Диана Билык - Чудачка для пианиста

— Да зачем мне это? — сыграл ей небольшой этюд. Пальцы слушались через раз, хотя я очень старался не упасть в грязь лицом.

— Вы просто неправильно держите руки, — Настя неожиданно накрыла мою ладонь своей и показала, как нужно. — Здесь, — маленький пальчик кольнул снизу в ладонь, — будто мячик. — Меня прошило горячим теплом, а Настя тут же отдернулась, сложила руки на коленях и опустила глаза. — Просто нужно расслабить руки, они у вас очень напряжены. Из-за этого нет свободного, легкого звука, — говорила куда-то в пол и подрагивала. Что с ней? Что со мной?

— Покажи еще раз, — попросил я. Это было странно, но ощущения от ее прикосновений напоминали Малинку, и меня начинали пробирать догадки.

Девушка взглянула на меня немного испуганно, а потом кивнула и спрятала глаза за пышным локоном волос. Это не может быть она, слишком нелепое совпадение.

— Нет, я больше не могу, — совсем тихо выдохнула Чудакова и потянулась за одеждой и рюкзаком. — До свиданья, Александр Олегович! — и снова откинула волосы и уложила их на другое плечо.

Я сидел и смотрел на две родинки, что выглянули из-под светлой футболки и спрятались, стоило девушке податься вверх, и не знал, что сказать. Дыхание сперлось в груди до маленькой точки и не позволило мне шевельнуться и окликнуть ее. А студентка резко дернула ручку и хлопнула дверью, оставив меня одного.

Малинка…

Вот идиот… Настоящий слепец и придурок. Можно только представить, что Настя надумала, пока я не мог догнать истину своими черепашьими мозгами.

Отлепившись от стула, я схватил с пианино ее шарф и рванул на выход.

— Настя! — закричал в пустоту. Я — слишком медлительный слизняк.

Она ушла.

Ударил себя ладонью по лбу: сильно. Так, что искры из глаз посыпались. Как? Как я не узнал ее сразу? Пиздец просто! Если она меня пошлет — я пойму. Буду биться о стену тупой башкой, но пойму.

Вылетел в широкий коридор на первом этаже. Парочка студенток топтались возле кабинета по сольфеджио. Они затихли, стоило мне шумно вывалиться из перехода.

Но Малинки здесь не было. Может, в подвал побежала?

Прислушался и примерил расстояние. Успела ли она добежать до края коридора и притаиться за дверями? Вряд ли. Если только Чудакова еще и спринтер. Значит, или второй этаж, или подвал. Из подвала она никуда не денется, там тупик, я смогу ее догнать, а вот если сиганула на второй, то через главную лестницу сбежит птичка. Нет-нет, не сегодня!

Ребра все еще ныли, и бежать получалось, но каждый шаг отдавался колкой болью под грудью. Корсет мешал свободно перемешаться, я был похож на скачущего слона.

Второй этаж встретил меня такой же тишиной, что и первый. Из учительской слышался глухой голос Татьяны, будто она активно говорила по телефону. В кабинете директора гудело собрание. Я пролетел мимо и принюхался, потому что знаю теперь запах моей Малинки, и даже если она решит нацепить на себя паранджу, все равно раскушу ее маскарад и прижму к стене. Узнаю среди тысяч женщин. Моя! И я ей сегодня об этом скажу, ишь чего удумала — бегать от меня — могла бы и признаться.

А если я сейчас навязываюсь? А если я ей не нужен? Столько сотен «если» я еще никогда не перечислял вперемежку с быстрым бегом. Это рвало горло на куски, а сердце застывало, под сломанными и едва зажившими ребрами, не хотело успокаиваться.

Я бегал, как дикий козел, по всей Академии, нарезая бесконечные бессмысленные круги. Звал ее во все горло, мне было все равно, что подумают студенты, и плевать я хотел на косые взгляды вахтерши. Да посрать на всех, я должен с Малинкой поговорить, потому что не доживу до утра.

Когда спустился в подвал, меня скорчило от боли, грудь и горло пылали от горячего дыхания.

И здесь Чудаковой не было. У Лёшки класс закрыт, понедельник — все уже ушли.

Сжал ее шарф в руке и укусил губу. Попав зубами прямо по лопнувшей во время драки ране, выкрикнул ядреный мат. И так заживала долго, потому что стоило улыбнуться, снова лопалась, а сейчас треснула по привычному месту.

Куда могла сбежать моя Чудакова? Вот же глупая девчонка! Не дала даже шанса. Был ли он у меня?

Придерживая рукой ребра, я без сил побрел назад, в класс фортепиано. Нужно хоть закрыть его. Дверь толкнул с ноги и наткнулся на вытянутую спину и волны русых волос.

Вернулась!

Неосознанно подавшись вперед, я уткнулся в ее лопатки, но девушка резко отступила, отчего меня накренило вперед и чуть не приложило лбом о пол. Выровнялся кое-как и потянулся к ней. Но девушка снова отступила и почти вжалась лицом в окно.

— Шарф верни, — напряженно сказала Малинка и, развернувшись, приготовила руку, чтобы меня оттолкнуть.

