– Или у него самого дома, – добавила я с некоторой долей цинизма.

– Мне кажется, он не перевез меня к себе по двум причинам, – ответил на это Джейми. – Во-первых, у него в это время гостил какой-то англичанин, а во‐вторых, он, видно, решил, что мне так и так помирать, и потому отправил меня в аббатство.

Аббатство Святой Анны де Бопре на побережье Франции, как выяснилось, состояло под началом удалившегося от суеты мирской Александра Фрэзера, который трудился настоятелем этой обители.

– Они с Дугалом не очень-то друг друга жалуют, – проговорил Джейми, – но Дугал рассудил, что здесь мне ничем помочь нельзя, а там, ежели суждено, мне могут спасти жизнь. – Так оно и вышло. Благодаря знаниям и заботе монахов и собственному крепкому здоровью Джейми выжил и пошел на поправку среди святых братьев доминиканцев.

– Когда я выздоровел, вернулся сюда. Дугал и его люди встретили меня на берегу, и мы как раз направлялись во владения Маккензи, когда… э-э… встретили тебя.

– Капитан Рэндолл говорил, что вы угнали скот, – заметила я.

Он улыбнулся, нисколько не смущенный.

– Ну, Дугал не из тех, кто упустит случай нагреть на чем-нибудь руки, – сказал он. – Мы наткнулись на хорошее стадо, оно паслось на поле, а кругом ни души. Ну и…

Джейми пожал плечами с видом фаталиста. Стало быть, я угодила туда в самом конце стычки между людьми Дугала и красными мундирами Рэндолла. Дугал, поняв, что англичане вот-вот настигнут их, отправил часть людей в чащу со скотиной, которую они гнали перед собой, а остальные шотландцы затаились в подлеске, поджидая англичан.

– Все вышло как надо, – одобрительно подытожил Джейми. – Мы с криком напали на них из засады и пронеслись сквозь их ряды. Они, ясное дело, погнались за нами, и мы им устроили развеселую охоту – вверх по холму, через ручьи, скалы и так далее. Остальные наши люди тем временем перешли границу и коров угнали с собой. А мы оторвались от солдат и спрятались в доме, где я впервые увидел тебя. Мы там дожидались темноты, чтобы улизнуть.

– Понимаю, – сказала я. – Но почему ты первым делом вернулся в Шотландию? Мне кажется, во Франции тебе было бы безопаснее.

Он открыл было рот, но передумал и отпил вина. Как видно, я чересчур близко подобралась к тому закоулку, где хранились его тайны.

– Это долгая история, сассенах, – произнес он, явно избегая разговора. – Я потом расскажу ее, а пока давай поговорим и о тебе. Ты расскажешь мне о своей семье? Если, конечно, считаешь это возможным, – поспешно добавил он.

Я задумалась, но решила, что рассказать ему о моих родителях и о дяде Лэмбе ничем не грозит. Дядя к тому же очень удачно выбрал профессию: заниматься изучением античности имело столь же большой или столь же малый смысл в восемнадцатом столетии, как и в двадцатом.

Итак, я поведала Джейми обо всем этом, избегая упоминания о мелочах, вроде автомобилей и самолетов, ну и, разумеется, войны. Он слушал меня внимательно, иногда спрашивал о чем-то, выразил мне сочувствие по поводу гибели моих родителей и проявил интерес к дяде Лэмбу и его изысканиям.

– А потом я встретила Фрэнка, – подытожила я и замолчала, не зная, сколько я могу еще сказать, не рискуя выйти на опасную тропку. К счастью, Джейми мне помог.

– Но тебе вряд ли хочется говорить о нем сейчас, – понимающе проговорил он.

Я кивнула, глаза заволокло слезами. Джейми отпустил мою руку, привлек меня к себе и мягким движением прижал мою голову к своему плечу.

– Все хорошо, милая, – сказал он, гладя меня по голове. – Ты не устала? Хочешь спать?

Я хотела ответить утвердительно, но тотчас осознала, что это было бы нечестно и трусливо.

– Нет, – сказала я и глубоко вздохнула. От Джейми слегка пахло мылом и вином. – Нет, я в полном порядке. Расскажи мне, в какие игры ты играл, когда был мальчиком.


В комнате стояла свеча-часы: кольца темного воска отмеряли часы. Мы проговорили целых три кольца, разжимая руки только затем, чтобы налить вина или навестить примитивный стульчак в углу за занавеской. Возвращаясь после одной из таких вылазок, Джейми зевнул и потянулся.

– Уже очень поздно, – отозвалась я на его жест. – Может, нам пора в постель?

– Пожалуй, – согласился он, потирая шею. – Лечь в постель? Или пойти спать?

Он приподнял бровь и усмехнулся одним уголком губ.

По правде говоря, мне с ним было так уютно, что я совершенно забыла, зачем мы здесь. Слова Джейми ввергли меня в легкую панику.

– Ну-у… – протянула я слабым голосом.

– Как бы там ни было, ты же не собираешься ложиться в постель в этом платье? – спросил он довольно прагматично.

– Полагаю, что нет.

Я спохватилась, что в водовороте последних событий я ни разу не подумала о ночной рубашке. Впрочем, у меня ее все равно нет. Я спала или в сорочке, или попросту нагишом – в зависимости от погоды.

