– И что? Мало ли какая причина могла у нее быть? Да те же неприятности на работе.

Я объясняю ему как маленькому ребенку:

– Ты плохо знаешь женщин. Она была в тебя влюблена. Она должна была выступать на твоих концертах. У нее появился реальный шанс стать ближе к тебе, быть тебе полезной. А вместо этого она бросает тебя в такой важный момент. Да ни одна влюбленная девушка бы так не поступила!

– Может быть, она отчаялась мне понравиться и своим побегом как раз перед нашим турне решила отомстить?

Мы оба понимаем, что он говорит это просто так, гипотетически. Но я все-таки отвечаю:

– Если бы она хотела отомстить, она бы придумала какую-нибудь байку про ваши отношения – этого было бы достаточно, чтобы изрядно подпортить твою репутацию. Даже если бы этих отношений на самом деле не было. А она просто уехала, никому ничего не сказав.

– Варя! – он берет меня за руку, и я не отдергиваю ее. – Мне казалось, у нас серьезные отношения.

Я не сразу понимаю, что он говорит не про себя и Дашу, а про нас с ним.

– Мне кажется, мы подходим друг другу. Мы еще мало знакомы, но…

У него приятный мягкий голос. И сам он ничуть не менее обаятелен, чем на страницах Лериного дневника.

– Просто ответь – она была беременна?

Он сам отпускает мою руку.

– Да! Я только не понимаю, как это получилось. Я не о самом процессе, а о наших с ней отношениях. Я мог бы соврать тебе сейчас, но считаю, что это не лучший способ выстроить крепкие отношения.

У него в кармане дребезжит телефон, но он не реагирует.

– Я не пытаюсь оправдаться, я знаю, что поступил отвратительно. Может быть, ты мне не поверишь, но я каждый день о ней думаю. С разными чувствами, но каждый день. Я изначально понимал, что у нас не должно было быть никаких отношений, кроме дружеских. Извини, это звучит глупо. Да, в какой-то степени я стал общаться с ними из корыстных побуждений – и с Дашей, и с Лерой. Я тогда как раз искал что-то, с чего можно было бы начать свой путь в политику. Только не думай, что речь шла исключительно о пиаре. Мне, действительно, хотелось делать что-то полезное. Не без собственной, разумеется, выгоды. Мы с друзьями начали с проекта «Выходи во двор играть». Идея была потрясающе интересной – отвлечь детей от экранов компьютеров и телевизоров и показать им, что можно общаться с друзьями не только через интернет. Мы хотели, чтобы они вышли в свои дворы и начали играть в лапту, баскетбол, прятки.

– Затея провалилась?

– Нет, не совсем. Определенный отклик был. В тот день, когда проходила акция (а мы устраивали ее в нескольких дворах одновременно), в этих дворах собралось немало ребятишек. Но, мне кажется, их больше привлекли сладкие призы, которые мы обещали. Мероприятие прошло интересно, об этом написала местная пресса. Мы могли быть довольны. Но только, понимаешь, в другие дни детей во дворах снова не было – они вернулись к своим компьютерным играм. Но речь сейчас не об этом. Просто как раз тогда, когда я рекламировал эту акцию, я познакомился с Лерой. Вернее, познакомились мы с ней позднее, а вот встретились именно тогда. И я понял – вот оно, настоящее дело! Когда можно не только попиариться, но и сделать что-то действительно стоящее. Мы помогли им перекрыть крышу, познакомились, и я подумал, что шефство над детским домом – отличный старт политической карьеры. Тем более, что выгода была обоюдная. Я вовсе не собирался заводить какие-то особые отношения ни с Дашей, ни с Лерой, но мне нужно было поддерживать контакт с кем-то, кто был в курсе всех тамошних дел, и мог сообщить, если им требовалась наша помощь.

– А заодно и подтвердить, как трепетно вы о них заботитесь!

Он не отрицает:

– Да, и это тоже. Я подумал, что потом, когда начнется избирательная кампания, они могут дать интервью и рассказать о нашем сотрудничестве. Причем рассказать искренне. Кстати, именно из-за интервью мы и перешли с Дашей к более близким отношениям. Она приехала в Вельск, чтобы поучаствовать в записи ролика на местном телевидении для нашей предвыборной кампании. Съемки затянулись, и она опоздала на поезд. Она была готова ночевать на вокзале, но я же не мог этого допустить – она приехала в город из-за меня, и я предложил ей переночевать у нас дома. А мама как раз была в санатории. Мы с Дашей были немного пьяны – выпили с друзьями еще на студии после съемок. И потеряли над собой контроль. Я уже утром пришел в ужас от того, что произошло. Нет, Даша мне нравилась – и как человек, и как женщина (простушка, но симпатичная), но я был не готов к серьезным отношениям. Это была первая предвыборная кампания, в которой я участвовал, и я не хотел отвлекаться ни на что другое. Даша это понимала. Вот что мне особенно в ней нравилось – что она – не эгоистка. Все девушки, с которыми я встречался в юности, всегда чего-то от меня требовали – комплиментов, дорогих подарков, постоянного внимания. А Даша не требовала ничего. Это подкупало. До возвращения мамы из санатория мы встречались еще несколько раз. Мне нравилось производить на нее впечатление. Представляешь, я узнал, что она никогда не была в ресторане. Конечно, я сводил ее туда – в самый лучший ресторан города. Мы ели красную рыбу, креветок и мороженое. Она была так счастлива! Мы не обсуждали наши отношения, но мне казалось, она тоже понимает, что это – не всерьез. Я участвовал в выборах в районное собрание депутатов и в случае успеха хотел сосредоточиться именно на депутатской работе. Я успешно выступал на различных мероприятиях, мне это нравилось, меня хвалили. Я хотел покорить Вельск, Архангельск, Москву. А Даша…

Он мнется, и я произношу сама:

– А Даша не была той женщиной, которая подходила на роль супруги депутата.