— Настя… Прости меня, я… — грудь прошило болью. Набегался, твою ж мать. Сказали же, никаких резких движений. Опираясь на фортепиано, я попытался встать так, чтобы не стреляло в ребра. Я не паду ниц, не покажу ей слабость. Хочу, чтобы она видела меня сильным, чувствовала поддержку, а не видела во мне кисляк, не способный защитить ее.

— Ты, — она откашлялась и поправилась. — Вы — мой учитель, Александр Олегович, соблюдайте дистанцию.

— Перестань, — я смотрел на нее в упор и не понимал, почему не узнал. Ведь вот они: веснушки, задорный носик, губы… Что на меня нашло? Какие шоры упали? Почему не узнал? Почему?!

— Шарф отдайте, мне пора, — Настя протянула руку, и я заметил, как подрагивают ее пальцы. Она тут же вернула ладонь на место и до белых косточек сдавила бретели рюкзака.

— Малинка, выслушай…

— Нет.

— Да ты категорична, — я заулыбался, но осекся о ее гневный осуждающий взгляд.

Потер переносицу, смахнув бусинки пота. Что сказать? Чем оправдаться? Выпивкой? Банально. Дракой? Не хочу прикрываться случайностью. Сам ведь дурак, сам не узнал.

— Это просто случайность, Настя.

— Случайность, — эхом повторила она и, отвернувшись, уставилась в пол, но руки держала впереди, будто в любой момент готова выставить кулаки и дать мне сдачи. Я не буду принуждать или нападать, не в моих правилах.

— Два месяца нелепо пропускала аранжировку, — заговорила Чудакова, рассматривая свои пальцы. — Сначала что-то мешало, потом болела, потом боялась приходить. Думала, что преподаватель выгонит меня за дверь, потом снова заболела, прямо перед семестровой. И это тоже случайность! Для полного счастья нужно было меня исключить из-за атестационной работы. Зачем? Зачем я ее писала? Едва ноги волочила, ноты расплывались перед глазами, но я так хотела сделать хо-ро-шо… нахрена, не понимаю? Чтобы сегодня прийти на урок и увидеть тебя за учительским столом со взглядом чужого безразличного человека.

— Лёшка… — я попытался вставить слово.

— Ну, да, — она горько усмехнулась. — Друг виноват, что не подсказал тебе, что я — и есть та самая прогульщица!

— Прекрати! — не сдержался, а она вздрогнула и сжала сильней кулаки.

— Мы друг другу — никто, ты не обязан оправдываться и не нужно искать виноватых.

Настя, остановись, ты не даешь мне сказать.

Она вскинула руки и сжала уши.

— Не хочу ничего слышать. Я минут тридцать сидела возле тебя и всячески намекала, а ты…

Я закивал.

— Не узнал. Я объясню.

— Не стоит.

— Но почему?

— Нас столько раз разводила судьба, это нужно принять за знак, что все равно ничего не получится.

Я провел ладонью по лицу и попытался снять усталость и злость. Понимал обиду Насти, но не мог позволить ей уйти. Я достучусь до нее, даже если на это понадобиться больше времени.

— Прощай, Саша, — ее голос дрогнул. Она посмотрела мне прямо в глаза и ковырнула душу вереницей слов: — Это была прекрасная случайная ночь, но нужно признать правду: тех, кто важен, не забывают.

Я стоял истуканом рядом, и чувствовал, как она отдаляется. Будто каждый вдох — расстояние в вечность. Она так права. Во всем права. Я признаю, признаю, признаю!

— Не верю в судьбу, — проговорил севшим голосом. — Не верю, что все события кем-то спланированы. Мы сами творим себя и свою жизнь, и ошибаться — нормально! Нет никаких случайностей или неслучайностей. Я…

— Ты просто ушел, — перебив, быстро зашипела Чудакова и отвернулась в стену, втянула губы, а потом с отчаянием выдохнула: — Я вернулась, а кабинет был пуст…

— Тебя долго не было, я искал. Как сейчас, бродил по кругу Академии и не мог найти.

Она замотала пушистой головой и опустила плечи.

— Это смотрелось, как побег. Я тебе не верю. А потом еще и не узнал.

— Настя… Я…

Что сказать? Все мысли улетучились из головы, будто кто-то решил поставить мой разум на паузу. Я не понимал с какой стороны подойти, ведь совсем не знаю эту девушку. Как по минному полю иду, прислушиваясь только к интуиции.

— Ты не узнал, — повторила Настя. Это было для нее важно, и я жестоко расковырял рану. Я слушал, а она говорила: — Ни по голосу, ни по намекам, никак. Будто меня никогда не было в твоей жизни. В классе вообще отмахнулся, как от навязчивой мухи, — в ее голосе дрожали слезы, но в глазах было сухо. И смотрела злобно-обжигающе, будто все для себя решила. — Да и на кой я тебе нужна? Я же просто студентка!

— Хорошенькая студентка, — пошутил я, а Настя скривилась, будто глотнула корень полыни. Добавил серьезно и уверенно: — Чудакова, дай мне шанс.

— Зачем? Чтобы мне невыносимо было учиться в Академии из-за твоего присутствия, если ничего не склеится? Чтобы в будущем ты прошел мимо и сделал вид, что я — пустое место?

— Не пустое, прошу тебя, не нагнетай.

— Ты месяц не пытался меня найти. Тебе просто было все равно. Что сейчас поменялось?