— Разве я не могу себе этого позволить? Мы же давно не вместе. Разве нет?

— Нет, — твердо произнес он. — Я всего лишь дал тебе отдохнуть.

Вот сейчас я поняла, что очередного скандала нам не избежать.

— Нет, Витя, ты обещал! И потом, ты не имеешь права от меня чего-то требовать. Ты женат…

— И давно для тебя это стало проблемой? — вдруг перебил он. — Хочешь, чтобы развелся?

Но вопрос был глупым, потому что оба знали на него ответ. Он не разведется с Риткой, никогда. Потому что любит эту дуру, как бы не пытался убедить и себя и любого другого в обратном. А еще дело принципа и статуса. Ему требовались эти напускные формальности, когда за их пределами мог себе позволить все, что угодно.

— Нет. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

По его лицу было прекрасно видно, насколько ему не нравится все услышанное. Но я не могла иначе. Однажды у меня хватило сил вырваться, прекратить эту зависимость от его желаний. Если уступлю — погибну. Тем более сейчас мне придавали силы мысли о Крохе. И может быть даже немного о Станиславе.

— Почему не ешь? — вдруг спросил он, кто сам к еде не притронулся и пальцем.

— Нет аппетита… Я волнуюсь за свою Кроху.

И тут случилось то, чего я ожидала, но не была готова. Виктор резко поднялся и буквально зарычал:

— Это не твой ребенок, чтоб бросаться в такие крайности!

Я тоже подорвалась.

— Нет, мой, ясно?!

Тогда он грязно выругался, подхватил меня на руки и понес в спальню. Мне сразу стало дурно. От резкого и некогда любимого запаха, этой смеси стойкого дизайнерского мужского парфюма и кубинских сигар, который всегда нравился до головокружения. Дурно и от ощущения безысходности. Потому что, опустив меня на кровать, Виктор начал раздеваться.

— Снимай платье, — приказал он.

— Я не хочу.

— Захочешь. Тебе нужен ребенок? Так давай этим и займемся.

— Вить, я уже не смогу так забеременеть, — напомнила ему.

— Мы еще не пробовали повторить. И потом, есть и другие способы.

Боже, о чем он? Мне вдруг стало нехорошо от его слов. Будто он винит себя в чем-то, где-то очень глубоко. Будто до сих пор считает нас парой, в самом деле. И будто хочет провести меня еще раз по тому аду, который я пережила. А у меня уже как рефлекс. Я отползла к стене, подальше от мужчины, который уже принялся расстегивать брюки. Я боялась того, к чему может привести очередная наша близость. И потом, после Стаса все ужасно болело до сих пор. Так что, когда Витя залез на кровать и дернул к себе за ногу, я не на шутку занервничала.

— Витя, нет!

Но он не захотел меня слушать. Грубо задрал подол платья и развел колени, чтобы устроиться между ними. А взгляд уже такой неистовый, как у сумасшедшего, который окончательно съехал с катушек. Я задохнулась, захлебываясь новыми словами. Все так привычно и знакомо, что едва ли находились еще какие-то слова протеста. Но когда он накрыл рукой промежность и ворвался пальцем внутрь, я дернулась и заныла:

— Ай, больно… Да не могу я, Витя!

Он остановился. И посмотрел на меня так, что стало по-настоящему страшно. Особенно, когда мужчина схватил за шею и начал ощутимо душить.

— Да как ты посмела предать меня? — рычал он, выходя из себя, впервые со мной до такой степени. — Если захотелось секса, почему не пришла ко мне? Я же ждал. Все это время ждал, когда ты, дрянь, соизволишь хотя бы намекнуть, что готова…

А у меня уже пятна перед глазами.

— Пусти, — прохрипела я, впиваясь ногтями в его руку.

Он послушал сразу. Спрыгнул с кровати и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Глава 28

***

Сидя на улице, Стас курил уже третий косяк. Несмотря на обезболивающее, дополнительное в том числе, болела вся рожа, будто в самом деле получил лопатой по лицу. Очень кстати приехал Барс со своей Лизой, которая взяла мелкую на себя. Можно было спокойно зализывать раны. Вернувшись из дома, Глеб поставил на стол тарелку с закуской, две рюмки и разлил текилу.

— Так что сказал Павел?

— Что Аня любовница Романова.

— Как он нашел ее?

— Может по телефону. А может и по машине, — сказал, кивая на авто, которое все еще находилось на его территории.

Сто процентов скоро придется встречать очередных гостей, кто приедет за ее вещами.

— Я уточнил кое-что, пока к тебе ехали. Аня родная сестра его жены.

— Извращенец.

— И она была от него беременна.

— Что значит была?

— Что-то пошло не так.

Стас начал копаться в собственной памяти, хоть и сложно это давалось. Аня что-то говорила ему про то, что не может иметь детей. Сейчас все происходящее казалось странным. Непонятно, как его угораздило связаться именно с любовницей Романова. И так жизнь катилась в бездну. И тут получается, что может быть еще хуже. Потому что брали большие сомнения, что этот гад так все и оставит.

