Ольга Иконникова - Чужая дорога

Больше всего я рада за Светлану Антоновну.

А еще – за Артемку! Мы вчера с ним разговаривали по телефону. Он спрашивал, когда я приеду. Он опять поссорился с ребятами – они поймали жабу, посадили ее в банку и хотели выяснить, сколько она протянет без воды и еды. А он ее отпустил. И хотя он прав, он – один против всех. Ну, неужели Удальцова не может до них достучаться? Они же еще просто глупенькие и многого не понимают.

Получила письмо от Туранской – с официальным (как она пишет) предложением работать в Солгинском детском доме. Ха-ха, она еще не уверена, соглашусь ли я.

Я прыгала с этим письмом по всей комнате. Сонька считает меня сумасшедшей. Она уже, наверно, жалеет, что пригласила меня на дачу к своему парню – там мы собираемся отмечать получение дипломов.

Ну, вот, я – дипломированный бакалавр! Забежала в общежитие на секундочку – только, чтобы оставить диплом. Не тащить же его на дачу. Но ты не волнуйся – тебя я возьму с собой.

Я уже не помню, почему мы расстались с Андреем. Поссорились из-за какого-то пустяка, потом долго сердились друг на друга. А потом в его жизни появилась Лида, а в моей – Аркаша.

Как ни странно, но Аркадия я не люблю – разве что совсем чуточку. Но при этом мне с ним комфортно, спокойно, уютно. Он – как теплый плед – укутаешься и забываешь обо всём. Надеюсь, он тоже в меня не влюблен. А иначе как-то не честно. Говорят, что самые крепкие браки – по расчету. Главное, чтобы расчет был не с одной стороны, а с обеих. Хотя о браке мы с ним еще не говорили. Да и какой брак, когда я собираюсь в Лондон?

Правда, Аркаша обещает приехать в Великобританию в отпуск. Недели на две, а то и на три. Для него такая поездка – страшное мотовство. А он отнюдь не транжира. Всё-таки это о чем-то говорит.

Именно ему первому я сообщаю о том, что хочу поехать в Солгу. И жду от него если не поддержки, то хотя бы понимания.

– Куда-куда? – не сразу понимает он. – Ах, в детский дом! Не уверен, что это хорошая идея. Честно говоря, мне не совсем понятна целевая направленность такой поездки.

В этой фразе – он весь. Ему во всё нужно докопаться до сути, найти причину, разложить ее на составляющие, проанализировать, обсудить, подвергнуть сомнению, и только потом – принять решение. По-другому он просто не может. На первом этапе наших отношений это выводило меня из себя, и когда он начинал неторопливо знакомить меня с ходом своей мысли, я закипала и требовала «не начинать от печки». А он невозмутимо доказывал мне, что всякое действие должно совершаться только после того, как будет признана целесообразность его совершения.

Моя сестра от него в восторге. Она считает, что мне как раз и нужен такой человек, который будет удерживать меня от необдуманных поступков. И, нужно признать, Аркадий уже оказывает на меня самое положительное влияние – я уже взяла себе за правило думать, прежде, чем что-то сказать или, тем более, сделать.

– То, что ты чувствуешь некоторую вину перед этой девушкой – вполне объяснимо. Хотя формально в том происшествии ты не виновата, но определенные причины для сожалений у тебя есть. Между прочим, я неоднократно говорил тебе, что лихачество за рулем до добра не доводит. Ладно, извини, не будем к этому возвращаться. Так вот – причины волноваться за здоровье этой девушки и в какой-то степени заботиться о ней у тебя, безусловно, есть. Но эта забота не имеет ни малейшей связи с поездкой в детский дом, где эта девушка выросла. Ты хочешь познакомиться с директором? Зачем? Чтобы извиниться? Не понимаю, за что? Ты перед ней ни в чем не виновата. Эта Валерия для нее – одна из десятков, а то и сотен воспитанников, которые прошли через ее руки. У нее сейчас – другие подопечные и другие проблемы. И стоит ли выплескивать на нее твою сентиментальную чушь?

Я обижаюсь на «сентиментальную чушь», но он, конечно, этого не замечает. Мне кажется, он совершенно не понял тех отношений, что сложились у Леры со Светланой Антоновной. А может быть, прав как раз он, и это я неправильно поняла всё то, что прочитала в письмах и дневнике. Но эту мысль я тут же отбрасываю, даже не проверив ее на рациональность.

– Ты не понял, – твердо (ну, мне так кажется!) говорю я. – Я еду туда не для того, чтобы познакомиться с Туранской. Вернее, не только для этого. Я еду туда работать!

– Что? – карандаш, которым он что-то писал в блокноте, падает на пол, и я почти торжествую – Аркашу не так-то просто поразить. – Ты шутишь?

Он смотрит на меня с неодобрением. Он, действительно, думает, что я шучу, а любые шутки кажутся ему бессмысленными и даже вредными. Я чувствую себя напроказившим ребенком.

