– Что это у вас тут творится? – раздается за спиной у меня строгий голос.

Пискнув от неожиданности, я инстинктивно сползаю под стол и уже там понимаю, что, пожалуй, повела себя неправильно. Я боюсь, что это воспримется как детский и трусливый жест, а поскольку в обладателе строгого голоса я узнаю своего подопечного курьера Саманту, то и впрямь ужасно сожалею, что так поступила.

Прочистив горло, я громко и как бы беззаботно говорю из-под стола:

– О, я нашла твою сережку, Франни!

Я выбираюсь из-под стола, независимо глядя в потолок и надеясь, что номер сработал. Потом украдкой взглядываю на Сэм – та смотрит на меня совершенно наивными глазами.

– Как замечательно, что ты сумела найти сережку, Лайла, – говорит она, широко распахнув ресницы. – Франни ужасно повезло, что ты мгновенно вызвалась залезть под стол ее искать. Причем как раз в тот момент, как я вошла, застукав вас за курением в помещении.

Отрывисто захохотав, Франни прихватывает ее ладонью за плечо, усаживая на сиденье между нами.

– Садись, дитя, – молвит она. И тут же заговорщицки добавляет: – Сигаретку хочешь?

Не успеваю я тревожно встрепенуться, как Сэм мотает головой:

– Нет, спасибо, баб-Франя, я не курю.

Уф-ф! Пронесло.

Франни явно недовольна тем, что никто не изъявил желания с ней перекурить, однако, видя, как Сэм вынимает из сумки коробочку шоколадных шариков «M&S» и начинает всех угощать, глядит уже бодрее.

– На самом деле, баб-Франя, вам бы вообще не следовало курить, – говорит Сэм, засовывая в рот крохотную шоколадку. – Неужто вам не хочется дожить до самых ветхих дней? – смешливо фыркает она, и Франни от хохота чуть не сгибается пополам.

– Ты просто прелесть! – говорит она Саманте, и я даже проникаюсь гордостью за них обеих. – Не хочешь поспонсировать меня в том, чтобы поизводить Эндрию?

– Это ту, другую бабушку, что тоже здесь работает? – уточняет Сэм, указывая рукой на кухню, будто бы Эндриа еще там. – Так я уже внесла. Целых пять фунтов! Сегодня за ланчем все только об этом и говорили, и я горячо поддержала ваше предложение. Вообще серьезно, если она еще раз примется совать мне под нос свои дурацкие бумажки, когда я пытаюсь по-быстрому перекусить, то я за себя не ручаюсь.

– Да вы просто две… – Без особого энтузиазма я пытаюсь призвать их к каким-то высотам морали, но обе глядят на меня с осуждением, как бы говоря: «Сама-то, вон, пять минут назад под столом спряталась!»

В этот момент у меня звонит телефон, и, увидев высветившийся номер, я всерьез подумываю, не сползти ли мне туда опять.

Франни наклоняется через столик, засекая, кто звонит.

– Это тот мешок с дерьмом, – произносит она, и я делаю кривую мину.

Да, именно. Это тот самый представитель городской администрации, который разговаривал с Этель. Я уже долго-предолго жду, когда же он мне перезвонит. За последние две недели я оставила этому дядьке уже четыре голосовых сообщения, и что-то мне не верится, что ему так уж сложно со мной связаться. Меня это дико возмущает! Я несколько раз пыталась поговорить о судьбе нашего здания с другими людьми у него в офисе – но все в один голос говорят, что по этому вопросу мне нужен мистер Кэнид и что, мол, «при первой удобной возможности» он мне перезвонит.

И вот наконец это случилось.

– Алло? – говорю я в трубку своим самым взрослым и солидным тоном.

– Миссис Фокс? – уточняет мужчина на другом конце линии, которого я уже воспринимаю для себя как худшего на свете индивида.

– Слушаю вас, – надменно отвечаю я. – Хотя, на самом деле, мисс.

– Это мистер Кэнид из администрации города Манчестер, – степенно представляется он. – Насколько мне известно, вы пытались со мною связаться.

Я выпрямляюсь на стуле, чувствуя, как прямо наливаюсь силой. Судя по голосу, это негодяй, каких поискать! Ему явно за пятьдесят или даже за шестьдесят, и у меня перед глазами возникает живой образ отвратного развалистого типа с развалистым отвратным галстуком.

– Да, действительно пыталась. Уже как несколько недель, – говорю я чуть более высоким голосом, нежели бы мне хотелось.

– Прошу меня простить, я был в отъезде. Я только сейчас получил ваше сообщение. – При этом в его голосе не чувствуется ни малейших извинений.

«Множество сообщений», – едва не добавляю я.

Сэм между тем наклоняется к Франни и громким шепотом спрашивает:

– А что там такое?

Франни отпихивает ее локтем, как бы веля умолкнуть, но тут же идет на попятную и шепотом объясняет:

– Они хотят снести здание, где испокон веков заседает наша «Лига старых перечниц». Но нам некуда больше пойти, и моя милая девочка Делайла хочет их остановить.

Мы встречаемся глазами, и бабуля мне ободряюще кивает. Я поднимаюсь со стула. В стоячем положении мне как-то легче себя контролировать.

– Хорошо, мистер Кэнид…

– Кэнид, – недовольно поправляет он, произнося, собственно, как раз то же, что и я.

