Ольга Иконникова - Чужая дорога

Сегодня в детский дом привезли пятилетнего Артема Тюхтина из деревни Соденьга. У него недавно вся семья погибла при пожаре – отец, мать, старший брат и младшая сестренка. Кажется, оба родителя любили выпить. По версии следствия, отец заснул на диване с зажженной сигаретой.

Он выглядит как загнанный зверек – держит в руках плюшевого медвежонка и всего боится. А еще он всё время плачет. Он, наверно, никогда раньше из деревни не уезжал.

Его привезла соседка, так он вцепился в ее руку и не хотел отпускать.

Он еще слишком маленький, чтобы осознать всё в полной мере, но, кажется, он понимает, что ничего уже не будет прежним.

Интересно, что он любит? Может быть, играть в машинки? Или в солдатиков? Соседка сказала, что дом сгорел полностью, и из игрушек остался только этот медвежонок, вместе с которым Артем в ту ночь ночевал у товарища.

Нужно будет купить ему чего-нибудь вкусненького – конфет или пряников.

Артем по-прежнему ни с кем не разговаривает. Но он хотя бы начал кушать, а то первые дни после приезда он вообще ничего не ел.

Полчаса назад в вечерней новостной программе передали, что Дудаков уехал работать в Москву, а областным министром образования назначен какой-то другой человек. Может быть, новый министр не захочет реализовывать идеи своего предшественника?

Нет, смена министра на ситуацию не повлияла. Сегодня Женечке опять звонила подруга – сказала, что вопрос о закрытии Солгинского детского дома уже решен.

Туранская связалась с министерством – ее заверили, что это только слухи. Но в каждом слухе, как известно, есть доля правды. Даже Светлана Антоновна немножко запаниковала.

В срочном порядке провели собрание трудового коллектива. Написали письмо в областную администрацию – на имя губернатора. Обозначили достижения детского дома, его важность для местного населения, выразили обеспокоенность обсуждаемыми слухами. Подписались все воспитатели, весь обслуживающий персонал и все воспитанники.

Завтра Туранская едет в Архангельск.

Сегодня мы участвовали в митинге перед зданием администрации Вельского района. Решились мы на это спонтанно – только вчера, когда уехала Светлана Антоновна. Собственно говоря, именно ее отъезд и сподвиг нас на это мероприятие. Наверно, если бы она была в Солге, она бы нас остановила – она привыкла всё делать правильно, в соответствии с требованиями закона.

А закон, как выяснилось, требует, чтобы любой митинг (неважно, по какому поводу) был согласован с органами власти. А иначе он – митинг – не законен. Глупо, да? А если кто-то решит митинговать именно потому, что он с какими-то действиями этой самой власти не согласен? Сможет он получить на этот митинг разрешение? Вряд ли.

Но это даже хорошо, что мы про такие правила ничего не знали, потому что иначе мы бы, наверно, в Вельск не поехали. А так мы, хотя бы, пошумели и привлекли к проблеме внимание – словом, подняли бучу.

Младшие поехали в Вельск на нашем автобусе, а старшие вместе с воспитателями – на поезде. В десять часов мы были уже на площади, перед зданием администрации – с плакатами. Конечно, мы не надеялись, что проблема прямо там будет решена (у главы района нет таких полномочий), но мы хотели хотя бы услышать, что он нас понимает и поддерживает. А он к нам даже не вышел. Вышел его заместитель, который и сообщил о том, что мы должны убираться восвояси, потому что разрешение на проведение митинга получено не было. Сказал он, разумеется, это вполне корректно, но смысл от этого другим не стал. А потом и полиция подтянулась.

Конечно, пошумели мы знатно, хотя драться с представителями власти не стали. Они с нами тоже. Хорошо, что Конюхов накануне позвонил во все местные газеты – участие прессы оказалось очень кстати – в их присутствии заместитель главы района подтвердил, что районная администрация о проблеме знает и уже предпринимает шаги по защите интересов наших воспитанников. Что он под этим подразумевает, он, правда, не уточнил.

Подходили к нам и горожане, выражали поддержку. Может быть, если о митинге напишут не только в районных, но и в областных газетах, губернатор и его министры поймут, что нельзя оптимизировать бюджетные расходы за счет сирот.

Приехала Императрица и нас отругала. Сказала, что такими действиями мы только настроим против себя главу района, а его поддержка нам очень нужна. Но Женечка считает, что с митингом мы решили правильно, и тут я с ней согласна. Тем более, что поездка Туранской никаких результатов не принесла. На прием ни к губернатору, ни к областному министру образования она не попала – они оба были в отъезде. Она только передала наше письмо и удовлетворилась тем, что оно было зарегистрировано. А заместитель министра ей сказал, что он знаком с ситуацией, и о нашей позиции по данному вопросу тоже знает. Трудно, наверно, работать заместителем – часто приходится отдуваться за начальника.

