— Думаешь, ноги раздвинула, и он теперь твой навечно? — однокурсница остановилась возле зеркала, поправила помаду на тонких губах, пригладила волосы ото лба до макушки и перебросила на плечо идеально заплетенную косу — почти черную мамбу. Якина говорила приглушенно, но студенты возле стены все равно обернулись и окинули меня заинтересованными взглядами. — Гроза не твоего поля ягода, чудо ты в перьях: поиграется и выбросит. Могу даже поспорить, — она бросила через зеркало холодный взгляд, а я поджала губы, чтобы не устроить скандал. Он мне не нужен сейчас, не хочу лишних проблем: ни себе, ни Саше.

Светка отлипла от зеркала, поправила высокие сапожки, наклонившись предельно откровенно, так, что парни возле стены присвистнули, а затем бросила надменно через плечо:

— Я занята, ребятки, а вот эта шлюшка каждому дает. Так что пользуйтесь, — она растянула мерзкую змеиную улыбку и быстро процокала каблучками к выходу.

Мне хватило сил забросить блокнот и ручку в рюкзак, подняться на ноги и исчезнуть в коридоре. В уборной я долго охлаждала раскрасневшееся лицо и уговаривала себя просто успокоиться. Только зубы скрипели и ногти протыкали ладони.

А если она права, и это у Саши просто влюбленность? Или еще хуже, он просто чувствует себя обязанным из-за моей беременности? Я слышала, как он говорил с матерью. Обрывки, правда, но я поняла, что речь о бывшей жене, о которой мне он так и не рассказал толком. Только то, что она его обманывала. Честно, мне и не хотелось подробностей, но сомнения грызли, как термиты, что расплодились в дереве и сжирают свой дом.

Да и это «побыстрее жениться» меня пугало. Он не говорил о своих чувствах, словно просто хотел оформить неродившегося ребенка на себя, а меня потом выбросить. Не хочу так думать, но злобная тварь Якина поселила в душе гнилое зерно сомнения, что травило душу.


И Гроза за неделю так ни разу и не заикнулся, что собирается познакомить меня с семьей. Передумал?

— Настя?! — окликнул меня Саша. Я немного дернулась и поняла, что так и сидела с приподнятой над тарелкой ложкой, но не сделала ни одного глотка солянки. Гроза свел брови и пробасил: — Ты же есть хотела?

— А ты мне сказать что-то хотел, — выпалила я.

— Ты о чем?

— О твоей маме и нашей завтрашней поездке к ней. Или отменяется?

Саша отложил свою ложку в сторону и промокнул губы салфеткой.

— Вот, говорю: Настя, мы завтра едем в мой родительский дом, — повел напряженно плечом. — Да, сюрприз не получился, — и горько усмехнулся.

Я протяжно выдохнула и спрятала лицо в ладонях.

— Прости меня, я себя глупо накрутила. Прости…

— Да что ты просишь прощения по пустякам? — тонкие горячие пальцы коснулись моей кожи. Саша потянул мою руку к себе и поцеловал раскрытую ладонь. — Позовем твоего отца?

Глава 54. Саша

— Да, папа, на три часа дня, — Настя прижала телефон к уху и закусила губу. Я неспешно вел авто по зимнему вечернему городу, а Малинка говорила с отцом и смотрела на меня так пронзительно, что я не удержался и повернул голову. Подарил ей ласковую улыбку: девушка не должна видеть мое смятение и неуверенность. Я видел, что ей и так плохо, не хотел углублять наши проблемы необоснованными сомнениями.

— Саш, — Чудакова прикрыла трубку рукой и уточнила: — Какой номер дома?

— Третий.

Она передала отцу, ответила еще на несколько вопросов короткими «да» и устало откинулась на спинку сидения.

— Может, ну ее, репетицию? — попробовал я.

— Вот никогда не мечтала быть вампиром, а сейчас жутко хочу тебя укусить.

— Укусишь, но позже, — я прищурился и повернул машину к стоянке. — Петь так петь, как скажешь. Только если сильно устанешь, скажи, карета будет ждать.

— Договорились, мой грозный кучер.

Настя выбралась наружу быстрее меня и, как обычно, поскользнулась на ровном месте, но удержалась за капот. Я процедил под нос ругательство, но хлопнул себя по губам. Просто я жутко за нее боялся, за мою неуклюжую малышку с шальной улыбкой и задорными искорками в глазах.

И еще за хрупкую жизнь у нее в животе.

Настя выровнялась и, увидев мой грозный вид, залепила в мое плечо снежком. И где она только успела его взять?

— Ты в меня снарядом? Ах, негодница, — я обежал перед машины и чуть не раскололся на куски от страха, когда Настя рванула по плитке, покрытой тонкой коркой льда. — Стой! — не знаю, как, но выкрик подействовал, и девушка застыла в двух шагах от меня и натянула струной спину.

Я перевел взгляд дальше, за ее плечо, и в пятачке желтого фонаря увидел две мужские фигуры: одну крепкую и плечистую в дутой куртке темного цвета и вторую — долговязую с до ужаса знакомой осанкой крючком.

Узнавание пришло внезапно, как искра. Костя и Эд. Сто лет их не видел.

Я чмокнул Настю в щеку и подошел к старым знакомым.

