Зато утро началось именно с разговоров.

— Они тебе что-нибудь сказали? — спросила я, пристроив голову Артему на живот. — Обо мне?

— Нет.

— Я им не понравилась.

— Вполне вероятно. Не принимай на свой счет, им в принципе никто не может понравиться. Если, конечно, не подобрали кандидатуру сами. С одной своей девушкой я их сдуру познакомил — вот где был кошмар.

Об этом я уже знала, но выдавать Свету не собиралась.

— Объясни мне, что это — желание все контролировать? Или уверенность, что деточкам под стать только принцы и принцессы?

— И то, и другое. Понимаешь, они добросовестно хотят, чтобы мы были счастливы. Но под их руководством. Потому что только они знают, как надо. Мать в этом тандеме заправляет. Отец в работе, она рулит всем остальным. Но, в общем и в целом, у них гармония. А вот с принцами и принцессами какая-то напряженка. Леха всегда был такой правильный, послушный. Все делал по указке, всему поддакивал. Встречался с девушкой, родители, разумеется, не одобрили. Сами подыскали ему невесту — дочь делового партнера отца. Через три года она сбежала с аргентинским художником. Все бросила, уехала с ним. Леха горевал недолго, женился на другой. Сорвался с цепи, поставил их перед фактом. Был большой скандал. Но тогда они побоялись повторения истории со мной, пошли другим путем. Сделали вид, что смирились.

— А на самом деле начали рулить его семейной жизнью?

— И продолжают до сих пор. Вера, Лехина жена, женщина терпеливая, но и она не выдержала. Сейчас они живут врозь, но, похоже, разведутся. Светка всегда была лисой. Мастер компромиссов. Вот кому бы стать дипломатом. Я тебе рассказывал, в той истории с якобы изнасилованием Леха был на стороне родителей, а она поддержала меня, но втихаря, не афишируя. Сначала это здорово бесило. Ну, знаешь, кто не с нами, тот против нас, и все такое. Потом как-то смирился. Конформизм — своего рода способ выживания. Но замуж она все-таки вышла против их воли. По залету. За однокурсника. Мать была в истерике, гнала на аборт, но та уперлась.

— И что, повторилась та же история?

Я знала, что детей у Светы нет. Выкидыш? Или все-таки сделала аборт?

— Да. Хотя и в другом ключе. Если Веру мать банально гнобила, то Светку с Валеркой завернула в вату, где тот задохнулся. Ребенок у них родился мертвым, для Светки это был удар, она долго не могла в себя прийти. Ну и мамочка тут как тут, с сочувствием и заботой. Валерка сначала не просек, радовался, какая теща оказалась замечательная. Потом стал чувствовать себя лишним. А потом — никчемным приживалом. Какой мужик такое выдержит? А матушка очень тонко ему это давала понять. Не прикопаешься.

— Печально, — вздохнула я. — Ну а ты? С твоей девушкой тоже так вышло? Вы же расстались?

— Да, но по другим причинам. Просто не сложилось. Мне нужен был пресс-секретарь в фонд. Она пришла на собеседование. На работу я взял другого человека, а с ней мы начали встречаться. Тогда у нас с родителями после всех моих больниц и операций было такое шаткое перемирие. Я понадеялся, что они сделали для себя какие-то выводы. Познакомил их с Лилей. Она была из маленького городка на Урале, из очень простой семьи. И мать при каждой встрече ее тыкала носом: не так говоришь, не так вилку держишь, не те колготки к платью надела. Вроде бы мягко, деликатно — посоветовать, подсказать, но Лилька расстраивалась. А мне прилетало отдельно, за кадром: Лиля, конечно, очень милая девочка, но жаль, что такая… провинциалочка. Я долго терпеть не стал, припомнил все, разругался с ними в хлам, и мы несколько месяцев не разговаривали.

— Но вы все равно расстались?

Это был такой наводящий вопрос. Хоть мы и договорились озвучивать все, что волнует, спрашивать в лоб показалось не слишком тактичным.

— Хочешь знать, из-за чего? — Артем собрал мои волосы в хвост, разделил на три пряди и начал заплетать косу. — Трудно сказать, Том. Иногда бывает так, что все, вроде, хорошо, но чего-то не хватает. Не каждая влюбленность становится любовью.

Мне стало жарко — и одновременно холодно. Спросила — как в прорубь прыгнула:

— А… со мной? Хватает?

Он наклонился и поцеловал меня.

— Ты же понимаешь, отношения — это динамика. Сейчас — да, хватает. А что будет завтра, через месяц, через год? Ни ты, ни я не знаем. Можно только надеяться на что-то.

— Нет, — не согласилась я. — Не только надеяться. Можно еще что-то делать. Отношения строят, они не вырастают сами собой.

— Делать и надеяться, — кивнул Артем. — Но, кажется, я лажанулся снова, — и пояснил, заметив мое недоумение: — Что взял тебя вчера с собой. Все-таки надеялся, что на этот раз будет иначе… в общем, не думаю, что нам стоит идти к ним на обед. Или на ужин.

