— Сняла, — ответила она коротко. — У хозяина.

— А хозяин уже уехал, — кивнул Михаил. — Ну да, ну да. Красиво врешь. Документы покажи.

— Какие документы? — опешила девица.

— Паспорт. Договор аренды. Или Олег налоги платить не хочет?

— Так. — Девица поставила кружку на перила терраски и положила рядом остатки пирожка. — Хозяина зовут Николай. Документы я полиции показывать буду. А выход — вон там!

И ткнула пальчиком в направлении калитки.

Мда… Имя она знает, тут Михаилу не удалось ее провести. А вот проучить, чтобы пальцами не тыкала — милое дело.

— А вот полиции и покажешь, — пообещал он.

И потопал домой, но не через калитку, а через забор. Вернее, через дыру в заборе, которую он сам и сделал, для удобства перемещения по участку бабы Шуры.

И пирожками так и не угостила. Фифа!

Проклиная навоз из-за даром потраченного времени, Михаил осмотрел скудные запасы еды. Может, плюнуть и добраться до города, закатиться в кафе и нажраться от пуза? Угу… как будто у него денег куры не клюют… Кстати, о курах и прочей живности. Уедешь тут, как же!

Прежде чем заняться насущными делами, Михаил набрал номер участкового.

— Петрович, дело есть…

С участковым Петровичем он был на короткой ноге. Не то чтобы дружбаны, но на просьбу проверить документы у фифы, поселившейся в доме бабы Шуры, участковый отреагировал оперативно. Через пятнадцать минут Михаил наблюдал из-за забора, как Петрович поднялся на терраску.

Разговор с девицей вышел коротким, а итог Михаила озадачил. Петрович под белы рученьки вывел ее со двора и усадил в «воронок». Ничего себе! Неужели без разрешения вселилась? А с виду и не скажешь.

— Петрович, ты чего? — спросил он его по телефону. — Я ж просил напугать, а не вязать.

— А у нее документов нет, — сообщил Петрович. — Задержана до выяснения.

= 4 =

Кто вызвал полицию, гадать не пришлось. Соседушка, чтоб ему икалось! И никаких проблем визит участкового не принес бы, если б Николя не уехал в магазин. Узнав, что хозяина нет, Максим Петрович — так представился участковый — попросил у Маши документы. Паспорт она забыла в регистратуре, а усов и хвоста, как у Матроскина, у нее не было.

Дальше действие разворачивалось, как в плохой мелодраме. Максим Петрович вел себя вежливо, но настойчиво. Он терпеливо ждал, пока Маша пыталась дозвониться до Николя, а когда выяснилось, что тот не отвечает, попросил следовать за ним.

— Давайте тут его подождем, — предложила Маша. — Хотите чаю? С пирожками?

— Не положено, — вздохнул Максим Петрович. — Я при исполнении.

Невдомек было Маше, что за чай с пирожками в компании молодой и красивой женщины, жена его Василиса может и скандал закатить, а то и скалкой огреть. Стар уже был Максим Петрович для таких приключений, да и жену любил, не хотел лишний раз расстраивать. Он потому и девицу Марию в участок забрал, что с минуты на минуту Васенька должна зайти. Объясняй ей потом, где его носило!

Маша не стала спорить. Николя можно и в участке дождаться, хотя это некстати. До вечера она хотела отмыть дом от пыли и грязи. Для Николя оставили записку, и Маша отбыла знакомиться с местным полицейским участком.

— А вы Кольке кто будете? — поинтересовался участковый, пока машина прыгала по колдобинам, взметая клубы пыли.

— Родственница, — ответила Маша, — дальняя.

Так они сразу договорились, чтобы местный бомонд не придумывал сплетен. Николя рассказал, что постоянно в деревне живут с десяток семей, не больше. Остальные — дачники, которые приезжают кто на лето, кто на выходные.

— И ты, рыбка моя, летом поживешь в деревне, а потом в город вернешься, — добавил он. — Рожать в городе надо.

Маша не спорила. Зачем? До зимы еще далеко, она успеет определиться.

В участке, небольшом бревенчатом домике с палисадником, Максима Петровича уже поджидали.

— Это ж где тебя носит, кобелина? — неласково встретила его женщина пожилых лет, в платье в горох и резиновых калошах.

— Вася, уймись, — быстро бросил ей Максим Петрович. — Дело у меня, не видишь, что ли?

— Это какое ж дело? — прищурилась Вася. — Колька девку привез, а ты ее подцепил?

— Василиса! — прикрикнул на нее Максим Петрович. — Мария, не обращайте внимания, это жена моя, Василиса.

— А я, между прочим, говорила, что я с Колей приехала, — сказала Маша. — Но меня все равно задержали.

— Тю… — Василиса посмотрела на мужа, как на полоумного. — Тебе заняться нечем?

— Паспорта у нее нет, — степенно ответил Максим Петрович. — Вот Колька придет, подтвердит, что это его родственница, и пусть забирает. Мне лишние проблемы ни к чему.

— Да вся деревня видела, что они вместе приехали! Один ты, как всегда… — Тут Василиса осеклась. — Постой-ка… А ты какого ляда ее документы проверять пошел?

— Поступил сигнал.

