– Понимаешь, сын, это ведь мое личное дело. И никого это не должно касаться. И поверь, не касается, если мое разноцветное нижнее белье не мешает мне работать самой и обеспечивать работой ещё многих людей. Знаешь, сын, позволь дать тебе совет: если вам обоим от этого действительно хорошо, так молчите об этом. Счастье любит тишину. Эта прописная истина для всех. И для традиционных отношений, и не совсем традиционных. Почему то, что касается только вас, должно касаться кого-то ещё? И главное, почему вас двоих волнует мнение окружающих? Если вас это волнует, значит это не те отношения, за которые надо держаться. Другое дело, если вы намеренно выпячиваете свои отношения, демонстрируете их, как протест всему миру. Так вот, спешу тебя огорчить, миру всё равно, с кем ты спишь, в какой позе и как часто! Докажи всем, что ты хорош как фотограф, а не как трахальщик с нетрадиционной ориентацией.

Сын сидел и молчал, его самая лучшая на свете мама подтвердила это звание ещё раз. Потом Макс вдруг тихо, не глядя на мать, сказал:

– Мам, я свой дом продал.

– Что? Как продал?

– Мы с друзьями уехать хотим. Нам деньги нужны.

– Ясно.

Макс поднял взгляд на мать. На лице у неё была маска усталости и безразличия. Её голос звучал безучастно. Так, словно она говорила не о нём, своем единственном сыне, а о ком-то постороннем. И он вдруг почувствовал стыд, вину и пустоту, что ли… Да, именно пустоту. Он вдруг понял, что, выплеснув свой протест в тайную, в первую очередь от отца, продажу своего дома, он каким-то образом умудрился оборвать все ниточки связи с матерью. Но это же не может быть только из-за того, что он продал какой-то дом? Ведь нет?

– Мам, я не хотел так… Я хочу сам, без вашей с отцом помощи…, – сказал и вдруг ясно понял, что противоречит сам себе. Без помощи, а дом, который ему построили они, продал. Получается, что опять на их деньги он там, за границей будет самоутверждаться. Подняв глаза на мать, он увидел подтверждение своим же вдруг нагрянувшим, мыслям. Но вслух она спросила совсем другое:

– Когда уезжаешь?

– Через неделю, – еле выговорил, осознав вдруг, что бросает её тут одну.

– Ясно, – повторила опять мать.

В кабинете повисла неловкая пауза. Потом мать встала с кресла, прошла к своему столу, взяла телефон, нажала на вызов, видно, кому-то, с кем недавно говорила. В тишине кабинета послышались длинные гудки, абонент не брал трубку. Мать сбросила вызов и, устало выдохнув, произнесла:

– Полдня не могу дозвониться до адвоката. Придется вечером к нему в офис без записи ехать. Примет, как думаешь?

– Примет, куда он денется. Ты же к нему как клиент приедешь, а новый клиент это новые деньги. – Макс настороженно наблюдал за ней, а потому отвечал спокойно, пытаясь понять, что сейчас творится у матери в голове.

– Я тоже так думаю, – Ирина согласно кивнула. – Макс, ты поезжай, тебе ж, наверное, собираться надо. И ещё, вызови, пожалуйста, к нам домой фирму по уборке, ну или кого ты там вызываешь свой бардак разгребать? Хорошо? Не хочется сегодня в этот бардак возвращаться. А мне бы ещё поработать надо, да потом в больницу к Антону съездить.

– Как он, кстати? – спросил, словно ухватился за возможность ещё побыть здесь, с ней.

– Еще не приходил в себя. Состояние стабильно тяжелое, как говорят врачи, – ответила, уже не глядя на сына, голосом, каким, наверное, привыкла отвечать на вопросы многочисленных общих знакомых, оборвавших ей телефон за последнюю неделю.

– Ясно, – сказал и понял, что мать уже в работе. Вышел и не был уверен, что она заметила его уход. Интересно, она так на него из-за какого-то дома обиделась? Или по другой причине?

Макс вышел из кабинета матери, чувствуя себя Иудой. Наверное, он только теперь понял, каким кретином был, когда поддался на уговоры друзей продать дом по-тихому, и так же, по-тихому, свалить за границу. Точнее не так, не друзей, друга. Кристина – эта дурочка влюблена в Жоржа и готова на всё, что он скажет. А если он ещё ей и дорожку из порошка насыплет, так и совсем его ни о чем не спросит. Это же Жорж! У него всё рассчитано, выверено с точностью до грамма, до минуты, до слова! Он никогда и ни чего просто так не делает. Жорж его всего на год старше, а такое впечатление, что на все десять. Ну да, жизнь у него была не сахар. Его мать одна растила. Про отца Жорж как-то сказал, что он подонок, бросил мать, когда узнал, что она беременна от него. Ещё и денег ей на аборт дал. Больше они к теме его родителей не возвращались.

Макс столько раз представлял себе этот разговор с матерью. Именно с ней. С отцом этот разговор никогда не мог бы состояться. Он бы не дал привести ни одного аргумента. А вот мама бы выслушала, и, конечно, тоже бы сначала повоспитывала, но потом всё равно бы дала выговориться и приняла бы его сторону. Она всегда была на его стороне. Она и дядя Антон. И вот, этот разговор, наконец-то, состоялся, он ведь сказал всё, что хотел, а на душе гадко так, как никогда ещё не было.