— Подожди, — я села, подтянула колени к груди и опустила на них подбородок. — Ты говорил, худой мир лучше доброй ссоры. А сам сейчас снова объявляешь им войну. Из-за меня. Если мы не пойдем, это и будет началом. Можно сослаться на дела или болезнь, один раз или два, но потом… Знаешь, у меня была такая же холодная война с отцом из-за того, что он не одобрил мой брак. Пятнадцать лет! Почти половина жизни. И я меньше всего хочу, чтобы это повторилось снова. Да, мне показалось, что я им не понравилась. Их право. Но пока они никак этого не продемонстрировали. Явно. Если уж ты все-таки меня с ними познакомил, думаю, стоит сходить. Хотя бы один раз. А там будет видно.

— Ну… если ты так уверена… — сдвинул брови Артем. — Хорошо. Рискнем. Но запомни: не я это предложил.

73

К родителям Артема мы поехали в среду вечером. Я решила так: если все будет совсем ужасно, забью на обязанности главврача и воспользуюсь в четверг законным выходным, чтобы целый день зализывать душевные раны. Ведро мороженого, сопливая мелодрама и обязательный секс под занавес. Да, было неуютно, но все же не до такой степени, как перед банкетом. Видимо, сама по себе эта связка «юбилей — банкет» вызывала у меня безотчетную панику. Да и первое знакомство уже состоялось.

Прием заканчивался в семь, ехать домой переодеваться времени не оставалось. День был будний, да и мероприятие предполагалось непротокольное, поэтому я выбрала кэжуал. Самый приличный и дорогой из всего имеющегося: черные классические брюки, обманчиво скромную зеленую водолазку и строгий пиджак от Элизы Фанти. Артем одобрил, а уж его вкусу и познаниям в области того, что не будет смотреться «простенько», я вполне могла доверять.

Он заехал за мной на работу. Забираясь в машину, я заметила на заднем сиденье пакет из «Азбуки вкуса». Судя по очертаниям содержимого, торт. Вид у Артема был такой, как будто ехал на прием к неприятному и опасному врачу. К онкологу, например. Ну, или к венерологу. Хотя я вряд ли выглядела лучше.

Вообще о семье Артем говорил неохотно, информацию приходилось вычленять по крупицам. Я знала, что у Тимаева-старшего, вышедшего, как и многие другие бизнесмены, из среды партфункционеров, два брата, один в Питере, второй в Москве. На паях с ними двадцать лет назад он основал холдинг, активно скупающий контрольные пакеты акций самых различных предприятий. Это позволяло держаться на плаву вне зависимости от гримас рынка и изменчивости конъюнктуры. От просевшего сегмента оперативно избавлялись, докупая то, что шло в гору. Алексей Алексеевич был бескомпромиссным трудоголиком, обожавшим сам процесс зарабатывания денег. Семьей рулила жена, с которой он априори во всем соглашался. А вот о ней-то я ничего и не знала, за исключением скромного провинциального происхождения.

— Артем, а чем твоя мать занимается? — спросила я, когда мы свернули на Барочную.

— Если б она чем-то занималась, у нее не было бы времени совать нос в наши дела, — отрезал он. — Ничем. Работает женой состоятельного человека. Когда-то была бухгалтером в Калининском райкоме партии, а отец — вторым секретарем. Там и познакомились.

Тут от улицы ответвился проезд, упирающийся в шлагбаум.

— Ох, ни фига себе! — присвистнула я, когда мы остановились перед ним. — Они что, в «Омеге» живут?

— Представь себе. На лето перебираются за город, в Юкки.

Оставив машину на гостевой стоянке, мы прошли мимо фонтана в виде греческой буквы омега, поднялись на крыльцо и оказались в огромном холле с красными кожаными диванами. Сурового вида консьерж проверил, ждут ли нас, и пропустил к лифтам.

Алексей Алексеевич и Маргарита Андреевна встретили в холле: прихожей не обнаружилось. Я подумала, что если квартира Артема по сравнению с жилищем его родителей выглядит каморкой бедного студента, то что тогда говорить о моей.

— Проходите, Тамарочка, — Маргарита Алексеевна улыбнулась так же сладко, как и в ресторане, когда мы подошли попрощаться. Глаза при этом оставались холодными, как у акулы.

Отдав матери пакет с тортом, Артем дотронулся до моего плеча: не дрейфь! И повел мыть руки.

— Сколько тут комнат? — тихо спросила я.

— Пять. Не считая гардеробной и кладовки. Держись, Том. В конце концов, мы всегда можем уйти.

В огромной комнате, поделенной на две зоны, гостиную и столовую, разговаривали, сидя на диване, Света и Алексей. Чуть поодаль был накрыт стол.

— Прошу, — пригласил Алексей Алексеевич, открывая бутылку вина.

На первый взгляд, это был самый обычный семейный ужин. Но я чувствовала себя так, словно пришла на собеседование. Вопросы задавали как будто невзначай, ловко вклинивая в общую беседу. Причем все с какой-то подковыркой, с подвохом, но при этом не придерешься. Впечатление складывалось такое, что хотят заставить нервничать, сбиться с нейтрально-вежливого тона, которого я старательно держалась.

«А что ваша мама, Тамара? Неужели вот так просто смогла оставить двоих детей и уехать? Получается, вы с братом без присмотра росли?»