– Да, именно так. Кто бы что ни говорил, но в политике многое зависит от того, кто находится рядом с тобой. Жена должна разделять интересы мужа. А Даша – она совершенно не амбициозна. Ей никогда не хотелось учиться в институте, не хотелось сделать карьеру – ее вполне устраивало то болотце, в котором она была. Нет, я не говорю, что это плохо. Это, может быть, замечательно, и она может стать прекрасной женой фермера, электрика или сельского врача. Если бы я хотел оставаться простым инженером, то она бы мне вполне подошла. Но политики – публичные люди, и их жены – тоже. Да она и не претендовала на такую роль. Мы с ней никогда не говорили о чувствах друг к другу – даже когда были не вполне трезвы. Я не объяснялся ей в любви. Не обещал на ней жениться. Мы не обсуждали эти вопросы – возможно, зря. Но мне казалось, это будет неловко и даже оскорбительно для нее. Я думал, она сама всё понимает. Когда она сказала, что беременна, я впал в ступор. Стоял с открытым ртом и не знал, что сказать. Я чувствовал себя идиотом. Предвыборная кампания вступила в решающую стадию, а тут – такое. Ты считаешь, я не должен был в тот момент думать о выборах? Легко сказать. Незадолго до этого я познакомился с самим губернатором, он пожелал мне успехов, сказал, что партии нужны молодые энергичные политики. Я чувствовал себя таким воодушевленным. Не знаю, говорил ли я тебе, что место инженера в управлении – это совсем не то, чего мне бы хотелось. Там неплохая зарплата, возможность карьерного роста, но это – каторга. Я всегда интересовался политикой – в школе ездил в летние лагеря актива, руководил кружками. В институте вступил в «Молодую гвардию». Это были первые выборы, первый серьезный шаг на новой стезе. И вдруг… Ты пойми – я испугался даже не столько за свой имидж, сколько за то, что подвел коллег по партии. Ты только представь заголовки местных газет оппозиционных партий. «Кандидат от «Единой России» помогал детскому дому в обмен на интим-услуги со стороны его воспитанниц». В разгар предвыборной борьбы такие новости идут на «ура». И никого не интересовало бы, что Даша – уже не воспитанница детского дома, что она уже окончила техникум и уже работает. Моя политическая карьера завершилась бы еще до первых выборов.

Мы останавливаемся у библиотеки (надо же, в воскресенье работает до семи!) – не очень удобное место для подобных разговоров. Впрочем, библиотека детская, и проходящих мимо нас ребятишек наша беседа интересует мало. Для них и Илья – незнакомый персонаж, они еще не интересуются политикой. Но Кухаренко всё равно замолкает, стоит скрипнуть библиотечной двери.

– Я предложил ей сделать аборт – сказал, что устрою ее в лучшую клинику Вологды.

Предусмотрительно с его стороны – подумать о том, что ей лучше ехать на операцию в соседнюю область.

– Я кажусь тебе чудовищем, да?

Я мотаю головой. Нет, чудовищем я его не считаю. К сожалению, на его месте так поступил бы, наверно, каждый второй молодой человек. Как ни странно, я думаю о Лере. Как она отнеслась бы к тому, что он сейчас рассказал?

– Она тогда так посмотрела на меня! Честное слово, пот прошиб. Не было ни истерики, ни даже слёз. Она спокойно сказала, что подумает. И пошла к вокзалу. А я бежал следом и пытался объяснить, почему я не могу поступить по-другому. До сих пор стыдно вспомнить! Я уговаривал ее никому об этом не говорить – хотя бы до дня выборов. Я тогда почему-то особенно боялся, что она расскажет Веснянской. Ты не знаешь Леру; она – совсем шальная. Непредсказуемая абсолютно. Трудно сказать, как бы она себя повела, если бы узнала про нас с Дашей. Может, это немного самонадеянно с моей стороны, но мне казалось, она мне тоже симпатизирует. Не потому, что я такой замечательный. Просто с кем они общались раньше в своей Солге? С пьяным быдлом, не умеющим связать двух слов, не привыкшим подавать дамам руку? Они обе смотрели на меня с обожанием. Нет-нет, с Лерой у нас ничего не было. Нужно было бы быть совсем сумасшедшим, чтобы завести с ней интрижку. Даша ей ничего не сказала, за что я ей очень благодарен. Конечно, ни о какой агитационной поездке по деревням в том состоянии, в каком она была, не могло быть и речи. Она нашла предлог и ехать отказалась. Лерка кипела от гнева. Всю неделю, что мы ездили по району, она жалела меня и говорила, что Дашка ей теперь не подруга. А я боялся возвращаться в Солгу. А когда мы вернулись, Даша уже уехала. Не знаю, куда. Она не позвонила и не написала. А я до самого дня выборов трясся, как заяц. И когда мы отмечали победу и пили шампанское, я всё еще не мог улыбаться. Это было такое напряжение! Я только спустя несколько дней понял, что всё это время думал только о себе. Она уехала без денег, с одним чемоданом. Много ли вещей может поместиться в старый чемодан?