Из его машины доносилась музыка, бит, сотрясал, казалось, и соседние машины. На заднем сиденье извивалась Крис, где-то у неё между ног торчала голова Жоржа. Макс плюхнулся за руль, и завел двигатель, но трогаться не спешил.

– О, Максик! Присоединишься к нам? – Крис потянулась к нему губами.

– Крис, ты уже под кайфом, что ли?

– Ой, Максик, ты точно ничем не заразился от моего пупсика? Ты такой занудный!

В ответ Жорж заржал оттуда же, где был, потом, не обращая внимания на протесты Крис, перелез одним движением на пассажирское сиденье, кинул в Кристину её же трусиками. Она залилась счастливым смехом.

– Ну, как всё прошло? Получил маменькино благословение? Завтра твоя сделка у нотариуса, я надеюсь в силе?

– Да.

– О! Сыночек, наконец-то вылез из-под маминой юбки! Поздравляю!! Можем лететь покорять мир?

Отвечать ему Макс не стал, вместо этого рванул резко, с визгом шин по асфальту. Крис завизжала на заднем сиденье, Жорж только усмехнулся и на ходу пристегнулся.

Глава 11

Ирина после ухода сына, попыталась работать, но когда поняла, что просто сидит и смотрит в таблицы на экране компьютера, не понимая при этом, зачем она их открыла, вздохнула и свернула программу. Набрала ещё раз номер адвоката, но он опять не снял трубку. Это только укрепило её в желании ехать к нему в офис, но сначала надо съездить к Антону в больницу. Слышать от дежурной медсестры каждый раз одно и то же "Больной в себя не приходил. Состояние стабильно тяжелое", уже не было сил. Ну и пусть, он в себя не приходил, но она должна увидеть его. По дороге в больницу, Ирина вдруг вспомнила один из их совместных вечеров у них в квартире.

То, что Кирилл, Антон и Руслан служили вместе, Ирина знала. Как знала и то, что Кирилл был ранен, потом долго лечился. Она с Кириллом училась в одном институте, только в институте они не общались, потому что он на три курса старше учился.

Да, собственно, благодаря именно Кириллу они и познакомились. Это ведь он пригласил их на ту студенческую вечеринку. Русу и Тохе захотелось простой и чистой любви. Устали мальчики от продажной любви, вот Кир и устроил своим сослуживцам такую возможность. Если задуматься, так он своих друзей как на рынок привел: выбирайте, мальчики! Сводник, твою ж мать!

Это ведь потом только, спустя несколько лет, Ирина от Антона узнала истинную причину их тогдашнего появления на скромной студенческой вечеринке.

Они, как и всегда, сидели на кухне в квартире Ирины и Руслана. Макс ещё маленький был, он крепко спал, когда папа с дядей Антоном домой пришли. Рус тогда ещё влюблен был в свою молодую жену, его ещё тянуло домой. А где Рус, там и Тоха. Ирина, конечно, бросилась ужин разогревать, на стол накрывать. Вот салат порубать – это к Антону. Он вообще не считал ниже своего достоинства помочь Ирине на кухне. Его мама одна воспитывала, вкалывала на двух работах, а потому всю работу по дому Антон делал и не видел в этом ничего, унижающего его достоинство. Руслан пошел в спальню к сыну, потом ему кто-то позвонил, он ушел в комнату по телефону говорить, а Ирина с Антоном на кухне остались. Она тогда сама начала тот разговор:

– Антош, скажи честно, сейчас-то можно уже, каким вас всё-таки ветром к нам в студенческую общагу задуло?

– Ириш, честно? Без обид? – Антон посмотрел на неё серьёзно.

Она кивнула.

– Да устали мы с Русом от проституток! Понимаешь, с ними ведь не понятно, это ты такой крутой в постели или твой кошелек. Вот мы пальцы растопырили, сопли пузырями перед Киром надули, типа "ой, устали мы от продажной любви, все бабы – шлюхи, ни одной из них верить нельзя". Мы до того, как к вам в общагу приехать, в кабаке сидели, отмечали встречу. Вот он и вспомнил, что у вас там, в общаге, вечеринка, и говорит:

"Парни, хотите большой и чистой любви?

Мы с Русом такие:

– Ха! Кто же её не хочет? Конечно, хотим!

Кира заржал и предложил:

– Поехали в нашу общагу!

Мы ему:

– Девочки красивые есть у вас там?

Ну, Кир нам и отвечает:

– И красивые есть, и даже именно девочки!"

Антон усмехнулся, вспоминая:

– Ну, мы заехали за продуктами и бухлом и приехали к вам в общагу.

А потом добавил уже серьезно:

– Кто ж знал, что у вас там "и красивых и умных" только ты одна вот и была. Если бы не Руслан, так я бы с тобой был. Ириш, таких женщин как ты – одна на сто тысяч.

Ирина вспомнила, что она тогда, услышав это, даже оторопела. Антон ведь ей, по сути, тогда в любви признался. Это было в первый раз. Потом, правда, в шутку всё перевел, Руслан как раз на кухню вернулся:

– Рус, где ты ходишь? У нас тут с Иришкой вечер воспоминаний. Скажи честно, как ты со спины рассмотрел, что она твоя единственная? Их там, у стола, когда мы в комнату ввалились, не одна стояла. А Руслан тогда, не стесняясь друга, и сказал: