Хотя Элис гордилась своей силой, она все же знала, что не могла считаться воплощением женственности. Но изящные женщины не приносят в дом хлеб. Мужчины могут фантазировать сколько угодно насчет того, какими должны быть женщины, и в их фантазиях женщины не размахивали молотком.

И все же ей показалось, что во взгляде Саймона светилось искреннее восхищение, а голос его был низким и серьезным.

Ему нравилось, что она сильная. Да-да, нравилось!

И только сейчас Элис заметила, что все дробильщицы с неприкрытым интересом смотрели на нее и Саймона. Женщины обычно не сгибают рук, а мужчины не сжимают их бицепсы. Особенно те, которые встретились только вчера.

Черт побери, к вечеру вся деревня будет о них сплетничать!

– Вам лучше вернуться в машинный зал. Нельзя, чтобы наши парни там, внизу, оказались в воде.

– Нельзя. – Он отвернулся от нее, но тут же снова взглянул на девушку. – Перед кем отчитывается Типпетт?

– А что? Хотите подать на него жалобу? – рассмеялась Элис.

Саймон пожал плечами.

– Просто хотел узнать, чье слово здесь последнее.

– Всем цирком заправляет эта троица.

– Управляющие? А как же владельцы?

– Они редко сюда заглядывают. И плевать им на все, пока их прибыли поступают вовремя. – Элис посмотрела на него с подозрением и спросила: – Так вы поэтому явились сюда? Чтобы расспросить меня о Типпетте и толстобрюхих хозяевах?

Он хмыкнул и пробормотал:

– Я всего лишь механик. Как выразился добрый констебль, я только маленький винтик в машине. В моем отчаянном положении я был рад любой работе. И не хочу ее потерять.

– Тогда почему же вы сюда пришли? – допытывалась Элис.

Механик широко улыбнулся.

– Просто захотелось погреться на солнышке в вашей компании. – Он коснулся своего кепи и поклонился другим дробильщицам, прежде чем направиться в машинный зал. И ни разу не оглянулся.

После его ухода на Элис уставились десятки глаз. Она отвечала вызывающим взглядом, пока женщины не вернулись к работе. Потом тоже взялась за молоток, но рука, которой он коснулся, пульсировала до сих пор. И в ушах по-прежнему звучали его слова: «Сильная рука… Такая куда лучше, чем слабая и нежная». А потом он сказал: «Просто захотелось погреться на солнышке в вашей компании».

«Осторожнее, – одернула себя Элис. – Ведь он все-таки чужак». Чужак, который любит флиртовать, но тем не менее чужак. И если за ним следят, то нужно держаться от него подальше. Она ничего не сможет сделать, если управляющие и констебли будут наблюдать за каждым ее шагом. Так что лучше не подходить к Саймону. Не видеть яркой голубизны его глаз и теплой улыбки. Пусть даже он способен угадывать ее мысли как ни один мужчина в деревне… Да-да, лучше отказаться от общения с ним.

Но когда Элис снова размахнулась молотком, он показался ей немного тяжелее, чем обычно.


Держа в руке отмычки, Саймон присел у сейфа в конторе управляющих. Затем вставил тонкий металлический инструмент в замок и повертел. Тени стелились по столам и шкафам с документами. Часы на стене пробили два. Вряд ли кто-то из служащих появится тут среди ночи и застанет его за взломом сейфа.

Он работал на ощупь, не рисковал. Ведь если зажечь лампу, кто-нибудь мог увидеть свет. Да и ни к чему ему видеть все, что он делал. Давным-давно Марко заставил всех сотрудников «Немисис» неделями практиковаться во взломе любых замков, причем – в полной темноте.

– Это все равно что заниматься любовью, – говаривал Марко. – Необязательно смотреть, чтобы знать, что все делаешь правильно.

Но Саймон считал, что видеть все же не мешает, поскольку это часть удовольствия, если речь идет о постели.

Как бы то ни было, но они практиковались до тех пор, пока не наловчились открывать любой замок за несколько минут. И теперь Саймон, сидя на корточках, проворачивал в замке отмычки, чтобы добраться до финансовых документов компании. Он чувствовал скрежет металла о металл, чувствовал, как отходят «языки» замка. Несмотря на все его шутки над Марко, было нечто интимное и чувственное в том, чтобы ощущать, как замок выдает ему все свои секреты, приглашая войти. Все лучше, чем грубый взлом. Он никогда не брал женщину против ее воли.

Работая, он думал об Элис. Прошла уже неделя, но она больше не приближалась к нему, когда шла на шахту или домой. Либо окружала себя другими дробильщицами, либо так быстро шла впереди, что ему приходилось почти бежать, чтобы догнать ее. Он не мог курить там, где женщины дробили руду, а сама она не подходила к нему, когда он устраивал перекуры рядом с машинным залом. Когда же он пытался поговорить с ней, она отвечала сухо и коротко. Ничего похожего на прежнюю взаимную приязнь.

Она намеренно избегала его. Может, он чем-то ее оскорбил? Или она подозревала, что он не просто механик? Ни то ни другое предположение ему не нравилось. Но если Элис действительно подозревала его, то следовало сделать так, чтобы она не поделилась своими подозрениями с кем-то еще, – от этого зависел успех его миссии.

Вот оно!

Еще один «язычок» отошел, но он пока не открыл сейф.