— Да сосед, небось, настучал, — вмешалась Маша. Перспектива убраться отсюда, как можно быстрее, вдохновляла. — Не понравилось ему, что я его вещи со двора выкинула.

— Это тот поломатый холодильник? — прыснула Василиса. — Ой, не могу! Мишка ж его с помойки и припер, когда Гвоздикины себе новый купили, а этот выбросили. Мол, в хозяйстве все пригодится! И на терраске бабы Шуры заныкал.

— И еще мопед…

— И мопед с помойки, — отрезала Василиса. — Тут же как, хозяев долго нет, так их сотки к рукам прибрать норовят. Короче, Максюша… — она повернулась к мужу и угрожающе повела бровями.

— Понял, — быстро согласился Максим Петрович. — Коли вся деревня в курсе. Только вот что, барышня… Вы к нам надолго?

— Надолго, — ответила Маша. — А что?

— А то… Временную регистрацию не забудьте оформить, как паспорт заберете.

— А-а-а… ну… да, конечно, — кивнула Маша. — Так я могу идти?


Михаил быстро забыл и о девице, и о Петровиче. Перекусив бутербродом с колбасой, он отправился работать: чистить клетки, менять воду и заниматься прочими делами. Например, стенку в загоне у коз давно надо подпереть.

Хозяйство у Михаила было немалое. Кур он держал ради яиц, коз — ради молока, а кроликов продавал на мясо. В теплицах выращивал огурцы и помидоры, в начале лета торговал клубникой, а в августе — яблоками. И за всем следил сам, отчего день обычно расписан по минутам.

Дом в деревне Михаил купил пять лет назад, после того, как его комиссовали по состоянию здоровья, а попросту выкинули с работы, которую он любил так, как иной муж не любит свою жену. Семьи у него не было: мать умерла, а отца он никогда не знал, с женой давно развелся, дочь выросла.

Если бы ему разрешили вернуться за штурвал самолета, он работал бы и в гражданской авиации, но — увы — из летчиков-испытателей Михаил попал в пенсионеры. И это в сорок с небольшим! Предлагали, правда, преподавать, но он решил не травить душу, продал квартиру в городе, купил дом в деревне, занялся хозяйством. Тихая и размеренная жизнь вполне его устраивала.

Он подумывал и над тем, чтобы прикупить соседский участок. Все равно наследнички бабы Шуры перестали приезжать в деревню после ее смерти. Может, стоило и обговорить этот вопрос, пока Колька здесь.

Михаил оставил дела, вернулся в дом и посмотрел на себя в зеркало. Это он в гневе и с голодухи не подумал, в каком виде завалился «в гости», а сейчас придирчиво осмотрел отросшую бороду, с отвращением выдрал из нее полудохлого жука, принюхался. От него определенно разило, придется мыться.

Он вышел во двор, намереваясь воспользоваться летним душем. Кабинка с бачком стояла аккурат напротив сетки, отделяющий его двор от двора бабы Шуры.

У соседей вновь поменялись декорации. Во дворе появилась машина, видимо, Колькина, до отказа забитая коробками. Алим уже суетился рядом, помогая с разгрузкой. А Колька… Колька, набычившись, скачками несся к Михаилу, побагровев от натуги.

От классического хука справа Михаил увернулся на автопилоте. И на том же автопилоте врезал Кольке кулаком в живот. Ядрена вошь! Какого лешего наследничек взбеленился? Впрочем, спрашивать его об этом было не с руки. Махались молча, сосредоточенно пыхтя.

Пока Михаила не полоснули по спине, как будто хворостиной. В ушах заложило от женского крика:

— Пошел вон, скотина!

Объяснить вернувшейся из участка девице, кто тут скотина, Михаил не успел. Отвлекшись на нее, он пропустил удар, который оглушил его настолько, что пришлось присесть на травку.

= 5 =

— Николя, вы-то что не поделили?! — воскликнула Маша, отбрасывая в сторону хворостину.

— Так это… — Тот задумчиво почесал в затылке. — Вроде, тебя.

Михаил — если верить Василисе, то именно так звали соседа, — лежал на травке, вытянувшись и скрестив на груди руки. Взгляд его был устремлен в небо. Маша даже голову задрала, чтобы проверить, что он там увидел. Ничего, кроме облаков, по небу не проплывало.

— Ты как? — сердито спросила Маша у Николя.

— Жив, как видишь, — развел тот руками.

— А вы? — она наклонилась к Михаилу.

— Какое небо голубое… — произнес он задумчиво.

— Может, скорую? — забеспокоилась Маша.

— Не надо, — тут же отказался Михаил. — Я полежу. Кольку своего лечи, ему больше досталось.

На лице у Николя наливался синяк.

— Пойдем, холод приложить надо. — Маша потянула Николя за рукав. — Он лежит, ему небо голубое.

— Нет, погоди. Как-то нехорошо получилось…

— Я обижен злой судьбой. Ах, зачем я голубой? — низким голосом пропел Михаил.

— Он издевается? — прошипел Николя.

Глаза его вновь налились кровью.

— Э, остынь! — Маша оттолкнула его от поверженного соседа. — Небо голубое — это из «Буратино», а последнее — песня голубого щенка из мультика. Пошли синяк обрабатывать. Зачем ты вообще в драку полез?