— Ты ли это, Гроза Сан? — поумничал Эд и сощурил светло-серый глазища. Такой же миленький подонок, как и был, только окреп немного. Модный и стильный, девушки от одного взгляда на него млели и таяли.

— Ох, и откормил ты ро… ой, плечи, — шутливо бросил Костя и протянул мне ладонь. На пальцах знакомые тату: ветки ядовитого плюща, сплетенные с колючками шиповника.

Рукопожатие, как проба на прочность, проверка на мужскую силу, которую оба друга прошли с достоинством. Даже не дернулись, когда я сжал их пальцы между своими почти до хруста. Показалось, что в росте я теперь на голову выше. Почему раньше не чувствовал такой разницы? Или просто я тогда сутулился из-за замкнутости?

— Рад встрече, — обнял их по очереди по-мужски, как положено, с хлопками по плечам, а потом увидел еще одно знакомое лицо в стороне: Анатолия, того самого друга с вокзала. Что-то до сих пор кусалось в груди, когда смотрел на него, хотя Настя и говорила, что он только друг. В его взгляде было нечто пугающее: будто он не против посягнуть на мое. На мою Малинку. Потому руки чесались начесать его глупую рожу внятными объяснениями, что Настя занята, и вытереть безобразной шапкой снежную тропинку.

Ударник потоптался на пороге клуба, стянут вязаную тряпку с головы, будто почувствовал мои мысли, прочесал пятерней темные волосы и спрятался за дверью.

Я повернулся к Насте, что застыла за мной, как восковая фигура. Она уткнулась взглядом в кучу снега и водила носком сапога туда-сюда, продирая в ледяной корке траншею. Чудакова прятала озябшие руки под мышки и молча ждала.

— А вы тут как? — я сгреб Настю к себе поближе, но она показалась деревянной игрушкой, а затем вообще оттолкнулась и со словами: «я пойду приготовлюсь к репетиции», скрылась в помещении.

— Кот играет в Eccentric, а я пришел заценить, — Эд прищурился и как-то гадко усмехнулся крупными губами. — А ты с Настей, значит?

Зная его манеру, заливать к недоступным девушкам, а потом бросать их и ставить крестики в блокноте, просто ради количества, я загнал ревность поглубже и сжал челюсть. Настю он не тронет, я ему все ноги переломаю. Это только один из моментов, почему наша группа около шести лет назад распалась, и каждый пошел своей дорогой. Я не хотел все это видеть, да и участвовать в пьянках и дебошах мне было неинтересно. К тому же, мне казалось, что парни держались за меня только ради студии отца, где можно было записаться на халяву.

— Да, Анастасия моя невеста, — наконец, ответил я. Довольно сухо, ровно и безапелляционно. Противоречивые чувства подрывали мое спокойствие: с одной стороны приятно было вспомнить молодость и встретить старых друзей, но с другой многое хотелось забыть.

— Что? Гроза и Си? — выдохнул Кот. — Во дела… И давно?

Я не долго думал, выдал честно:

— С Нового года вместе, — остальное им знать необязательно.

Ребята странно переглянулись, Эд как-то криво подмигнул Косте, а басист махнул грубой рукой и проворчал:

— Ладно, я задубел. Пойдем играть.

Настя внезапно стала чужой. Закрылась. Запечаталась наглухо. Я сидел на диванчике около Эда, слушал его байки в пол-уха и пытался словить взгляд девушки. Чудакова отрешенно смотрела в пол, а когда пела, честно сказать — на отвали, закрывала плотно глаза, и я чувствовал, на расстоянии, как она дрожит всем телом.

Что-то не так.

На перекур я отказался выходить, а Настя, бросив микрофон, в который вцеплялась последний час, как в спасительную соломинку, вильнула пушистыми волосами и забилась в угол, делая вид, что собралась к кулеру с водой. Долго пила, большими глотками, обнимая пальцами до хруста стаканчик. Я ступил ближе, глянул жестко на Тотошку, безмолвно требуя оставить нас на минутку одних. Он стукнул палочками по рабочему, показывая явное недовольство, но все-таки вышел.

Понимающий парень, надо к нему присмотреться. Может, я слишком предвзят?

— Малинка, — я опустил на ее напряженные плечи ладони и вплел пальцы в мягкие волосы. — Расскажи мне, что снова не так?

Она сначала стала каменной, будто ее бросили в азот, и тело вот-вот рассыплется на кусочки, а потом, словно по щелчку, повернулась и влипла в мою грудь, смяла кулачками рубашку.

— Я хочу уйти. Пожалуйста, Саша, поехали домой?

— Плохо себя чувствуешь?

Она быстро закивала, но головы не подняла.

— Одевайся, — я повел ее осторожно через путаницу проводов, помог надеть пальто, завязал шарф и поцеловал в нос, когда девушка натянула сикось-накось берет. У нее дрожали пальцы и стучали зубы, а за ресницами разливалось синее море печали. — Что-то болит? — я коснулся ее губ и погладил по румяной щеке. Она горела и трепетала.

— Нет, — пошептала еле слышно. — Я просто хочу домой.

Глава 55. Саша

Она не призналась, что ее расстроило. Ни вечером, ни утром. Просто ушла в себя, хотя пыталась улыбаться и даже шутить. Только я видел, что что-то идет не так. В подрагивании густых ресниц, в припущенных уголках губ, которые Малинка поднимала через силу, в туманном взгляде наплавленном в себя.