Придется продолжать работать и над Элис. Она почти все знала о шахте и уже доказала, что может стать ценным источником информации. Кроме того, она – за перемены, и будет ценным союзником, когда его планы наконец начнут осуществляться. Он пытался вытянуть какие-либо сведения у Эдгара, Натаниела и еще нескольких шахтеров, но те не решились на откровенность. Поэтому ему нужна Элис.

«Для выполнения задания», – напомнил он себе.

Послышался щелчок, и сейф открылся. Внутри – бухгалтерские книги в кожаных переплетах. Саймон стал вытаскивать книги одну за другой, перелистывая страницы. Когда-то он участвовал в ночном патрулировании и видел в темноте почти так же хорошо, как при свете. Поэтому ему не составляло труда читать столбцы цифр.

Правда, все это было ужасно скучно. Заканчивая читать одну книгу, он возвращал ее на место и тянулся за другой, но не нашел ничего интересного.

Если бы компанию можно было закрыть за недоплату рабочим, тогда почти все предприятия в Англии перестали бы существовать. «Уилл-Просперити» зарабатывала куда больше, чем платила работникам. Управители забирали себе солидные суммы, а остальное отсылалось владельцам. А рабочие в это время едва сводили концы с концами. Что ж, обычная история. Ничего удивительного. Ничего скандального. Ничего такого, что он мог бы использовать.

Саймон тихо выругался, положив в сейф последнюю книгу. Потом снова выругался (уже про себя), когда свет фонаря патрульного констебля скользнул по окнам конторы. Дверь затряслась – констебль отпер ее, – и доски пола скрипнули под тяжелыми сапогами. Внезапно в комнате стало светло; желтый луч фонаря метнулся по стенам, затем остановился на сейфе. Но дверца сейфа была уже закрыта.

Саймон же, скорчившись под письменным столом, затаил дыхание. Слава богу, между ножками стола была толстая панель, скрывавшая его от констебля. Но оставалась вероятность, что констебль окажется слишком амбициозным и решит более тщательно обыскать офис.

Пятно света остановилось на письменном столе, под которым прятался Саймон. «Что же делать?» – спрашивал он себя. Можно натянуть на лицо вязаный джемпер и притвориться грабителем. У констеблей ведь не было оружия… Можно выпрыгнуть из-под стола, сбить констебля с ног и оставить доказательство того, что «грабитель» искал деньги. Конечно, утром начнется расследование. Но уж лучше это. Иначе управляющие узнают, каковы его истинные цели.

Саймон приготовился к борьбе и уже собрался потянуть вверх ворот джемпера, но тут свет двинулся дальше. Снова послышались тяжелые шаги, а затем констебль запер за собой дверь.

Прошло пять минут. И еще пять. Наконец Саймон выбрался из-под стола. И, как ни странно, в досаде поморщился: он был немного разочарован тем, что не пришлось подраться. В Лондоне он каждый день занимался в боксерском зале, и сейчас с удовольствием подрался бы, чтобы избавиться от напряжения и разочарования… В книгах не было доказательств финансовых преступлений, которые могли бы погубить владельцев и управляющих рудником. Следовало применить другую тактику. И он точно знал, какую именно, вернее – знал, кто сможет ему помочь.


Элис ждала у раздевалки, откуда выходили мужчины. Некоторые все еще вытирали ветошью лица, стирая следы красной медной пыли, другие же заправляли в брюки поношенные, но чистые рубашки. И от всех пахло сыростью, землей и потом – даже несмотря на то что шахтеры пытались отмыться после работы под землей. Но для умывания у них были только тазики – так, по крайней мере, сказал ей Генри. Сама же она никогда не бывала в раздевалке и не собиралась туда заходить. Возможно, шахтеры засмущаются и завизжат, если она увидит их в одних длинных кальсонах.

Представив здоровяка Хэла Мартина, прикрывающего крохотной тряпочкой грудь и вопящего как перепуганная девушка, Элис улыбнулась. Хэл весил не менее шестнадцати стоунов и был выше большинства мужчин Тревина. Странно, что можно вырасти таким великаном на скудном шахтерском рационе.

Она обменялась приветствиями с мужчинами, выходившими из раздевалки. К Элис присоединились жены и дочери шахтеров, работавшие дробильщицами. Долгая дорога домой становится короче, когда идешь в компании.

Ивлин Филдз ждала своего мужа Теда.

– А ты? Ждешь своего механика? – спросила Ивлин.

Лицо Элис обдало жаром.

– Механикам раздевалки ни к чему.

Ивлин пожала плечами.

– Может, он весь скользкий от смазки и хочет выглядеть красивым ради тебя.

– Я жду Генри, – ответила Элис.

Брат не был идеальным компаньоном, и они почти всегда находили повод для ссоры, но уж лучше идти домой с ним, чем рисковать встретить Саймона.

– Кроме того, этот механик, – она не хотела называть Саймона по имени, – больше не приходит к дробильщицам поболтать. Так что ему абсолютно все равно, как он выглядит.

К собственному удивлению, Элис услышала нотки разочарования в своем голосе. Она и не сознавала, как ей нравилось беседовать с ним, пока беседы их не прекратились. И прекратились они по ее вине… Несколько дней подряд он под любыми предлогами приходил и пытался поболтать с ней. Спрашивал совета насчет подарка сестре на день рождения, жаловался, что другие механики спорят с ним и испытывают его терпение. Но она не поддавалась на его уловки и он наконец все понял и больше не приходил и не пытался догнать ее по пути на шахту или в деревню.