Трухманов распрямил сутулую спину:

– Это был мой гражданский долг!

– Разумеется! – кивнул Говоров.

– Можете рассчитывать на меня! – доверительно сообщил Трухманов.

– Спасибо, – задушевно сказал Говоров. – Я учту. Идите!

Трухманов простился и вышел.

Наконец-то Говоров смог перевести дух и разжать кулак.

Еще раз перелистал дело Трухманова.

Так… А вот и адресок его…


Трухманов жил в кирпичном двухэтажном доме на четыре семьи неподалеку от центра, на тихой боковой улочке. Во дворе, впрочем, тихо не было: на первом этаже гулеванила веселая компания, да так, что стекла запотели! Из распахнутых форточек неслось развеселое пение.

Ишь, разошлись! А ведь уже давно за полночь!

Говоров обошел дом, присматриваясь к окнам и пытаясь определить, где находится квартира Трухманова. Да ведь это у него гулянка!

Что ж это так бурно обмывает инструктор горкома? Благодарность МГБ за донос на Шульгина? Проставился на тридцать сребреников?

Говоров его спросит. Обо всем спросит…

Удобно квартира расположена. На первом этаже в этом подъезде только Трухманов, соседи – на втором, у них в окнах уже темно… Это хорошо. Спят.

Но все-таки придется подождать, пока гости Трухманова не разойдутся.

Говоров шагнул за дерево, выбирая место, откуда ему был бы виден дом, а он – не виден никому из окон, как вдруг из-за угла появился какой-то высокий человек в просторном пальто и мягкой шляпе.

Вот же черт!

Полищук!

Так это была ловушка… Ловушка, в которую Говоров влетел с разинутым ртом!

Идиот! Кому поверил!

– Ты, часом, не заблудился? – насмешливо поинтересовался Полищук, крепко затянувшись папиросой.

– Да нет, гуляю просто, – прохрипел Говоров. – А что, МГБ запрещает?

Полищук пожал плечами.

– А ты что тут делаешь? – дерзко спросил Говоров.

– А я живу здесь, – сообщил Полищук. – Вышел покурить – смотрю, Михал Иваныч собственной персоной!

И он дружески хлопнул Говорова… по карману пальто.

Карман был, само собой, отнюдь не пустой.

Говоров стиснул зубы.

– Дай, думаю, составлю компанию! – глумливо продолжил Полищук.

– То-то я чую, что хвост за мной, – дивясь собственной дурости и неосторожности, пробормотал Говоров. – Ловушку устроил, да, майор? И как? Очередную звездочку дадут за меня? Или нет?

Мелькнула мысль: выхватить из кармана пистолет – и шмальнуть в лицо этой твари, которая смотрит с такой издевкой, что даже в темноте видно, как довольно блестят глаза.

– Дурак, – презрительно бросил Полищук. – Я тебе его сдал не для того, чтобы ты с пистолетом около его дома разгуливал.

– А для чего? – насторожился Говоров.

– Чтоб ты был осторожен и знал, кто рядом работает.

В эту минуту дверь Трухманова распахнулась. Говоров и Полищук разом отпрянули за дерево, в тень.

На крыльцо выходили женщины, со смехом прощались с хозяином.

– Зоенька, останьтесь! – завопил Трухманов, пьяно хохоча и облапив ту, что вышла последней. – Заодно подумаем, как встретить Восьмое марта!

– Да вы что?! – вырвалась она. – С ума сошли? Хам! Люся, подождите меня!

И бросилась вслед за подругами.

– Как бы пожалеть не пришлось… – совершенно трезвым голосом протянул Трухманов и закрыл за собой дверь подъезда.

– Сволочь, – прошипел Говоров, вытаскивая пистолет и передергивая затвор.

– Не дури, – Полищук схватил его за руку, но Говоров с силой оттолкнул его – Полищук едва удержался на ногах.

– Отдай оружие, – попросил мягко. – Иди домой.

– Уйди, – холодно ответил Говоров, направляя на него пистолет. – Уйди с дороги, майор.

Полищук посторонился и мрачно провожал его взглядом до тех пор, пока Говоров не вошел в подъезд.


Михаил Иванович думал, что придется стучать и что-то врать Трухманову про неотложные дела, чтобы открыл, однако тот не запер за собой дверь.

Когда Говоров вошел, хозяин стоял к нему спиной и наполнял рюмку. Опрокинул ее, крякнул со вкусом…

Стол был уставлен тарелками с остатками еды, беспорядок царил кругом удивительный!

Говоров слегка стукнул стволом о притолоку.

Трухманов обернулся с таким довольным выражением лица, что Говоров сразу понял: он уверен, что вернулась та женщина, как ее, Зоенька.

Однако пьяная радость мигом слиняла с лица при виде пистолета в руке Говорова.

– Ты один? – спросил Михаил Иванович.

– Да…

Михаил Иванович оглядел комнату:

– Включай патефон.

– За-а-ачем? – проблеял Трухманов.

– Танцевать будем, – мрачно сообщил Говоров.

Полищук, который мрачно курил под окном, услышал развеселый мотивчик, донесшийся из форточки, и тяжело вздохнул. Он еще надеялся, что Говоров передумает…

Раздался выстрел. Полищук кинулся в дом.

Трухманов лежал навзничь, на груди расплывалось красное пятно.

Полищук проверил пульс.

– Нечего щупать, готов, – спокойно сказал Говоров. – Теперь можешь меня арестовать.

