Однако он может отнестись ко мне с подозрением из-за того, что я приехала вместе с Маккензи. Я не похожа на шотландку, но не примет ли он меня за шпионку? Ведь и Колум, и Дугал подумали, что я английская шпионка.

Но зачем кого-то к ним подсылать? Наверное, из-за их антимонархической деятельности, одним из свидетельств которой был сбор средств для принца Карла Эдуарда Стюарта, претендента на трон.

Но в таком случае почему же Дугал позволил мне наблюдать? Он с легкостью мог отсылать меня прочь во время этих мероприятий. Но разговоры велись по-гэльски, возражала я себе.

Впрочем, и тут есть неоднозначность. Я припомнила странный блеск в глазах Дугала, когда он спросил: «Я полагал, что вы не знаете гэльского?» Возможно, это было своего рода проверкой, на самом ли деле язык мне незнаком. Вряд ли в горы Шотландии стали бы посылать шпионов, которые не могут объясниться по меньшей мере с половиной населения.

Ну а разговор между Дугалом и Джейми, который я подслушала? Из него очевидно, что Дугал действительно якобит, а Колум – пока еще нет…

Голова у меня кружилась от гипотез, и я искренне обрадовалась, увидев, что мы подъезжаем к большой деревне. Это означало приличный ночлег и ужин.

Постоялый двор и вправду оказался неплох – по местным меркам, к которым я уже начала привыкать. И хотя кровать явно предназначалась для карликов, которые не прочь провести время с блохами, она во всяком случае помещалась в отдельной комнате. Несколько раз мне приходилось спать на скамье в общей комнате, окруженной мужским храпом и завернутыми в плед немытыми телами.

Обычно я засыпала сразу, несмотря на условия – сказывалась усталость от езды в седле и вечерних политических агитаций Дугала. Правда, в первый вечер на постоялом дворе я бодрствовала целых полчаса, пораженная невероятным разнообразием типов храпа. Общей студенческой спальне для будущих медсестер до такого далеко.

Прислушиваясь к этому хору, я думала о том, что мужчины в госпиталях по-настоящему не храпят. Тяжело дышат, вскрикивают, стонут, а порой всхлипывают или плачут во сне. Никакого сравнения с такой вот бандой здоровых мужиков. Возможно, больные или раненые мужчины не могут уснуть крепко и как следует расслабиться, чтобы издавать подобный шум.

Если мои предположения справедливы, то мои спутники отличались отменным здоровьем. Так они и выглядели с разбросанными во сне крепкими ногами и руками и румяными лицами при свете очага. Убаюканная этой какофонией, я завернулась в дорожный плащ и тоже уснула.

По сравнению с этим опытом я чувствовала себя одинокой в моей крохотной попахивающей мансарде. Я сняла постельное белье, встряхнула матрас, чтобы сбросить нежеланных соседей, но все не могла уснуть – уж очень тихо и темно стало в комнате, когда я задула свечу.

Из зала двумя этажами ниже доносилось эхо голосов и какая-то возня, но все это лишь усиливало во мне ощущение изолированности. Впервые после приезда в замок я осталась совершенно одна, и не могу сказать, что мне это особенно понравилось.

Я не без труда начала проваливаться в сон, когда вдруг услышала зловещее поскрипывание досок в коридоре. Шаги были медленные и неуверенные, словно идущий крался, выбирая половицы, которые поменьше скрипят. Я тотчас села на постели и начала ощупью отыскивать свечу и огниво.

Вслепую хватая воздух, я наткнулась на огниво, но уронила его. Я застыла, шаги за дверью тоже замерли.

Потом что-то зашуршало – видимо, человек снаружи проверял задвижку. Я знала, что дверь не заперта. К ней были прибиты скобы для болта, но сам болт я не нашла. Я схватила подсвечник, вытащила из него огарок свечи и как можно тише встала с постели, сжимая в руке свое глиняное орудие.

Дверь со слабым скрипом открылась. Единственное окно в комнате было закрыто ставнями, не пропускавшими ни ветра, ни света; тем не менее, когда дверь приотворилась, я разглядела серую полоску во мраке. Она росла, но затем, к моему удивлению, уменьшилась и вскоре совсем исчезла: дверь закрыли. Повисла тишина.

Я стояла у самой стены целую вечность – сдерживая дыхание и стараясь расслышать хоть что-то кроме стука собственного сердца. В конце концов я понемногу начала подвигаться к двери вдоль стены, возле которой, как мне казалось, доски лежали плотнее. Я вытягивала ногу вперед, касалась ею половицы и постепенно переносила на нее вес; я ощупывала босыми пальцами щель между половицами, прежде чем подтянуть и поставить на пол рядом с первой вторую ногу.

Возле двери я остановилась и прижала к ней ухо, обеими руками ухватившись за дверную раму, напряженная в ожидании вторжения. Мне казалось, что из-за двери доносятся какие-то звуки, но я не была в этом уверена. Если они и в самом деле есть, то, может, они доносятся снизу? Или я улавливаю чье-то дыхание по ту сторону?

