— Пусти, иначе некому будет за ней присматривать, — предупредила его.

Наконец, он разжал пальцы, а затем развернулся и выскочил из своей комнаты. Я с облегчением выдохнула, пусть даже трясло всю мелкой дрожью. Хотя бы ему все-таки есть дело до своего ребенка. Стас вел себя, как раненое чудовище, кусая даже тех, кто пытался ему помочь. А мне чего-то не хватало, чтобы злиться на это чудовище по-настоящему.

Глава 16

***

Она реально его бесила. Сначала приперлась в его дом, затем помешала отправиться к Оле, теперь ставит какие-то условия. А еще почему-то не стала облегчать ему жизнь своим побегом в ночной тишине. Его бы вполне устроило, если бы этой особы не оказалось в доме еще утром. Да любая другая уже давно накатала бы на него заявление в ментовке. А эта всего лишь решила, что у него не все дома. Будто он не мужчина, у которого есть простые человеческие потребности. Да это у нее самой не все дома! И чего вообще она от него ждала? Вся такая аппетитная, когда он далеко не евнух, да и вообще редкая сволочь. Лучше бы не приходила к нему этой ночью, не мешала. Сожалел ли он о случившемся? Сожалел — что не успел нажать на курок за секунду до ее появления.

Он просидел на улице до самого вечера, пока не включились фонари соседних участков. Заходил в дом только за алкоголем, кофе и сигаретами. Снова молча ждал, когда перестанет давить на уши детский плач. За это время пару раз позвонил Барс. Придурок хотел заехать, но Стас так прямо и сказал, чтоб все катились к черту, хотя бы сегодня. Он даже не стал брать трубку, когда вдруг позвонил тесть. Всех в пекло. По душе был только Джим Бим. Он едва не уснул с ним в обнимку, но собачий лай резко выдернул из сна.

В остальном — в доме было тихо. Только внизу из ванной комнаты доносился шум воды. Подойдя к двери, Стас дернул за ручку — заперлась. И хоть это не было для него настоящей помехой, он не захотел заниматься ерундой. Вместо этого отправился на кухню и залез в холодильник. Там он нашел котлету, которую положил на хлеб и с удовольствием съел в холодном виде. Аппетит испортил детский плач, в очередной раз. Но на него быстро прибежала девчонка, и вскоре снова стало тихо. Но раз ванная освободилась, он решил снова принять душ и освежиться. Уже после — обратно на кухню, за кофе. Но в этот раз там была Аня. Она размешивала сахар в чашке, сидя за столом. И он даже издалека почувствовал, как она напряглась в его присутствии.

— Почему мелкая так часто орет? — поинтересовался он, подставляя чашку к кофемашинке.

Медсестричка поднялась.

— Я бы так не сказала, что часто. Она достаточно спокойная девочка. Бывает и хуже. В любом случае это нормально. У нее либо животик болит, либо что-то беспокоит, всякое бывает.

Она заканчивала говорить уже почти в коридоре, прежде чем уйти вовсе. Она избегала его. И ведь правильно делала. Потому что — чем ближе к вечеру, тем чаще он думал о сексе. Все пытался вспомнить, что было этой ночью, но в ответ приходила одна механика без удовольствия и сплошная ярость из эмоций. Как еще умудрился не навредить ей физически. Будто и не было ничего. Словно какой-то сон с отпечатками простых ощущений. И это, твою мать, как капля элитного напитка или первый кусочек любимого десерта, когда в ту же секунду просыпается лютый голод и приходит осознание, насколько сильно хочется еще, до трясучки. Даже сильнее желания снова приставить ПМ к своему виску, подождет. Это даже заставило его подойти к детской и дернуть ручку закрытой двери. Но стоило увидеть мелкую на руках у Ани, как все резко поменялось, схлынули все мысли и желания. Так, что он закрыл дверь и отошел.

Эта ночь тянулось дьявольски долго. Из компании — пачка сигарет, кофе и все тот же добрый Джим Бим, по глотку за полчаса. Снова слушал посторонние звуки своего дома: детское хныканье, возня, легкие женские шаги. Когда же все стихло, еще долго сидел в тишине, прежде чем не надоело все к чертям, когда сон совершенно не шел, когда все чаще нападали мысли об Оле, где каждая из них била в грудь бейсбольной битой. Он достал косяк из волшебного ларца, обновил пустой бокал и снова спустился вниз, решив проветриться.


***

В очередной раз будильник сработал в три утра. Спать хотелось адски. Но я все-равно заставила себя вылезти из кровати и доплелась до кухни. Кроха уже начала возиться, вот-вот потребует себя кормить. На кухне включила свет лишь возле мойки, чтобы основной не бил по глазам. Налила себе стакан воды. Но внезапный дверной скрип заставил дрогнуть. Нервы и так ни к черту, чтобы спокойно реагировать на всякие неожиданности. Тем более в присутствии Стаса, который шагнул с улицы в дом. И тем более, когда при этом мужчина оглядел меня на редкость чересчур внимательно. Я даже попятилась, когда шагнул ближе, но оказалось, что не ко мне, а к машинке за кофе.