У Джейми не было ничего, кроме вещей, которые на нем надеты, и спать он явно собирался в рубашке или голым, и такое положение вещей, вероятно, вскоре привело бы к нужному финалу.

– Иди сюда, я помогу тебе с завязками…

Когда он начал раздевать меня, руки у него немного дрожали. И он, похоже, утратил свое обычное самообладание, сражаясь с полчищем крохотных крючков на корсаже.

– Ха! – произнес он торжествующе, справившись наконец с последним из них, и мы оба рассмеялись.

– Позволь теперь мне помочь тебе, – предложила я, решив, что пора кончать с проволочками.

Я распустила ворот его рубашки и коснулась руками обнаженных плеч. Медленно провела ладонями по груди, ощутив курчавые волосы и мягкую кожу вокруг сосков. Он стоял неподвижно, почти не дыша, и я опустилась на колени, чтобы расстегнуть пояс, украшенный серебряными бляшками.

Если уж этому суждено случиться, то почему бы и не сейчас, подумалось мне. Я неторопливо провела руками по его твердым, подтянутым бедрам под килтом. Теперь-то я точно знала, что носят шотландцы под килтом – ровным счетом ничего, и меня это несколько поразило.

Джейми поднял меня на ноги и наклонился за поцелуем. Поцелуй затянулся, его руки шарили по мне, отыскивая завязки нижней юбки и распуская их; юбка соскользнула на пол ворохом накрахмаленных складок, и я осталась в своей длинной сорочке.

– Где ты научился так целоваться? – спросила я, слегка задохнувшись.

Он улыбнулся и снова притянул меня к себе.

– Я говорил, что я девственник, но я не монах, – ответил он, поцеловав меня еще раз. – Если мне в чем-нибудь понадобится помощь, я о ней попрошу.

Он крепко прижал меня к себе, и я почувствовала, что он готов к делу. С некоторым удивлением я осознала, что тоже готова. Было ли это следствием позднего часа, выпитого вина, привлекательности Джейми или просто долгого воздержания? Не знаю, но я хотела его – и очень сильно.


Я приподняла его рубашку и провела руками вверх до груди. Кончиками больших пальцев дотронулась до сосков, и они тотчас отвердели. Джейми вдруг изо всех сил притянул меня к груди.

– Ох! – вырвалось у меня – я не могла вздохнуть. Он отпустил меня и попросил прощения. – Ничего, не страшно. Поцелуй меня еще.

Он поцеловал, одновременно спуская с плеч мою сорочку. Приподнял одной рукой мою грудь, а другой коснулся сосков, так же как до этого сделала я. Я пыталась отстегнуть пряжку от килта, он помог мне, и она упала на пол.

Джейми взял меня на руки и уселся на постель, он заговорил немного охрипшим голосом:

– Скажи мне, если я буду слишком груб, или вели перестать, если не понравится. В любую минуту… пока мы еще не вместе, потому что после этого я уже не смогу остановиться.

В ответ я обхватила руками его шею и опрокинула на себя. Потом помогла ему попасть в увлажнившийся промежуток у меня между ног.

– Боже святый! – произнес Джеймс Фрэзер, никогда не упоминавший имя Господа своего всуе.

– Теперь не останавливайся, – сказала я.


Лежа рядом со мной после, он естественным жестом привлек мою голову к себе на грудь. Нам было хорошо вместе; неловкость почти исчезла, растворившись во взаимной тяге и радости узнавания.

– Это было так, как ты себе представлял? – с любопытством спросила я.

– Почти. – Он вдруг хихикнул мне в самое ухо. – Но я думал… хотя нет, ничего.

– Нет, скажи мне! Что ты думал?

– Не скажу, ты будешь надо мной смеяться.

– Обещаю тебе не смеяться. Скажи!

Он пригладил мои волосы, убрав кудряшки за ухо.

– Ладно. Я не знал, что это можно делать лицом друг к другу. Я думал, что ты должна повернуться ко мне спиной… ну, понимаешь, как это происходит у лошадей…

Сдержать обещание было трудно, но я не засмеялась.

– Я понимаю, это звучит глупо, – добавил Джейми в свою защиту. – Просто… ну, ты, наверное, знаешь, что если с детства что засядет в голову, так не выбьешь.

– Ты никогда не видел, как люди занимаются любовью?

Это меня удивило, потому что уже успела повидать немало крестьянских домов, в которых на всю семью была только одна комната. Родители Джейми, конечно, не принадлежали к числу крестьян, но мне казалось, что редкий шотландский ребенок не просыпался от того, что старшие совокупляются поблизости.

– Конечно, видел, но, ведь это почти всегда происходит под одеялом. Я понимал только, что мужчина был сверху. Вот и все, что я знал.

– Мм, это я заметила.

– Я тебя придавил? – обеспокоенно спросил он.

– Не слишком. Но серьезно – ты именно так это представлял? – Я не рассмеялась, но не смогла сдержать широкую улыбку.

Он немного покраснел – кончики ушей горели.

– Да. Один раз я видел, как мужчина овладел женщиной на виду, но… это было… это было изнасилование, самое настоящее, и он взял ее сзади. Это произвело на меня сильное впечатление, и картинка застряла у меня в мозгах.

Он продолжал держать меня в объятиях и нежно гладил – почти как своих лошадей, когда хотел их приласкать. Мало-помалу эти прикосновения стали иными – более настойчивыми.