Эта ужасная тошнота не проходила, ноги отекали, лицо стало немного одутловатым, и это безумное её раздражало.

Выскользнув из кровати, вышла из спальни, и пошла на кухню выпить — травяного чаю, только он немного помогал подавить приступы тошноты.

Она вернулась неделю назад, мать лично прилетела и забрала её, узнав о беременности.

— Почему ты встала?

Олеся подпрыгнула на месте, перепугавшись.

— Мама! Хочешь вызвать преждевременные роды? — Рявкнула Олеся, схватив чайник, пошла к раковине.

— Сядь, я сама всё сделаю.

Валентина забрала у дочери чайник, посадив её за стол, принялась готовить чай.

— Мама, нужно что-то делать. Антон узнает, и прибьёт меня.

— Ему этот ребёнок даром не нужен, и ты это знаешь.

— Мама мне он тоже не нужен. Я не об этом мечтала. Мне нужно строить карьеру, дети в мои планы не входили.

Но и аборт тебе делать нельзя было. Это мой внук, я помогу тебе. Занимайся карьерой, у него есть бабушка.

— Но он должен знать. Я не имею права скрывать от него. Однажды он увидит меня, и разразится скандал. Мне надоело меня больницы, и бегать из страны в страну.

Олеся уронила голову на руки, чувствуя как тошнота снова подступает к горлу.

Она уже была беременна, когда спала с Эдиком. Для неё это открытие стало шоком, первой мыслью, было, избавится от ребёнка. Сдав анализы, и услышав от врачей неутешительный диагноз, приняла решение сохранить беременность. Сделай она аборт, и не видать ей в будущем детей.

— Пойду я, завтра на работу…

Олеся встала, сглотнув тошнотворный ком в горле, пошла к себе.

Отец снова подключил свои связи, и её приняли в детскую клиническую больницу. Работать становилось тяжело, но она держалась, так как карьера для неё была превыше всего.

Присев на край кровати, девушка посмотрела на прикроватную тумбочку, на которой лежал снимок узи её плода, и не сдержав слёз заплакала.

Её жизнь разрушена…

Отец ребёнка проклял её, запретив упоминать её имя в его присутствии.

Эдик принял предложение и ушёл в Институт кардиохирургии, став его главой.

У всех жизнь наладилась, а она вынуждена носить под сердцем ребёнка от мужчины, которого не любит.

Повернуть бы время вспять, она бы многое изменила…

****

Эдик сидел в своём кабинете работал с документами. Уже семь утра, он так и не попал домой, пришлось делать срочную операцию новорождённому. Устало сомкнув глаза, откинулся на спинку кресла.

Ему сорок, он достиг всего чего хотел, но сердце так и не могло смирится с утратой.

Он ужасно скучал по Олесе, не хотел забывать о ней, и как ни старался, не мог разлюбить.

Эдик пытался узнать о ней хоть что-то, но родители постарались надёжно её спрятав. Никто не давал ему информации, и он постепенно свыкся с мыслью, что возможно потерял её навсегда.

— Эдик…

Дверь кабинета приоткрылась и показалась голова его заместителя Олега.

— Да, что такое?

— Ты не забыл сегодня нужно съездить в детскую больницу.

— Нет, помню. Сейчас приму душ, и поедем.

— Хорошо, приготовлю машину.

Олег закрыл за собой дверь, Эдик отключив ноутбук, пошёл приводить себя в порядок.

Спустя полтора часа, он уже входил в детскую клиническую больницу, где его с нетерпением ждали. Сам глава встретил его в холле.

— В чём дело? Вы хотели консультацию? — Эдик крепко ответил на рукопожатие.

— Да, дело касается нашей коллеги. Она беременна, ночью её доставили в больницу с сильной тошнотой, и слабым сердцебиением плода. Мы провели все анализы, сделали узи, у плода порок сердца, и возможно он так и не родится.

— Ясно, покажите мне снимки.

Глава отвёл его в свой кабинет, отдав снимки.

Эдик тщательно изучив их, вернул, взял карту, увидев знакомую фамилию, оторопел.

Буквы расплывались по бумаге, он снова и снова читал инициалы, и не мог поверить.

— Где она? — Прохрипел Эдик, не отрывая взгляда от бумаг.

— В палате…

— Видите…

— Идёмте, но что вы можете сказать о ребёнке? Его можно спасти?

— Если он доживёт до полного созревания, я могу его спасти. Сейчас моё вмешательство только навредит ему. Мне нужно знать как его мать.

— Хорошо.

Эдик шёл за ним словно в бреду, на ватных ногах, слегка пошатываясь от нервного потрясения. Он знал, ребёнок умрёт, его ничто не спасёт.

Глава привёл его к нужной палате, толкнув дверь, пригласил войти.


— Я хочу поговорить с ней наедине, — Попросил Эдик, получив утвердительный ответ, вошёл в палату.

Олеся лежала спиной к двери, услышав его голос, резко повернулась, и застыла с широко распахнутыми глазами.

— Эдик… — Прошептала она, присев.

— Я лучший кардиохирург в городе, моё появление неудивительно. Антон знает?