Момент затянулся, когда под негромкое жужжание Стас начал откровенно разглядывать. Стало сильно некомфортно под этим мужским, лихорадочным взглядом. Я подумала, что стоит уйти и вернуться попозже. Уже аккуратно отставила стакан и развернулась. Как вдруг — Станислав схватил меня за руку и толкнул в сторону, придавливая со спины к кухонной мебели.

— Стас! — выкрикнула ему, пытаясь вырваться.

А он еще сильнее стиснул, вдавливая пальцы в кожу, и хрипло выпалил на ухо.

— Да чем же ты моешься, что так вкусно, сука, пахнешь?

Из моего рта вырвался короткий стон боли. Ужас — был следующим импульсом, когда задницей я ощутила всю силу его тугой эрекции. И вот уже по телу прокатилось горячая волна. Это сложно — не реагировать, когда рядом доминантный мужчина, способный подавлять. Я к этому настолько привыкла, что тело отзывалось, как на рефлексе. Внутри меня словно произошел маленький взрыв, который дезориентировал. Тяжелое дыхание опаляло ухо, а горячая ладонь нагло залезла ко мне в шорты от ночного комплекта. Я вздрогнула и хватанула ртом воздух, когда его пальцы скользнули внутрь меня, без спроса и разрешения.

А затем даже не успела достойно среагировать. Опустившись вниз, Стас сдернул с меня шорты и врезался языком в лоно. Мне показалось, что сейчас умру. В мужском напоре ни капли нежности, вместо нее самый убийственный голод, будто у него очень давно не было секса… как и у меня. И даже вчерашняя ночь не считалась, словно какая-то издевательская затравка. Я и не заметила, как начала выстанывать свое поражение перед собственной слабостью. Она душила, отдаваясь в мозгах вспышками мужского шепота: «моя маленькая… сладкая девочка… иди ко мне…»

И я пошла. Подалась бедрами назад, позволяя заполнить себя до упора, когда мужчина поднялся и толкнулся в меня плотью. И плевать, что чужой, что вдовец, что не нужно. В этой общей лихорадке стало плевать на все. На боль, на слезы, на стыд, на завтрашний день. Лишь бы мужчина не останавливался, никогда.

— Нет-нет-нет, пожалуйста, еще, — даже попросила в испуге, когда внезапно замер.

Я бы подалась к нему, если бы между нами была хоть толика пространства. Вместо этого начала извиваться, царапая руки со вздувшимися венами, которые будто приросли ладонями к столешнице, пока те не схватили за горло, прогибая под себя. И он снова продолжил, в этот раз сильнее и безжалостнее, пока я не захлебнулась собственными стонами с пеной у рта…

Мне понадобилось несколько минут, чтобы вернуться к реальности. Приходилось собирать себя по кусочкам, буквально с пола. Стасу удалось это сделать быстрее — он поднялся и молча вышел из кухни. То и дело тишину начал разрезать детский возглас недовольства, поторапливая вернуться к чему-то важному. Без посторонней помощи пришлось потрудиться, чтобы встать на ноги, которые не желали выпрямляться и держать свою хозяйку. Да и руки сильно тряслись, пока я намешивала детскую смесь.

О произошедшем не хотелось даже думать. Казалось, сгорю заживо, если позволю себе это. Когда мне совершенно некогда. Из кухни как на автопилоте, почти ползком до детской. Наконец-то села, взяв Кроху на руки. А она посмотрела на меня своими чистыми, синими глазками, полными слез, и с удовольствием присосалась к бутылочке. Так странно — неужели у такой чудесной малышки может быть такой чудовищный отец? Выйдя из ванной, он прошел мимо, на улицу. Заглянул лишь на обратном пути. Но и то так же молча немного постоял в коридоре, опаляя меня каким-то обжигающим взглядом, прежде чем отвернуться и подняться к себе наверх. И я даже была ему благодарна за это молчание. Меня вполне устроит, если он сделает вид, будто ничего не случилось. Даже знать не хочу, что он обо мне подумал.

Глава 17

***

Весьма паршивый выдался день, который наконец-то подошел к позднему вечеру. Всегда неприятно, когда предают. Когда доверенное лицо вдруг оказывается продажной крысой, что стало окончательно ясно после очередного «подарка» от Барсецкого. Да еще при этом смеет умолять его так искренне, будто действительно раскаивается.

— Вить, ну прости, — лепетал Илья, сидя напротив через письменный стол и пытаясь ослабить свой дохлый галстук. — Ты же знаешь, мне деньги нужны позарез. Сестре на операцию, жене вот-вот рожать…

Паша, который стоял возле двери, хмыкнул и покачал головой. Действительно. Это противно. Что даже нет серьезных оправданий его поступкам. Когда эта сестра хочет операцию по увеличению груди, а жена — рожать в Германии, не меньше. Тот случай, когда бабы крутят своим бесхребетным мужиком. И как только он сразу не распознал в нем подкаблучника? Этот перспективный молодой адвокат подавал хорошие надежды. Умен, сообразителен, хитер. Ему такие нужны. Если бы только не воровал у него под носом. А то повадился: проводить консультации без фиксирования, откровенно брать взятки, озвучивать клиентам какие-то дополнительные суммы для большей вероятности достижения результата, что только портило общий имидж его конторы.