– Если всех убивать, кто доносы пишет, – подошел к нему Полищук, – пуль не хватит. – Огляделся: – Ты к чему-нибудь здесь прикасался?

– Нет.

– Оружие сдай! – скомандовал Полищук. – Или в меня тоже выстрелишь?

– Зачем? – пожал плечами Говоров, кладя пистолет на стол. – Это предатель, гнида, а ты делаешь свою работу… понимаю! А то, что там служишь, не мне судить.

Он вышел.

Полищук достал из кармана платок, бросил на пистолет Говорова и только потом взял его со стола.

Положил в карман и с облегчением вывалился из комнаты, где было душно от запахов еды, спиртного, дыма, но где над всем этим властвовал запах пороха и крови.

Морозный воздух улицы показался особенно чистым и свежим.

– Сдается мне, – услышал он голос Говорова, стоявшего в тени, – что ты и есть тот самый хороший чекист-эмгэбист, о котором Шульгин говорил.

– Шульгин вообще любит чушь молоть, – зло бросил Полищук.

– Полегче! – резко обернулся Говоров. – О мертвых плохо не говорят.

– Почему о мертвых? – удивился Полищук.

– Передачу носили – не взяли, – рявкнул Говоров.

«Вот почему он сорвался!» – понял Полищук и спокойно объяснил:

– Не взяли – потому что друг твой в лазарете. Очень плох. Но жив. Пока жив.

Говоров молчал, тяжело переводя дыхание. Наконец проронил:

– Жив, значит…

Оглянулся, задумчиво посмотрел на освещенные окна Трухманова:

– А, все равно! Я не жалею, что прикончил эту сволочь!

Насмешливо взглянул на Полищука:

– Ну, давай! Куда теперь поведешь, гражданин начальник?

– Прямо! – кивком указал Полищук. – Пока к машине.

Там, за углом, виднелись очертания черной «Победы», но это не была «Победа» Говорова.

Да, победа нынче была не его, это точно!

Там стоит машина Полищука. Значит, он соврал, что живет поблизости.

Конечно, соврал! А как же может быть иначе?

Следил. Выслеживал. Ну и выследил.

Кто его знает, этого эмгэбэшника… может, он давно задумал убрать Трухманова, вот и сдал его Говорову, зная, что тот не сможет удержаться, чтобы не отомстить за друга.

Нет, Говорова не мучила совесть… но убийство есть убийство. Трухманов получил по заслугам, но убийство есть убийство. Он убивал на войне, но… убийство безоружного человека – это убийство безоружного человека. Пусть и сволочи…

Полищук его арестует, ну так скорей бы!

– Я тебе задал вопрос! – рявкнул он.

– А я тебе ответил, – пожал плечами Полищук и пошел вперед, к машине.

Они сразу выехали к объездной дороге, ведущей из города. Сначала Говоров удивился, почему майор везет его не в тюрьму или комитет, а явно направляется к Дому с лилиями, потом смекнул. Полищук решил дать ему возможность собраться. Взять вещи. Проститься с домашними, хотя дома у Говорова никого… Он пока не разрешал своим возвращаться – и правильно сделал!

Вон, все окна темны, живым не пахнет. Только в столовой маячит слабый огонечек. Забыл настенный светильник погасить, наверное, когда уходил.

Может быть, Полищук захочет самолично провести в доме обыск. А возможно, вызовет себе тех же помощников, которые перевернули вверх дном кабинет Шульгина. И они точно так же будут перебирать книги Говорова, ловко пролистывать их и швырять на пол. Может быть, они даже радио включат, и в приемнике снова зазвучит «Вальс цветов»…

– Ну что, чемодан я уже давно собрал, – спокойно сообщил Говоров. – Белье, провизия…

– Предусмотрительно, – одобрил Полищук. – Иди. Я подожду.

Говоров вышел из машины и замер, услышав вслед ехидное:

– И не додумайся сбежать!

Говоров даже рассмеялся. Эх, майор…

В эту минуту открылась дверь, и на крыльце показалась Тася. Да так и замерла, стиснув у горла платок и уставившись на черную машину у калитки.

Это еще что такое?..

Говоров не верил глазам. Она здесь откуда?!

Ну, Таська!

Обернулся:

– У меня есть время попрощаться?

Полищук вышел из машины, пригляделся к женской фигуре, застывшей на крыльце. Оперся о крыло:

– До шести утра.

– Угу, – буркнул Говоров и пошел в дом.

У калитки обернулся и погрозил пальцем:

– Что б ты ни говорил, а ты и есть тот самый… «хороший чекист»!

– Все мы хорошие, – угрюмо ответил Полищук. – До поры до времени!

Говоров закрыл за собой калитку, а майор снова сел в машину.

Черная «Победа» стояла у Дома с лилиями, как бессонный сторожевой пес…


Тася тряслась в холодном коридорчике. Говоров чуть ли не за шкирку втолкнул ее в столовую:

– Ты почему еще здесь? Ты почему вернулась?

– Т-теб-бя жд-ду, – простучали ее зубы.

– Меня ждешь?! – Он в ярости сорвал шляпу, швырнул на вешалку, промахнулся, конечно, и еще больше рассвирепел: – Я же сказал! Я приказал!

У него в горле пересохло от злости на это непослушное, своевольное бабье. Приказал же сидеть в окопе – нет, полезла на передовую!