Да, Илья тоже направил запрос – свой, депутатский, – в областное министерство образования. Ой, я тебе же так и не сказала – он теперь депутат! Да-да, он прошел в районное собрание депутатов и теперь имеет соответствующий мандат. Я его спросила, есть ли у районных депутатов значки, как у депутатов Государственной Думы (я видела по телевизору такие у тамошних депутатов на лацканах пиджаков), а он только рассмеялся.

Он ничуточки не загордился и по-прежнему общается с нами запросто. Представляешь – у меня есть знакомый депутат!

Я поругалась со Шваброй. И не только с ней. И хотя она гораздо старше и вообще – она меня когда-то учила и воспитывала, а значит, я должна ее уважать (всё это мне уже после нашего конфликта сказала Светлана Антоновна), но если бы эта ситуация возникла снова, я бы снова поступила так же.

Помнишь, я тебе рассказывала про Артема Тюхтина? Так вот, он понемногу начал разговаривать. Если, конечно, это можно назвать разговором – он только коротко отвечает на вопросы (в основном, «да» или «нет»). Он по-прежнему всего боится и не выпускает из рук того плюшевого медвежонка, с которым его привезли – он и в столовую с ним ходит, и спать ложится.

А сегодня ребятишки из его группы решили у него этого медведя отобрать – то ли из вредности, то ли просто поиграть хотели. Забрали, конечно, – их много, а он один. Шум, драка. Прибежала воспитательница Зоя Удальцова. И как ты думаешь, что она сделала? Думаешь, стала вразумлять тех, кто Артемку хотел обидеть? А вот и нет! Она самому Артему стала объяснять, что он сейчас уже не дома, что теперь – эти девочки и мальчики – его семья, и ему нужно привыкать к новому коллективу. И что тут, в детском доме, игрушки у всех общие. Ты понимаешь, какая глупость?

Как будто он без нее не понял, что здесь – не дом. А у него такие глаза были – огромные, а взгляд – испуганный. И он всё на медвежонка смотрел, которого рыжая Аринка за лапу держала.

Ладно, Аринка и другие дети – они еще маленькие, еще не понимают. Но эта-то дура дипломированная должна бы понимать, что у него от прежней жизни только и остался этот медвежонок – маленький и потрепанный, как и он сам.

Я, конечно, не сдержалась – забрала медведя у Арины, отдала его Артему, велела им не ссориться и отправила всех на улицу (это-то я сообразила – не стала на нее при детях орать). А потом сказала всё, что я о ней, как о воспитательнице, думаю. И в выражениях я не стеснялась.

Она даже опешила от неожиданности. А потом заревела – как девчонка-школьница. А потом Швабра откуда-то нарисовалась. Нет, вообще-то понятно, откуда и почему. Ее Алка позвала. Алка как раз неподалеку от нашей комнаты болталась – услышала, конечно, как я на Удальцову орала, и Швабре наябедничала.

У Швабры пена изо рта брызгала, когда она меня отчитывала. Представляешь, стоит эта лахудра, визжит, а у нее – брызги изо рта. Оказывается, я не имела права так разговаривать с Зоей Константиновной, потому что она – воспитательница, педагог, а я – бывшая воспитанница, которой Туранская по доброте душевной разрешила поселиться в детском доме на время практики. И вообще, есть такое понятие, как профессиональная солидарность. И педагогическая этика! Это ее слова.

То есть, по ее мнению, я должна была молчать, когда Удальцова своей глупостью снова загоняла Артемку в его ракушку, из которой он только-только начал выбираться. В крайнем случае, я могла обсудить это на педсовете. А еще лучше – посоветоваться с ней, со Шваброй, или с Туранской.

Впрочем, в плане педагогики Швабра недалеко от Удальцовой ушла – это все знают. Я и сказала ей это напрямую. Она, понятное дело, обиделась. Хотя на правду не обижаются.

Тут уже Швабра ябедничать побежала. Но если она думала, что Туранская безоговорочно примет их сторону, то она ошиблась. Конечно, мне прочитали лекцию на тему уважения старших, но когда Светлана Антоновна сочла возможным послушать и мою версию, то она согласилась, что я не так уж и не права. Она даже сказала, что поговорит с Удальцовой и постарается объяснить ей, что Артемка сейчас нуждается в нашей поддержке, что именно ребята должны ему помочь. Ну, как можно назвать Удальцову, если сама она этого не понимает? Я так и Туранской сказала. А она улыбнулась и посоветовала мне быть немного сдержаннее – а иначе какой же я педагог? А какой педагог Удальцова?

Тут Туранская признала, что Удальцова как воспитатель еще не имеет опыта.

Нет, я понимаю, что педагогами становятся не сразу. И нужно относиться к этому с пониманием. Но ведь если не одернуть ее сейчас, она вообразит себя Макаренко или Ушинским, и из нее получится еще одна Швабра.