— Я тебя так люблю! — и слаще ее губ не было ничего на свете. Настя что-то шептала, отрываясь от меня, чтобы сделать вдох, а потом снова целовала, будто до этого не было нескольких часов церемоний, съемок и посиделок в кафе.

Нам всегда было мало.

Нам всегда будет мало.

В тот вечер, когда прошлая жизнь выгнала меня на улицу в Новогоднюю ночь, я нашел себя, Малинку, нас. Нашел в запахе вина и жареных орешков, в серебре на ресницах и запутался в розовых волосах и мелодичных переливах женского голоса. И я даже был благодарен брату за эту маленькую ошибку в его жизни, которая послужила трамплином в мое Счастье. Только бы он побыстрее оправился и нашел себя тоже. Я в него буду верить.

* * *

— Эй, ты откуда здесь? — спросила Настя, прежде чем я успел достать ключи из кармана.

На лестничной площадке возле старой квартиры на большом чемодане сидел малыш. Мы сегодня приехали забрать остатки вещей, оттого эта встреча казалась нереальной, потому что завтра мы бы просто разминулись.

Черный, распахнутый взгляд долго изучал наши лица, загнутые пышные ресницы немного дрожали, а потом мальчик устало потер веки и сипло проговорил:

— Мама меня пливезла, сказала ждать и не уходить.

— А она где?

— Уехала. Она всегда уеззяет, — малыш поднялся на ноги и с серьезным видом, как настоящий взрослый, скинул со спины небольшой рюкзак. Покопался в нем и вытянул пластиковую папку. — Это тебе, — он привстал на носочки и вложил ее в мою ладонь.

Я полистал документы, пока справлялся с изумлением и легким шоком. Мальчик был записан на мое имя. Да, Генри прав, Егоров хорошо подготовил удар, спланировал все до мелочей, но только ребенок по финалу оказался никому не нужен.

Настя оплела мое предплечье, как лоза актинидии, и озадаченно рассматривала малыша. Он улыбнулся ей кротко, повернул темную голову ко мне и осознанно сказал:

— Мама обещала, цьто ты забелешь меня, — он занятно хмурил брови, и мне на миг показалось, что я смотрю в зеркало, а сердце резко подперло горло. — Папа, где ты был так долго?

Конец