Ольга Иконникова - Чужая дорога

Сегодня позвонил Илья, сказал, что может взять нас с Артемкой в Мирный на один день. Он едет туда по своим депутатским делам.

А Мирный – это город, где находится знаменитый космодром «Плесецк». Там и музей космонавтики есть. Думаю, Артемке будет интересно. Конечно, на космодром нас вряд ли пустят – даже чтобы просто проехать в город, нужно пропуск оформлять (Илья сказал, что на нас тоже оформит), но, оказывается, в Мирном есть настоящий аквапарк. Я-то в аквапарках бывала, а вот Темка – нет.

Поездка была потрясающей! Аквапарк совсем новый и ничуть не хуже, чем в Тупсе. Хотя в Туапсе он под открытым небом, а здесь – в помещении. Артемка наплавался (он так смешно плавает, по-собачьи) и накатался с горок. А еще мы наелись мороженого и напились молочных коктейлей. Если у Артемки заболит горло, это я буду виновата.

В музее тоже было интересно – даже мне. Про Темку я и не говорю. Мирный – город совсем не большой, а ему он показался огромным.

Да, Темке в музее макет ракеты подарили. Он сказал, что отдаст его Степке из его группы – тот хочет стать космонавтом. А сам Темка хочет стать Айболитом – чтобы лечить зверей. Он рассказал, что в прошлом году соседка тетя Рита подарила ему котенка, он притащил его домой, а отец утопил котенка в ведре с водой. Он рассказывал и плакал – взахлеб.

Кстати, с Ильей он сошелся на удивление быстро. Он вообще мало с кем разговаривает, а с ним говорил запросто. Я Илье так и сказала: «Ты внушаешь ему доверие». А он спросил: «А тебе?» Кажется, я смутилась.

Ну, вот, преддипломная практика закончилась. Мне уже подписали в школе характеристику. И диплом я почти написала, хотя за период практики в Солге столько всего произошло, что диплом как-то отошел на второй план.

Туранская активизировала все свои связи, чтобы найти достойную работу нашим воспитателям. И некоторым уже нашла. Татьяна Николаевна, у которой в Солге не только дом, но еще и куры, и корова, будет работать в поселковой школе в двадцати километрах от деревни. Там, в поселке, у нее и муж работает, так что ей будет удобно добираться.

А Женечка возвращается в Архангельск. У нее там и квартира есть – на двоих с сестрой. Квартира двухкомнатная, думаю, они не подерутся. А уезжает она уже на этой неделе – в школе, куда ее берут работать, учительница младших классов уходит в декрет, и новая учительница требуется прямо сейчас, в конце учебного года. Надеюсь, что у нее всё получится.

Конюхов тоже уезжает – не только из Солги, а и вообще из Архангельской области. Его жена давно подбивала перебраться на ПМЖ в среднюю полосу – кажется, в Курскую область, – но он не хотел бросать ребят в детском доме. А сейчас Светлана Антоновна помогла ему получить какую-то субсидию, которая выдается тем, кто выезжает из районов Крайнего Севера. Правда, не похоже, что этот переезд его радует.

Я спросила у Туранской, нашла ли она работу для себя. Она сказала, что нет, что пойдет на пенсию. Не представляю ее пенсионеркой. Она не сможет без работы! Обидно, что ее знания, ее опыт, ее энтузиазм окажутся невостребованными.

Ребята всё еще в панике. Их можно понять – чужаков в детских домах редко встречают с распростертыми объятиями. Хотя младшие это еще не осознали. Они и ревут-то сейчас потому, что это делают старшие.

Вчера у нас впервые за много лет зафиксирован случай побега. Славка Сутягин (ему всего-то десять!) пытался удрать домой – в Коношу. Там у него мать. Два года назад ее лишили материнства – за пьянку. В Солгу она приезжала несколько раз – обещала Славке закодироваться и забрать его домой. Сможет ли она приезжать в Архангельск? Вряд ли. Славку сняли с поезда в Кулое.

Не представляю, что будет с Артемкой на новом месте. Он только-только оттаял, к Солге стал привыкать. Найдется ли там кто-то, кто захочет его понять и полюбить? Я заметила, что он быстро утомляется. Другие ребята могут целый день носиться как угорелые, а он к вечеру выдыхается и всё больше сидит с книжкой на крылечке. Я даже к нашей врачихе подходила. Она отмахнулась – комиссию при приемке в детский дом он проходил, а что еще она может сделать?

Туранская пыталась добиться, чтобы наших ребят перевели куда-нибудь всех вместе – так им было бы проще, они держались бы друг за друга. Конечно, это не получилось – их распихают кого куда.

Я уже в поезде – еду в Архангельск на защиту диплома. Светлана Антоновна и Артемка провожали меня до самой станции. Темка всё спрашивал, приеду ли я к нему в новый детский дом. Кажется, для него это важно.

Я махала им рукой из окна вагона, а они стояли на перроне – такие маленькие и грустные. Темка плакал, конечно, а Императрица пыталась улыбаться.

Дипломную работу я защитила на «хорошо». Моя научная руководительница сказала, что, может быть, мне бы поставили и «отлично», если бы я соизволила придти на защиту не в свитере и джинсах, а в чем-нибудь поприличнее. Я подарила ей коробку конфет.