— Я попробую с ним поговорить завтра, — произнес Барс.

Стас только пожал на это плечами. Да по*уй. Свалила и скатертью дорога. У них ни прошлого, ни будущего, и в настоящем был один лишь секс. Он даже не собирается скучать.

— На ночь останемся у тебя. А завтра приедет новая няня.

— Как скажешь, капитан, — ответил он, отпуская губы растянуться в ленивой улыбке.



***

Ночью не могла уснуть. Пришлось остаться в квартире Виктора, в его постели, где еще год назад позволяла ему и себе такое, о чем без стыда не вспомнишь. Все мои вещи: телефон, машина, ключи от квартиры — все осталось у Станислава. Витя обещал завтра забрать. Да, он запретил мне возвращаться в тот дом. А я не то, чтобы приняла это и смирилась, просто пока не знала, как мне поступить. Стас так странно повел себя, что сложно теперь было понять, чего он хочет — чтоб ушла или чтоб осталась. И почему-то это для меня было важно. Даже страшно, но я как будто скучала. Будто успела привыкнуть к его несносным манерам и отвратительному характеру… к тем эмоциям, которые во мне вызывал. Он какой-то не такой, не как Виктор, словно и хуже и лучше одновременно. Или просто — другой.

Но больше всего, конечно же, скучала по Крохе. У меня как опять отобрали то самое ценное, что может быть у любой женщины. И слезами здесь себе не помочь. Ни воем, ни мольбами. И помощи просить не у кого.

Витя тоже полночи не спал. Ходил из угла в угол, много курил, пил коньяк. Под утро пришел ко мне и лег рядом. Я едва не заныла, когда он обнял со спины и прижал к себе. Потому что это было слишком жестоко. Создавать иллюзию каких-то крепких отношений, которых на самом деле не существует. Показывать, будто любит, когда дома его ждут любимая жена и ребенок, не наш. Жестоко упрекать меня в предательстве и при этом делить постель с другой женщиной, своей законной супругой, как минимум. Мне это надоело еще год назад.

Утром не хотелось вставать, да и вообще просыпаться. Шея болела, на которой проявились темные пятна от мужских пальцев. Как же я в тот момент испугалась — не передать. Раньше Витя никогда себе не позволял подобного. Он уехал рано и молча. А мне в его квартире делать было нечего. Здесь не было ни детского плача, на который нужно было срываться, ни мужского ворчания и громких звуков, от которых разгонялся адреналин. Я вдруг подумала, что как-то скучно и плохо жила последнее время. Дом, работа, попытки забыть, справиться с болью в груди и убежать от собственных чувств. На расстоянии даже с родными. Редкие встречи с подругами, у которых полно своих дел. Но Кроха — она придала моей жизни какой-то смысл. Появились конкретные цели, пусть и маленькие, ежедневные. Заботиться о ней — стало самой важной задачей каждого дня. И это были прекрасные дни. Даже несмотря на ее папочку. А может даже и благодаря ему.

Что же до Станислава… он вообще как с другой планеты. Будто сбежал из мира «Безумный Макс». Всегда непредсказуемый и пугающий до озноба. Иногда такой грубый, что хотелось стукнуть. Будто дикарь, который вчера слез с пальмы. Но такой страстный на фоне этой дикости, до сладостных мурашек. И такой несчастный. Сейчас ловила себя на мысли, что беспокоюсь о нем. Ему нельзя быть одному или без присмотра. Того и гляди причинит себе вред. А еще Паша так сильно его избил. Мне нужен был мой телефон. Нужно позвонить Лизе, хотя бы. Пока не сошла с ума в этих стенах своего некогда любовного гнезда, из которого уже давно вылетела на свободу. И пока Витя снова не стал главным объектом моей маленькой вселенной.


***

Впервые за долгое время он не мог сосредоточиться на делах. Пришлось отложить несколько встреч с клиентами. Сначала хотел отправить Пашу за вещами Ани. Но потом подумал, что стоит съездить вместе с ним. Внутри кипел такой зудящий гнев, что хотелось дать кому-нибудь в морду. А еще подгрызало непривычное чувство — ревность. Из-за него вчера едва не задушил свою девочку, да он впервые проявил к ней подобную агрессию. Так вскипел, что с трудом смог остановиться. Он никогда не ревновал Маргариту, не было повода. Не ревновал и Аню, потому что был уверен в ее преданности. Но сейчас, когда стало понятно, что упустил какой-то важный момент в их отношениях — это даже озадачило. Теперь хотелось посмотреть на того смертного, перед кем она охотно раздвинула ноги.

— Он рано остался без семьи, — рассказывал ему Паша по дороге, что успел узнать за это утро. — Сначала сестра попала под электричку. Потом мать покончила с собой, а отец замерз зимой на улице. По юности хулиганил, в девяностые попал в ряды одной столичной группировки. Похоже, выжил только потому, что вовремя вышел. Открыл ларек по продаже сигарет, который постепенно перерос в магазин и, как ты знаешь, есть поставщики из-за границы. Несколько лет назад женился. Жена забеременела, но умерла при родах в начале этого лета.