Если бы мы встретили одного Стаса, тоже было бы неприятно, но больше для меня, потому что в разговорах с Артемом я не вдавалась в подробности наших отношений. Да, неудачный брак, но все в прошлом. Наверняка я бы поболела воспоминаниями день или два, но на этом все и закончилось бы. И, скорее всего, уже навсегда. Потому что именно Артем стал точкой в истории со Стасом. Жирной и окончательной. Бесповоротной.

Однако сочетание Лены и Стаса… Это был уже совсем другой расклад. Сейчас я еще не могла толком сформулировать, что именно в нем такого ужасного, но в самом факте не сомневалась. И упорно лезло в голову воспоминание из давнего, студенческого, когда целую ночь в компании играли в покер и мне сказочно везло. А потом в стартовую руку пришла наихудшая комбинация из всех возможных: двойка и семерка.

Двойка и семерка… Стас и Лена…

Артем каменно молчал и вел машину так, как никогда раньше при мне. Резко, дерганно, нервно. После каждого рывка или рискованного перестроения я вжималась в кресло и могла только радоваться, что улицы уже пустые, да и ехать недалеко.

Остановившись у моего дома, он сказал, не глядя на меня:

— Извини, я поеду к себе.

— Да, конечно, — пробормотала я, поцеловала его в щеку и вышла, глотая слезы.

Вечер закончился просто сказочно.

А я ведь говорила, что лучше на такси!

80

Когда это было со мной в последний раз — чтобы не уснуть до утра? Вставала, ходила по квартире, пила воду, смотрела в окно.

Старалась разложить все по полочкам, но раскладывалось плохо. Мешали эмоции. Тогда попыталась убрать их. Счистить, как шкуру с апельсина. Выключить, насколько возможно, влюбленную женщину и включить… Кого?

Да хотя бы врача, Тамара. Ты ведь не только дерматологию с венерологией изучала, на минуточку.

ПТСР… Посттравматическое стрессовое расстройство.

Оно, кстати, не лечится. Купируется, уводится в ремиссию, но годы труда легко разрушить одним напоминанием о той самой стрессовой ситуации. Триггер… То, что является этим напоминанием. Им может быть что угодно. Или кто угодно. Событие, слово, человек.

Когда я говорила о том, что связка «юбилей — банкет» является для меня триггером, это было… несколько преувеличенно. Ну да, неприятная ассоциация, заставляющая нервничать, но все равно — совсем не то. Настоящий триггер — когда человек погружается в пережитое с головой так, словно все произошло только что. Даже если на самом деле это случилось десятки лет назад. Погружается настолько, что теряет контроль над собой.

Наверно, меня обманул тон, которым Артем рассказывал и о той истории с Леной, и о ранении. Спокойный, с усмешкой. Он как будто говорил: я это пережил, справился, все в прошлом. Хотя было кое-что буквально вопившее об обратном. Например, тот жесткий, грубый секс после его рассказа о Сирии. Или не слишком адекватное раздражение после встреч с родителями. Я не придавала этому особого значения. Нет, даже не так. Придавала, но не то, какое следовало бы.

Все началось с нее — с девушки, в которую он был влюблен. История двойного предательства — любимыми, близкими, родными. Девушка, как он сказал, из бедной, но гордой семьи — ради денег. Мать — якобы ради блага сына. Уже одного этого для кого-то было бы достаточно, чтобы сломаться и больше никогда не подняться. Артем смог — но все последующее: армия, военная журналистика, поездки «на войну», каждая из которых могла стоить жизни, личные проблемы — все это было лишь звеньями одной цепи. И если отношения с родителями он научился держать под контролем, не позволяя воспоминаниям брать верх, то эта встреча явно выбила его колеи всерьез. И теперь все зависело от того, сможет ли он справиться с ситуацией сам, а если сможет — то как быстро.

При чем здесь я и Стас? Ни при чем. Формально — ни при чем. Если не считать того, что я вдруг тоже стала триггером, пусть и не таким явным. Только потому, что между мной и ею оказалось всего одно звено. Она замужем за моим бывшим мужем. Для кого-то это непонятная глупость. Но не для того, кто хотя бы приблизительно представляет механику внутренних ассоциаций.

То, что человек, которого я когда-то любила, связался с подобной тварью… Это тоже было неприятно, но кто знает, может, ему нужна именно такая? Тарас сказал, что у Стаса все в шоколаде. Похоже, бедная, но гордая птичка, крепко взяла его в руки. Лежа на диване, на БМВ не заработаешь. Во всяком случае, не с его специальностью. Хотя птичка на момент встречи со Стасом вполне могла быть и не бедной. Как знать, может, те самые тридцать сребреников стали для нее начальным капиталом. Девушка уже показала свою предприимчивость и способность договариваться с совестью.

Мысли перескочили на Стаса и Тараса, на нас с Люкой. Мы с ней одинаково добросовестно везли мужей на шее, жалуясь, что те с радостью едут, свесив ноги. А надо-то было совсем не так. Аккуратно и ловко руководить из-за ширмы, чтобы мужчина чувствовал себя гигантом, способным перевернуть мир. Такой женой, без сомнения, была Лена. Вполне возможно, что Сонечка тоже из этой породы. На вид мягкое, робкое, безобидное существо — но со стальной хваткой и, главное, иезуитским умом. Ни я, ни Люка так не могли — способности Макиавелли в нашу сборку не входили.