Соня тоже заявила, что хотя бы на вручение дипломов я должна пойти в платье. Неужели она думает, что я буду тратить тысячи две, а то и три, на то, чтобы купить какую-то тряпку? И вообще – это не ее дело. Сама она уже нарядом обзавелась – розовым платьишком с обнаженной спиной, облегающим настолько, что оно больше похоже на нижнее белье. Я посоветовала ей надеть это платье и подойти к зеркалу. Она обиделась. Она вообще сейчас нервная. Она надеялась, что ее парень (с городской пропиской, разумеется) сделает ей предложение после защиты диплома – пока она еще не купила билет домой. Теперь ее надежды связаны с выпускным. Хотя никаких предпосылок к такому серьезному шагу с его стороны я не замечала. На всякий случай я ей рекомендовала билетом в Няндому всё-таки обзавестись.

Вчера позвонил Илья. Я обрадовалась, стала спрашивать, как идут его депутатские дела, а он сказал, что нам нужно поговорить не по телефону. Я даже напряглась – подумала, что он на что-то личное намекает. Конечно, нет. Дура я, правда?

Но повод для разговора был серьезный. Помнишь, я говорила тебе, что он направлял запрос в областное министерство образования? Так вот – ему ответили. Даже дважды. Письменный ответ был таким, какой мы и ожидали. О том, что всё это делается в интересах самих детей. Ну, это ты уже слышал. Стандартный ответ с равнодушными фразами. Чиновничий ответ.

А вот другая – устная – информация куда интересней. В неофициальной беседе ему сказали, что сама идея закрытия Солгинского детского дома возникла не на пустом месте. Первоначальный посыл шел именно оттуда – из Солги. Будто бы оттуда пришло письмо, в котором говорилось, что детский дом не соответствует современным требованиям, что дети там не имеют возможности нормально развиваться. Письмо пришло как раз после того, как о закрытии малокомплектных образовательных учреждений в сельской местности заговорил сам премьер-министр России. Поэтому за письмо ухватились, посчитав его чуть ли не выражением мыслей целого педагогического коллектива.

Нет, ты можешь поверить в такую глупость? Чтобы кто-то из нашего коллектива мог такое написать? Я Илье так и сказала – никто не мог.

А он посоветовал сначала подумать. Нет, конечно, паршивая овца есть в каждом стаде, но писать такое письмо – это же рубить сук, на котором сидишь.

Конечно, мы иногда ссоримся, как же без этого? Но я уверена, что никто из воспитателей и сотрудников не стал бы вредить общему делу.

Моя горячность и на Илью подействовала. Но он считает, что у Туранской могли быть какие-нибудь недоброжелатели. Может быть, она увольняла кого-то со скандалом? Или хотела уволить?

Несколько месяцев назад она уволила за пьянку слесаря. Но он и устно-то двух слов толком связать не может. А тут – письмо.

Для жителей деревни детский дом – это дополнительный доход. Хотя, наверно, среди солгинцев есть и недовольные – у нас же не институт благородных девиц, наши ребята и хлопоты доставляют. Но никто из местных не сообразил бы, куда нужно писать. Они, наверно, и не знают даже, что в Архангельской области есть свое министерство образования.

Илья еще про бывших воспитанников спрашивал – может, из них кто-то хотел навредить педагогам? Нет, это тоже не вариант – здесь основной удар пришелся как раз по детдомовцам, а те, кто через эту систему прошел, своим бы вредить не стали. Слишком хорошо они понимают, каково это – снова остаться без семьи.

Но если письмо, действительно, было, то об этом нельзя молчать. Нужно всех опросить – и педагогов, и воспитанников. Нужно выяснить правду!

Илья со мной согласен. Мы пока еще не знаем, как, но действовать нужно.

Только не думай, что я просто ищу повод делать что-то вместе с Ильей. Конечно, мне приятно с ним общаться, даже просто разговаривать по телефону. Но речь сейчас не об этом. Эта история – не игрушки. Среди нас – предатель. Понимаешь?

Потрясающая новость – в Солгу пришел приказ не о закрытии, а о реорганизации! Правда, пощиплют их основательно – там остаются только младшие. В пятый класс дети пойдут уже в городе. Но по сравнению с тем, что планировалось изначально, это уже хорошо. Рабочие места не все, но сохранятся – Светлана Антоновна сказала, что, возможно, к ним переведут еще малышей из других детских домов.

Конечно, старшим ребятам от этого не легче – они уже пакуют вещи. Туранская говорит, каждый день у кого-то бывает истерика.

А еще жаль, что Женечка и Конюхов уже уволились. Конюхов уже уехал в Курск. Если бы они знали, как всё обернется, то, конечно бы остались. Я даже позвонила Женечке и спросила, не хочет ли она вернуться. Она сказала, что хочет, но что это будет не очень удобно – Туранская столько усилий потратила на то, чтобы найти для нее новую работу, и она только-только приступила к выполнению своих обязанностей. К тому же, число воспитателей после реорганизации будет сокращено, и ее возвращение будет означать, что без работы останется кто-то другой. Хотя, мне кажется, если бы без работы осталась Удальцова, ребята бы не расстроились.