— Нет, я е хочу…

— О чём ты думала? — Эдик заметался по палате, — По срокам он отец, и ты обязана была ему сообщить! Болезнь ребёнка предсказуема в данном случае. Ты забыла, что случилось с ним? Почему такая безответственность?

— Не надо, пожалуйста… — Олеся шмыгнув носом, опустила голову. — Ты можешь что-то сделать?

— Это нереально. У него слабое сердце, когда я его вскрою, оно просто рассыплется у меня в руках. Нужен донор, и если мы его не найдём, а точнее если малыш доживёт до родов, я мог бы попытаться его спасти.

— Я его не хотела… — Всхлипнула Олеся, закрыв лицо руками. — Поэтому он и умирает…

Выдохнув, Эдик присел рядом у кровати на стул, взяв её за руку.

— Я сделаю запрос в донорскую службу, и если нам повезёт, у него будет сердце. Но он должен выжить, понимаешь?

Руки Эдика подрагивали, он мог снова её касаться, и это ощущение было непередаваемым. Он будто переживал боль вместе с ней, от этого становилось ещё тяжелей.

— И что я должна сделать?

— Правильно питаться, гулять, говорить с ним, и возможно он справится. Посмотри на меня…

Олеся подняла на него глаза полные слёз.

— Я не хотела и не любила его. Но сейчас я уже не знаю, как смогу простить себя.

— Перестань, это не твоя вина, — Эдик сжал её руку, — Болезнь Антона наследственная, такова жизнь. Доноси его, и я обещаю, он будет жить.

— Хорошо, я постараюсь…

— Значит, ты его не любила, — Эдик хмыкнул, потому, как и не сомневался.

— Нет, не любила. Думала что да, но ты был прав.

— Ясно, а меня?

— Эдик…не надо…

— Значит любила. И сбежала, у тебя с логикой паталогическая беда.

Эдик ликовал. Она любила его, всегда, но боялась признаться себе в этом. Он видел в её глазах тоску, и нежность, его сердце сладко томило в груди.

— Нервы мне ты потрепала. Сегодня тебя перевезут в мой Институт. Будешь под моим чётким присмотром, уж я то заставлю тебя доносить ребёнка. Поняла?

— Спасибо, — Олеся сжала его руку, — Спаси его.

— Конечно, спасу. Антону я сам скажу. Он должен знать, несмотря ни на что.

Олеся кивнула, понимая что он прав.

****

Антон смотрел на Эдика холодным полным ненависти и злобы взглядом.

Выслушав его, опустил голову, обдумывая каждое слово.

— Значит ребёнок мой? — Наконец поинтересовался он, — Уверен?

— Да, только вот не пойму твоей реакции. Ты же взял её невинной, и у тебя ещё сомнения?

— Ни в этом дело. Он мог быть твоим…

— И мне жаль, что это не так. Но он твой, и возможно умрёт.

— И что? — Пожав плечами, безразлично поинтересовался Антон, — Я не говорил ей, что хочу детей, или что-то в этом роде. Нам было хорошо вместе…

— Какая же ты мразь Антон, — Резко произнёс Эдик, поражённый его безразличием. — Зачем она тебе была нужна?

— Слушай ты! Закрой свой рот! — Взорвался Антон, — Да нужна была! Но всё в прошлом, это не моя проблема, так и передай ей. Пошёл на хер отсюда!

Антон вскочил и пошёл прочь из своего кабинета.

Он ненавидел своего лучшего друга. Эдик осквернил его любовь. Он не мог простить им обоим предательства. Олеся принадлежала ему, её тело, душа, а он всё испоганил и теперь требовал от него понимания.

Мужчина покинул больницу, не в силах выносить эту душевную муку. Всё здесь напоминало о ней! Куда бы он ни пошёл, он всё ждал, что она выйдет из-за угла, улыбнётся ему, обнимет. Эти шесть месяцев, он провёл словно в бреду, и сейчас чувствовал лишь боль.

Такси подвезло его к Институту, немного выждав, расплатился с водителем, и вышел из машины.

Главный врач отвёл его в её палату, затем тактично удалился.

Антон осторожно открыл дверь, переступил порог, увидев Олесю, судорожно выдохнул.

Она стояла спиной к двери, смотрела в окно, и плакала.

— Олеся…

Девушка обернулась, смахнув слёзы, положила руку на живот.

— Я не смогла… — Только и смогла произнести она, затем разрыдалась.

— Боже… — Антон ощутил, как в душе что-то оборвалось, — Прости меня…

— Они назначили операцию, его сердце остановилось. Всё кончено…

— Мне жаль… — Антон приблизился к ней прижав к себе, — Я увезу тебя, мы переживём это…

— Нет, я больше не хочу убегать от себя, и от своей боли. Я должна пережить её по своему, никто не сможет мне помочь.

— Хорошо, как скажешь. Я могу чем-то помочь? Ты только скажи…

Дверь палаты открылась, и ворвался Эдик.

Он только что узнал, и сразу поспешил к ней.

— Антон, нам нужно ехать на операцию, — Сухо произнёс Эдик.

— Да…

Антон отошёл от Олеси, позволив Эдику помочь ей.

Как только они вышли, он без сил рухнул на стул.

Это оказалось тяжелее, чем он представить.

Не осталось ничего, только пустота, которую нечем заполнить…