Что делать дальше? Разумеется, мы с Артемом должны были обо всем поговорить. Точнее, проговорить. В деталях. Так, как делали раньше — проясняя все темные места. Но конкретно сейчас? Я не знала. Дать ему время побыть одному, успокоиться? Или наоборот — не оставлять одного? Мои «отлично» в дипломе, как по клинической психологии, так и по психиатрии, на этот вопрос ответа дать не могли.

К утру наконец удалось заснуть, и вырвал меня из рваного, нервного сна звонок. Спросонья я смахнула телефон с тумбочки, он улетел под кровать, но продолжал верещать и там, пока не выудила. На экране высветился незнакомый номер, и первым побуждением было сбросить звонок. Но все же ответила.

— Тамара? Здравствуй. Это… Стас.

Мог бы и не говорить. Как будто не узнала бы. У меня номер телефона остался прежним, и, видимо, он не удалил его из записной книжки, как сделала я.

— Привет, — я легла обратно на кровать.

Что тебе нужно? Рассказать, как жил эти десять лет, и спросить, как жила я? Или обсудить вчерашнее?

— Тома, извини, пожалуйста, но… Ты не могла бы в двух словах объяснить, что это было? Вчера?

Значит, второе. Перфэкто…

— А что было, Стас? Твоя жена… это ведь жена была, да? Криво поставила машину, мы не могли выехать. Ну а совпадения… каких только не бывает. Питер — город маленький.

— Ты меня совсем за дурака считаешь? — ядовито поинтересовался он.

— Тогда спроси у своей жены.

— Я спросил. Она потребовала не лезть не в свое дело.

— Тогда, может, и не стоит? — усмехнулась я. — Лезть не в свое дело? Не всякую правду нужно знать. Ты же понял, что они знакомы, да? Ну вот и остановись на этом. Дело давнее. Мало ли какие у людей бывают неприятные знакомства. Мы с тобой тоже не лучшим образом расстались. Хотя я зла не держу.

— Ты только подтвердила, что там было… неприятное знакомство. Я никогда еще Елену такой не видел. Она женщина хладнокровная, с железными нервами. А тут… как будто привидение увидела. Приехали домой, бахнула коньяка, на меня рявкнула. Не спала всю ночь.

Да что вы говорите? Не спала всю ночь? Бедняжка. Внезапно проснулась совесть? Да конечно! Я давно заметила, что люди склонны ненавидеть тех, перед кем виноваты. Признать свою вину способны далеко не все. Проще перекинуть это чувство обратно, трансформировав в неприязнь. И вот уже не я виноват перед тобой, а ты передо мной, одним лишь фактом своего существования. И я тебя за это ненавижу.

А может, еще и страх включился. Машина стояла на служебной парковке, значит, какое-то отношение мадам имела либо к «Октябрьскому», либо к организации концерта. Вероятно, была в зале, видела Артема на сцене. И могла прикинуть, какие у него имеются возможности зарыть ее под плинтус. По крайней мере, финансовые.

Было так просто рассказать ему все. Если не разрушить мир Стаса, то уж точно пошатнуть. Вернуть ту боль, которую его жена причинила когда-то Артему. Мне не хотелось делать этого, потому что Стас был ни в чем не виноват. Точно так же, как и я. Да и Артему это ничем не помогло бы.

Но… но…

«Шар земной застыл в полете, как подброшенный пятак…»[1]


[1] Строка из стихотворения Вадима Шефнера


81

— Послушай, Стас… Я могла бы сказать, что ничего не знаю. Или просто послать тебя в далекую страну, потому что не обязана ничего рассказывать. Потому что…

— Тамара, — перебил он меня, — Не надо «потому что». Просто расскажи. Мне это нужно.

В его голосе появились незнакомые твердые нотки. Как знать, возможно, в каждом тюфяке где-то на донышке прячется зародыш мужского характера, который иногда способен высунуть голову и показать зубы.

— Видимо, ты сильно изменился, Стас, — усмехнулась я. — Раньше даже намек на проблему заставлял тебя закрывать лапами глаза и уши. Повторю еще раз, не всякую правду стоит знать. Подумай хорошо, действительно ли хочешь услышать то, что, возможно, заставит посмотреть на свою жену другими глазами. Понятия не имею, какие у вас с ней отношения, но мне было бы сложно примириться, узнай я такие вещи о своем мужчине. Даже со скидкой на молодость-глупость и давность лет. Пока не знаешь, можно себе сказать: все было давно и не имеет никакого значения сейчас, — тут я вспомнила выражение Артема и добавила: — Но если черви полезли из банки, обратно их уже не запихнешь.

— Рассказывай, — ответил он после недолгого молчания. — Хотя… подожди.

Я услышала в трубке какие-то невнятные слова, сказанные в сторону, потом шорох, скрежет.