– Нет, не шучу. Подожди, не перебивай! Я знаю, тебе это покажется глупым, но по-другому я не могу. Я не могу сейчас поехать в Лондон.

Он поднимает карандаш, внимательно оглядывает тонко отточенный грифель.

– Варя, у меня нет ни времени, ни желания обсуждать с тобой эту бредовую идею. Ты сама хорошо понимаешь, что ни в какую Солгу ты не поедешь. Тогда к чему этот разговор?

Мне стоит немалого труда убедить его, что я серьезна, как никогда. И он, наконец, закрывает блокнот и пересаживается с кресла ко мне на диван. Он не пытается меня обнять и даже не берет меня за руку. Он смотрит на меня, как на больного ребенка, который устроил истерику как раз тогда, когда взрослым нужно работать.

Аркаша работает постоянно – до завтрака, во время обеденного перерыва, перед сном. Наверно, он работал бы даже ночью, если бы это не снижало производительность труда в его основное рабочее время – с восьми до восемнадцати. Даже во время редких сеансов кино, на которые мне удается его затащить, он изучает информацию в интернете. Хронический трудоголик. По словам моей сестры, «мужчина должен много работать».

– Варя, ты знаешь, что такое детский дом? Не в книжной теории, а на практике? Уверен, что не знаешь. Это – десятки собранных в одном месте детей алкоголиков и наркоманов. Ты хочешь возразить? Неужели ты думаешь, что нормальные родители способны отказаться от своего ребенка? У этих ребят наверняка серьезные проблемы со здоровьем, у них с рождения нарушена психика. Ты думаешь, тебя встретят там розовощекие карапузы с кудряшками, которые будут смотреть тебе в рот и называть тебя тетей Варей? Нет, дорогая! Ты будешь для них врагом – как и любой другой педагог, который пытается научить их чему-то, что они считают бесполезным. Ты просто дура, если считаешь, что можешь что-то изменить.

Я ошарашено молчу. Я думала, что слово «дура» в принципе отсутствует в его лексиконе.

Он понимает, что переборщил, и миролюбиво мне улыбается.

– Варя, давай оставим этот бессмысленный разговор. Наверно, в этом есть и моя вина. Я уделял тебе мало внимания, как раз тогда, когда ты больше всего в нем нуждалась. Извини. Должно быть, я зря отговорил тебя от посещения психолога. Хотя ты знаешь мое отношение к этим специалистам.

Слово «специалисты» он произносит с легким пренебрежением.

– Может быть, нам стоит съездить на Белое море на несколько дней. Ты говорила, что хочешь побывать на Кий-острове.

Я говорила это год назад, и тогда мое предложение одобрения с его стороны не получило. Аркаша не любитель дикой природы.

– Нет, правда! – он сам приходит в восторг от своей идеи. – Уверен, летом там замечательно. Мы можем пригласить с собой Эдуарда с женой.

У меня, наверно, вытягивается лицо (не потому, что я плохо отношусь к его коллегам, а потому, что он способен думать о них в такой момент), и Аркаша торопливо исправляется:

– Хорошо – давай поедем вдвоем. – Ты, я и Белое море. И никакого интернета!

Думаю, именно отсутствие на острове интернета и было основной причиной того, что мы туда не поехали.

– Давай лучше съездим в Солгу, – предлагаю я.

Наверно, я хватаюсь за соломинку. Боюсь того шага, который намерена совершить, и подсознательно надеюсь, что меня от него отговорят.

Но Аркадий соломинкой быть не готов.

– Извини, Варвара, но с этими глупостями – не ко мне. Хочешь вести себя как ребенок – пожалуйста!

На сей раз он обходится без слова «дура».

– Только я вынужден сказать, что очень в тебе разочарован. Мне казалось, ты целеустремленный и ответственный человек, не склонный к подобным авантюрам.

Он складывает свои бумаги в коричневый кожаный портфель – методично, без спешки. И спрашивает, не глядя на меня:

– Может быть, тебе вызвать такси?

Проводить меня до дома он не предлагает. И уже в дверях, помогая мне надеть плащ, ледяным тоном говорит:

– Думаю, твои родители тоже будут разочарованы.

Тут Аркадий оказывается прав. Мое решение повергает родителей в шок. Мама ругается, топает ногами и требует, чтобы я перестала «сходить с ума». Подобную истерику я помню у нее лишь однажды – это было в тот день, когда моя сестра сообщила, что разводится с мужем. Не то, чтобы мама так любила нашего бывшего зятя, – просто, несмотря на наличие водительских прав, диплома о высшем образовании и прочих атрибутов современной женщины, она искренне считает, что «в приличных семьях разводов не бывает».

– Ты знаешь, что такое детский дом? – вопрошает она словами Аркаши. – Нет, давай начнем с другого. Ты знаешь, что такое деревня? Ты знаешь, в каких условиях там живут люди? Там нет ни водопровода, ни центрального отопления. Там туалеты свободного падения! И туалеты эти наверняка на улице! Ты сможешь ходить в туалет на улицу в двадцатиградусный мороз?