Меня слегка подташнивало из-за адреналина, который не прекращал выбрасываться в кровь. Наконец я устала от неопределенности, покрепче сжала подсвечник в руке, толчком распахнула дверь и выскочила в коридор. Я говорю «выскочила», но на самом деле я сделала всего два шага, споткнулась обо что-то мягкое и во весь рост растянулась на полу, ободрав костяшки на руке и больно ударившись головой обо что-то твердое.

Я села, прижав ладони ко лбу, совершенно не думая о том, что меня могут убить.

Человек, на которого я наступила, невнятно ругался. Сквозь волны боли я смутно заметила, что он (судя по росту и запаху, это был мужчина) встал и нащупывал ставни на стене над нами.

От внезапного тока свежего воздуха я вздрогнула и прикрыла глаза. Когда я их открыла, в коридоре оказалось достаточно света, чтобы разглядеть незваного гостя.

– Что вы тут делаете?

В моем вопросе прозвучало обвинение. В ту же самую секунду Джейми задал свой вопрос – и тем же тоном, что и я:

– Сколько вы весите, сассенах?

Все еще ошарашенная, я машинально ответила:

– Девять стоунов [17]. – И только потом добавила: – А что?

– Вы мне чуть не раздавили печень, – ответил он, осторожно потирая ушибленное место. – Не говоря уж о том, что напугали меня до смерти.

Он протянул мне руку и помог встать.

– У вас все в порядке?

– Нет, я ударила голову.

Коснувшись лба, я вгляделась в пустой коридор.

– Обо что же я треснулась? – задала я не слишком изящный вопрос.

– О мою голову, – ответил Джейми, как мне показалось, с легким раздражением.

– Так вам и надо, – ядовито отозвалась я. – Чего это вам вздумалось шастать у меня под дверью?

Он бросил на меня испытующий взгляд.

– Я вовсе не шастал у вас под дверью, упаси боже. Я там спал – или, вернее, пытался уснуть.

Он потер макушку, где, по-видимому, росла шишка.

– Спал? Здесь?

Я с возрастающим удивлением еще раз оглядела холодный и грязный коридор.

– Странные места вы выбираете! То конюшня, то коридор вроде этого.

– Возможно, вам интересно будет узнать, что здесь остановились несколько английских драгун, – холодно сообщил он. – Они собрались в буфетной и уже крепко набрались. Сейчас они шумно развлекаются с двумя девицами из города. Девиц две, а мужчин пятеро, и некоторые из этих солдат думают о том, чтобы подняться наверх и поискать себе… подружек. Я не думаю, чтобы вам захотелось разделить с ними вечер.

Он поднял плед и перекинул его через плечо.

– Если я ошибся, прошу меня извинить. Я не думал мешать вашему отдыху. Доброй ночи.

– Подождите.

Он остановился, но не обернулся, так что мне пришлось подойти и встать перед ним. Он смотрел на меня сверху вниз, вежливо, но холодно.

– Благодарю вас, – сказала я. – Вы очень добры. Простите, что я наступила на вас.

Он улыбнулся, его лицо приняло обычное, приветливое выражение.

– Ничего страшного, сассенах, – сказал он. – Голова скоро пройдет, ребра перестанут ныть, и я стану как новенький.

Он подошел и открыл дверь моей комнаты, которая захлопнулась после моего рокового выхода – очевидно, строитель возводил здание, не пользуясь уровнем. В доме не было ни одного прямого угла.

– Ложитесь спать, – предложил Джейми. – Я останусь в коридоре.

Я посмотрела на пол. Дубовые половицы, мало того что твердые и холодные, выглядели затоптанными и заплеванными, словом, были так загажены, что по ним и ходить не хотелось. Над входной дверью стояла дата «1732» – похоже, тогда полы вымыли в первый и последний раз.

– Вам нельзя тут спать, – сказала я. – Входите. В комнате пол все-таки почище.

Джейми замер, опершись рукой о притолоку.

– Спать с вами в одной комнате? – Он был шокирован. – Я не могу. Ваша репутация очень пострадает.

Он говорил совершенно искренне. Я чуть было не рассмеялась, но вовремя превратила смех в кашель. Принимая во внимание условия путешествия, отсутствие нормальных гостиниц, уровень санитарных условий, я находилась в столь тесном контакте с этими мужчинами, включая Джейми, что мысль о подобной щепетильности показалась мне смешной.

– Но вы уже спали в одной комнате со мной до этого, – заметила я, овладев собой. – Вы и еще двадцать мужчин.

– Но это не одно и то же! То есть я имею в виду, там ведь была общая комната…

Он вдруг запнулся, как если бы ему в голову пришла внезапная неприятная догадка.

– Вы же не подумали, что я решил, будто вы предлагаете мне что-то неприличное? Уверяю вас…

– Нет-нет, ничего подобного, – поспешила заверить его я.

Поняв, что переубедить его не удастся, я настояла на том, чтобы он хотя бы взял из моей комнаты одеяла и постелил их на пол. Джейми согласился неохотно и лишь после того, как я несколько раз повторила, что пользоваться одеялами не буду, так как сплю, укрывшись своим дорожным плащом.

Я еще раз поблагодарила его, остановившись возле его временного ложа, перед тем как удалиться в свое вонючее убежище, но он только махнул небрежно рукой в ответ на мои слова.

– Не такая уж это бескорыстная услуга с моей стороны, – сказал он. – Мне лучше не попадаться им на глаза.