Так она и подумала, что это – Смерть. Без обязательной косы и не в балахоне, как принято обозначать ее на картинках, но в реальности еще ужасней. Желтая морщинистая кожа обтягивала высохшее, больше напоминающее череп, лицо с ввалившимся беззубым ртом, из под сбитого набок полуистлевшего платка выбивались пегие космы, в маленьких глазках застыло безумие. Протягивая к Ларисе высохшие руки с когтистыми пальцами, старуха что-то с ненавистью бормотала и глухо с всхлипываниями стонала. «Если это и есть она, о которой мне в снах говорила бабушка, то лучше пятьдесят раз умереть, чем один раз с ней встретиться…». Придя в себя, Лариса проворно вскочила на ноги и, задев плечом старуху (оказалась материальной, значит – не из потустороннего мира), спотыкаясь и чуть не падая, бросилась прочь.

Она, выскочив за территорию кладбища, еще какой-то участок дороги бежала, словно боясь, что страшная старуха погонится за ней. Теперь, когда первый страх прошел, Лариса поняла, что напугавшая ее старуха вовсе не была Смертью или восставшим из могилы мертвецом, а, видимо, жительницей одной из соседствующих деревень. Но все равно, даже когда она осознала это, страх до конца ее не отпустил. Только об одном воспоминании о старухе в ужасе перехватывало дух. «Так можно и от страху на месте помереть», – Лариса мрачно подумала и всерьез пожалела, что отправилась на кладбище одна.

– Ты бежала, что-ль? – во дворе встретила приветливая баба Валя, и Лариса от радости чуть не бросилась ей на шею. Слава богу, добралась!

– Угу, – Лара, не вдаваясь в подробности, согласно промычала. – Торопилась.

– Торопилась… – баба Валя, подозрительно на нее косясь, недовольно проворчала. – Разгорячилась, как бы не простыла на холоде. Марш в дом! Парень твой проснулся и с ума там уже без тебя сходит. Ругался на меня, зачем я тебя одну отпустила. А как я могла тебе перечить?

Баба Валя, похоже, была расстроена и обижена.

– Чуть уж, было, не отправился тебя искать он! Да я еле отговорила. Нога-то у него больная, куда ему идти в такую даль, по избе-то еле смог пройтись… Ох, беда с вами. Он уж тебе на телефон звонил, да ты его не взяла с собой, на столе забыла. На энтот телефон, как его…

– Мобильный, – Лариса машинально ответила, направляясь к крыльцу. А баба Валя за ее спиной обрадовано воскликнула:

– Ну да, мобильный!

Вадим был рассержен не на шутку, таким Лариса его еще не видела. Едва она зашла в дом, как он тут же набросился на нее с упреками:

– Лариска, совсем у тебя мозгов, что ли, нет? А я-то считал тебя умной и сообразительной девушкой! Куда одна отправилась?! Русским языком и мной, и Ингой было сказано: одной – никуда, быть осторожной! Или ты на турецком стала понимать? Приключений мало показалось?!

– Вадим, – она, виновато улыбаясь, присела рядом с ним на постели. – Ну, прости.

– «Прости»! – он возмущенно фыркнул и отвернулся. – Я чуть с ума не сошел! На бабу Валю «наехал» за то, что она тебя отпустила. Ты хоть бы телефон взяла! Далось тебе это кладбище! Блин, поседеешь с тобой…

Лариса, виновато улыбаясь, обняла его и потерлась щекой о его плечо.

– Вадька, я тебя так люблю…

– Ни черта ты меня не любишь! – он все еще никак не мог остыть от доставленных ею переживаний. – И не подлизывайся ко мне!

– Во-во, поругай ее! – в избу вошла баба Валя и, усмехаясь, покачала головой. – Впрочем, чего уж теперь, главное, жива и невредима вернулась…

– Как твоя нога? – Лариса, перехватив смеющийся взгляд бабы Вали, попыталась сменить тему.

– Нормально, – Вадим сердито буркнул.

– Да где ж нормально? – баба Валя, нахмурившись, встряла. – Ходить-то с трудом можешь…

И безапелляционно заявила:

– Лежать сегодня будешь! Ноге покой нужен.