– Кэнид, – повторяю я, слыша в своем голосе закрадывающееся раздражение. Этот тип уже начал меня бесить, хотя мы еще даже с ним не пообщались.

– Вы неверно произносите, – снова обрывает он меня.

– Я произношу в точности так же, как и вы.

– Кэнид, – опять говорит он.

– Кэнид!!! – уже ору я в трубку.

Он вздыхает, явно неудовлетворенный услышанным.

– Не стоит так волноваться из-за этого, мисс Факс. Что вам от меня угодно?

Ох, этот ничтожный грубиян!

Взбесившись из-за этой его бесстыжей манеры трепаться вместо того, чтобы откликнуться на зов о помощи, я сперва даже забываю, о чем вообще хотела сказать. Потом все заготовленные слова вдруг разом изливаются у меня бурным потоком.

– Недавно у вас был телефонный разговор с моей коллегой Этель Галдинг по поводу закрытия помещения, в котором мы каждую неделю проводим заседания нашего клуба. Мне бы хотелось поточнее узнать, о чем вы вообще думаете и как такое, черт возьми, могло произойти?! Мы не получали ни официального письма, ни какого-либо уведомления. И у вас нет никакого права так шокировать престарелую женщину, выкладывая ей подобное по телефону! Вы прекрасно сознавали, что ваше сообщение подобно взрыву бомбы, и вы намеренно вывалили это на того, кто однозначно не мог бы вам дать отпор. Как смеете вы так поступать?! Как смеете так нагло разговаривать с такой пожилой женщиной? Как смеете так вот вышвыривать на улицу группу старушек, которым больше просто некуда пойти? По-вашему, такое годится? В нашем районе нет больше подходящих помещений, где мы могли бы собираться. То есть вы просто намеренно уничтожаете наш клуб. Вы имеете дело с живыми людьми, со стариками. Это подло и недостойно с вашей стороны, и вам должно быть стыдно так поступать. Так вот, мистер Кэнид, теперь вы будете иметь дело со мной, а я не такая легкая мишень, как та старушка. Я без борьбы не сдамся!

В эфире повисает долгая пауза, и я сама изумляюсь тому, что только что сказала. Я вдруг оказалась такой неистовой и красноречивой, и такой взрослой. Я чуть не физически ощущаю эти выбросы заряда и мощи по всему телу. Я уже тысячу лет так ни с кем не говорила. А может, и вообще никогда. Я знаю, что все привыкли меня воспринимать безвольным существом, тряпкой – но только не сейчас, не сегодня! Вот уж нет, сэр! Сегодня я встаю на защиту слабых и беспомощных. И я готова осадить этого негодяя! Я чувствую себя могучей и неистовой и способной действительно разрешить эту ситуацию к лучшему.

Между тем мой собеседник, прочистив горло, говорит ледяным голосом:

– Правильно: Кэнид.

Я чуть не взвизгиваю от ярости. Я готова размозжить трубку об пол! Готова молотить кулаками в стену!

Ого, как, оказывается, приятно ощущать в себе разбушевавшуюся дикую ярость! Почему мне никто доселе не говорил, как это офигенно!

– Мистер Кэндис, – со злобным сарказмом продолжаю я, и от этой сквозящей в моем голосе издевки он делается почти неузнаваемым, – я бы хотела, чтобы вы мне изложили, как могли бы мы с вами уладить сложившуюся ситуацию.

Он снова испускает вздох, в котором слышится полнейшее равнодушие. Я мысленно даже вижу, как он расслабляет этот большой, развалистый, отвратный галстук на своей большой, развалистой, отвратной туше.

– Боюсь, мисс Фокс, вы уже не в силах тут что-нибудь уладить. Вам просто следует принять это как свершившийся факт. Мне понятно все ваше страстное негодование, но в данном случае это совершенно неуместно. И если только вы не вознамеритесь выкупить это здание за собственные деньги – хотя здесь следует заметить, что оно не продается, – то к октябрю это строение будет закрыто и полностью снесено. Поскольку все это вас чрезвычайно, по-видимому, огорчает, то я приношу вам искреннейшие сожаления администрации за причиненные вам неудобства. И все-таки хотелось бы обратить ваше внимание, что на самом деле мы посылали вам множество писем и уведомлений. Сперва о наших предложениях по данному вопросу, потом о возможности апелляционного процесса, потом уже о принятии решения как такового. И все наши официальные письма остались без внимания и без ответа.

Постойте! Что?!

– Извините, – говорю я, внезапно потеряв твердую почву под ногами, – но вы совершенно точно никаких писем нам не присылали. Это неправда! Не было никаких писем! Я ничего подобного в глаза не видела! Куда вы отправляли эти вышеупомянутые письма?

Слышно, как на другом конце линии шуршат бумагами, снова тягостно вздыхают – что некогда ему, мол, заниматься моими глупыми бабскими задвигами.

– Так, все письма были отправлены на имя Франсин Фокс, – зачитывает он наконец. – Это единственный имеющийся у нас контакт. Полагаю, это ваша родственница?

Черт!

Я гляжу на Франни, которая с беспомощным видом сидит рядом со мной. Та сразу вопросительно расширяет глаза.

– Секундочку… – бормочу я в трубку и перевожу мерзавца в режим без звука. – Франни, ты в последние месяцы получала письма из городской администрации? – быстро спрашиваю я как можно более ровным голосом. – Насчет нашего здания? О том, что нас выселяют?