– Я не могу лежать! – Вадим тут же воспротивился. – Нам ехать надо.

– Куда ехать? Куда ехать-то?! – баба Валя, подбоченясь, с азартом ринулась в «бой». – Кто тебя с такой ногой отпустит?! Ехать ему надо…

– Нам и правда надо, – Лариса робко возразила. И баба Валя обиделась:

– Ну и езжайте! Как птахи непоседливые – туды-сюды. Вся молодежь одинаковая – торопится куда-то, торопится… О своем здоровье вы не беспокоитесь. Впрочем, чего вам о нем сейчас думать – здоровье своем, только вот чуть старше сделаетесь, все болячки недолеченые вам припомнятся, вот тогда и забегаете…

– Баб Валь, нужно ехать, – Вадим, смутившись, примирительно пробормотал. – Нам к вечеру уже в Москве быть надо. Завтра понедельник, день рабочий. С работы мы не отпрашивались…

– Тебе не на работу надо, а к доктору! – баба Валя, нахмурившись, строго отрезала. – Какой из тебя работник – хромого…

– Вот к доктору и отправлюсь завтра, – Вадим готов был согласиться с чем угодно, лишь бы уехать сегодня. Последний аргумент подействовал на бабу Валю, она покачала головой и с неохотой согласилась:

– Ну ладно, езжайте сегодня, если так рветесь в свою Москву. Отпускаю с условием, что к доктору пойдешь завтра. А ты, милая, проследи за тем, чтобы он так и сделал!

Бабуля, повернувшись к Ларе, строго наказала, и девушка пообещала, что «проследит».

– Вот обедом накормлю вас, и поедете… А тебя, милая, еще и завтраком накормить следует! Я оладий про вас напекла, да только пока ты на кладбище бродила, они остыли… Вадим-то горячих поел.

Лариса, желая угодить бабушке, уверила, что с удовольствием поест оладий – даже и остывших.

Оладьи и правда оказались вкусными, особенно с густой деревенской сметаной и чуть подогретым молоком. Бабуля, сев за стол напротив Ларисы, обхватила ладонями морщинистое лицо и с умилением наблюдала, как девушка с аппетитом ест.

– Вкусно? Ну, на здоровье!

Баба Валя очень обрадовалась тому, что ее стряпня пришлась молодежи по вкусу.

– Я на обед вам щи в печке приготовлю! Таких в Москве вы не попробуете. Моя внучка, когда приезжает в гости из города, только и нахваливает мою стряпню. В городе разве такая еда? А здесь все свежее. А если уж в печке приготовить… М-м-м. Только вот не часто внучка приезжает, учится, только на каникулах и может. Скучно ей здесь – молодежи нет, гулять не с кем. Погостит два-три денька и уезжает в свой город. А я скучаю. Общаться-то особо и не с кем, только с соседкой Серафимой, да иногда с жителями, когда кто за помощью приходит… А ты, милая, нашла могилки-то?

Лариса отрицательно покачала головой и, вспомнив страшную старуху, вновь почувствовала, как душа наполняется холодком страха.

– Надписи полуистертые, не прочитать… Может, если бы я дольше ходила, то нашла бы.

Вадим насмешливо покосился на нее. «Я так и знал», – открыто читалось в его взгляде.

– Только вот… – Лариса помялась, говорить или не говорить о старухе, напугавшей ее. – Я на кладбище одну… пожилую женщину встретила. Испугалась. Страшная такая, я от страха даже онемела.

Лариса усмехнулась, постаравшись, чтобы ее рассказ выглядел как некий забавный эпизод и не породил бы новых упреков со стороны Вадима и бабы Вали.

– А-а, это ты, наверное, с безумной Лидкой встретилась! – бабуля, усмехнувшись, пояснила. – В Черногрязцах она живет, да только в основном все по кладбищу бродит. Лидка не причинит вреда, только напугать может. Она в прошлом году и внучку мою напугала, когда зачем-то в Опенкино забрела. Лидка сумасшедшая и уже давно, с молодости. Родни у нее никого не осталось, живет одиноко, все ее развлечение – бродить день и ночь по кладбищу. Жители к ней привыкли, подкармливают. Она только выглядит так страшно, а вообще-то безобидная.

– Я б не сказала, – Лариса, вспомнив свое «приключение», тихо пробубнила.

– А отчего она с ума сошла? Если с молодости, говорите…– Вадим, заинтересовавшись рассказом, спросил.

– Да и не знаю! Разное говорили. В основном то, что в молодости ее жених перед самой свадьбой бросил и женился на другой. А она его шибко любила. Говорят, что от горя даже утопиться пыталась, да откачали ее. С тех пор и помутился у нее рассудок. Она тут всю жизнь прожила. И почему-то ей особо наше кладбище полюбилось. Поговаривали, что там ее любимый похоронен, который молодым умер. Вот вроде и бродит она по кладбищу, все якобы с любимым своим разговаривает. Лидка-то живет в другом мире – в том, когда еще девицей была, что вокруг происходит, совсем не понимает. Наверное, она тебя, Ларочка, шибко напугала. Так она никого не трогает, увидит какого-нибудь жителя местного и сторонкой пугливо обходит. А девчонок молодых не любит. В прошлом году, говорю ж, внучку мою так напугала. Ей, видимо, кажется, что это ее соперница, на которой любимый женился… Говорю ж, в своем мире она живет.

Лариса, слушая рассказ бабы Вали, даже перестала есть. От волнения у нее порозовели щеки, она быстро оглянулась на Вадима и увидела, что он тоже слушает с повышенным вниманием. Интересно, тоже думает о том же, что и она? «…Они женятся! Иван и эта Лида. Мне сегодня Зойка сказала… Ненавижу, ненавижу ее! Лидку…» – вспомнилась ей фраза из бабушкиного дневника. И от ужаса в груди будто все застыло. Ох, бабушка, и натворила же ты бед…

А баба Валя, обрадовавшись тому, что у нее есть такие внимательные слушатели, углубилась в свои воспоминания:

– Я Лидку молодой помню. Она меня младше. Историю с ее не состоявшимся замужеством помню смутно, но вот однажды застала такое… Я ж говорила вам, что у меня тетка ворожейкой была. Я как-то пришла к ней, она меня на чердак за чем-то отправила – травы, кажется, для просушки развешивать. А в это время к моей тетке эта Лидка прибежала. Вообще-то тетку жители боялись и избегали, поскольку считали ее ведьмой. Мало ли что она наколдует? Старались обращаться к ней лишь в случае крайней необходимости. Конечно, она больше добрых дел делала – болезни снимала, скот лечить умела, да только вот люди – злые. Все несчастья, ежели какие случались, ее ворожбе приписывали. Но все же боялись ее трогать… Так вот, прибежала к ней эта Лидка – уже после того, как ее любимый на другой женился. И в таком девка отчаянии была, что бухнулась перед моей теткой на колени и в рыданиях умоляла наказать соперницу, разлучить с мужем. Не хорошо подслушивать, да любопытно стало. Я затаилась на чердаке, слушаю. Лидка рыдает, тетку мою о злодеяниях молит. Видимо, от отчаяния девка даже не ведала, что говорила. Тетка ее выслушала и отказала. Сказала, что не возьмется разлучать женившихся. Уж не знаю, была ли моя тетка причастна к той истории… Может, и правда помогла другой девушке отбить у Лидки любимого. Не буду утверждать. Только Лидке она отказала, сказав, что «молодые» единством соединены… Кажется, так и сказала, хотя я могу чего-то напутать – много уже времени прошло. И это Единство уже не разбить никакой ворожбой. А когда Лидка забилась в новых рыданиях, умоляя «попортить» соперницу, усмехнулась и сказала, что Единство и так может бед куда более сильных наворотить, чем простая порча. Кажись, сказала, что придет время, и оно само возьмет причитающееся ему. Лидка от моей тетки ни с чем ушла. После этого и попыталась утопиться. Теперь вот бродит, полоумная, людей пугает…