Он посмотрел на меня, потирая нос, который уже начал краснеть.

– Твои слова можно истолковать по-разному, сассенах, но в нынешних обстоятельствах спасибо тебе за них.

– Это я должна благодарить тебя за то, что ты взял меня в жены, – возразила я. – Должна сказать, что здесь мне куда лучше, чем было бы в Форт-Уильяме.

– Спасибо за комплимент, леди, – произнес он с легким поклоном. – Мне тоже. И раз уж мы начали благодарить друг друга, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты за меня вышла.

– О, ну… – Я снова покраснела.

– Не только за это, сассенах. – Он широко улыбнулся. – Хотя за это, разумеется, тоже. Но я полагаю, что ты еще и спасла мне жизнь, во всяком случае от посягательств Маккензи.

– О чем ты?

– Быть наполовину Маккензи – одно дело, а иметь при этом жену-англичанку – совсем другое. Английская девушка едва ли сможет стать хозяйкой Леоха, как бы члены клана ни относились ко мне. Отчасти поэтому Дугал так хотел выдать тебя за меня.

Он приподнял одну бровь, красновато-золотистую в утренних лучах.

– Надеюсь, ты не предпочла бы Руперта?

– Ни в коем случае! – быстро ответила я.

Джейми засмеялся, встал и стряхнул с килта сосновые иголки.

– Стало быть, верно говорила моя мать, что придет час – и милая девушка сама меня выберет.

Он протянул руку и помог мне встать, потом продолжил:

– Я ей отвечал тогда, что выбирать – мужское дело.

– А она что? – спросила я.

– Она делала круглые глаза и говорила: «Сам все узнаешь, мой маленький симпатичный петушок, все узнаешь сам». – Он снова засмеялся. – Вот я и узнал.

Он посмотрел вверх, туда, где солнечные лучи пробивались сквозь сосновые ветви.

– Какой нынче погожий денек. Идем, сассенах, порыбачим.

Мы пошли дальше по холмам. На этот раз Джейми провел меня через скалы и узкие расщелины на север, в крошечную долину, окруженную невысокими горами, зеленую, наполненную журчанием ручья, который питали крохотные водопадики, льющиеся по скалам. Ручей резво бежал по долине и разделялся на несколько рукавов, питая небольшие озерца.

Мы опустили ноги в воду, передвигаясь с солнышка в тень, когда нас чересчур припекало; мы болтали о всякой ерунде, втайне следя за каждым движением друг друга и оба радостно ожидая, когда подвернется шанс и взгляд станет серьезным, а прикосновение – зовущим.

Джейми показал мне, как ловить форель. Он нашел выступающий узкий участок скалы и, пригнувшись, чтобы не задеть низко нависающие ветви, пошел по нему с раскинутыми для баланса руками. Он осторожно повернулся ко мне и протянул ладонь, чтобы я последовала за ним.

Юбки я подвернула, еще когда мы шли по вереску, так что теперь справилась с задачей успешно. Мы вытянулись во весь рост на камне, голова к голове, и смотрели в воду, а ивовые ветви гладили нас по спинам.

– Все, что надо, – сказал Джейми, – это найти подходящее местечко, а потом ждать.

Он опустил одну руку под воду мягко, беззвучно, и уложил кисть тыльной стороной на песчаное дно в тени, которую отбрасывала скала. Длинные пальцы слегка согнулись по направлению к ладони, свет преломлялся в воде, и казалось, что они колышутся туда-сюда, словно водоросли, хотя, судя по расслабленным мышцам, Джейми не шевелил ими. Опущенная в воду рука словно вышла из сустава – как в тот день, когда я впервые увидела его. Господи, прошел всего один месяц!

Встретились месяц назад, день назад поженились. Теперь мы связаны обетами и клятвой крови. И дружбой тоже. Я надеялась, что не раню Джейми слишком сильно, когда придет время уйти. Я радовалась, что сейчас мне не нужно об этом думать: мы находились далеко от Крэг-на-Дун и никак не могли сбежать от Дугала.

– Вот она, – выдохнул Джейми.

Он уже сказал мне, что у форели очень чувствительные уши. С моей точки зрения, форель выглядела как блики солнца на пестром песке. В тени скалы даже блеска чешуи было не разглядеть. Пятнышки набегали на пятнышки, двигаясь под напором распускавшихся плавников, заметных только в движении. Мальки, собравшиеся возле запястья Джейми и с любопытством касавшиеся волосков, вдруг испугались и уплыли в освещенную часть водоема.

Один палец двинулся, так слабо, что это почти невозможно было заметить. Я сказала бы, что он просто немного изменил свое положение относительно других пальцев. Еще один палец слегка согнулся. И после длинной паузы – еще один.

Я едва дышала, казалось, что стук сердца отдается в холодном камне подо мной, оно сокращалось чаще, чем рыбьи жабры. Пальцы распрямились, один за другим, ладонь раскрылась, а потом неспешное гипнотизирующее движение возобновилось – один палец, еще один, еще, чуть дрожа, словно край рыбьего плавника.

Будто зачарованная этими ритмичными колебаниями, форель поплыла вперед, рот то и дело открывался в такт движению жабр, их розовая кромка то показывалась, то исчезала под жаберными крышками.

Шевелящиеся рыбьи губы глотали воду. Все тело форели оказалось теперь на виду, хоть и в тени; она зависла в воде, словно в невесомости. Мне был виден один ее глаз, он двигался, ничего не выражая и никуда не глядя. Еще дюйм – и жабры окажутся прямо над моими пальцами. Я вдруг обнаружила, что вцепилась в камень обеими руками, прижалась щекой к твердому граниту, стараясь сделаться как можно незаметнее.

И внезапно – взрыв! Все произошло так стремительно, что я ничего не разглядела. Тяжелый всплеск воды, ударившейся о камень в дюйме от моего лица, вихрь пледа, когда Джейми резко приподнялся надо мной, влажный удар тяжелого тела рыбы, пролетевшего по воздуху и упавшего на усыпанный листьями берег. Джейми спрыгнул с уступа в мелкую воду и бросился к своей добыче, чтобы не дать оглушенной рыбе попасть обратно в ручей. Ухватив форель за хвост, он ловко приложил ее о камень, оглушив одним ударом, и показал мне.

– Хороший размер, – гордо сказал он, держа в руке рыбу длиной примерно дюймов в четырнадцать. – На завтрак хватит.

Он улыбнулся мне, мокрый чуть не до пояса, с упавшими на лицо волосами, в рубашке, забрызганной водой и облепленной опавшими листьями.

– Я же говорил, что голодать ты не будешь.

Он завернул рыбу в листья лопуха, а поверх залепил прибрежной глиной. Ополоснув пальцы в ручье, Джейми выбрался на камень и протянул мне аккуратный сверток.

– Странный свадебный подарок, – он кивнул на форель, – но не беспрецедентный, как выражается Нед Гоуэн.

– А что, есть прецеденты, когда молодой жене дарят рыбу? – спросила я.

Джейми снял чулки и разложил их на камне, освещенном солнцем, чтобы они высохли. Он пошевелил длинными босыми пальцами ног, наслаждаясь теплом.

– Это старинная любовная баллада, с островов. Хочешь послушать?

– Конечно, хочу. Только, если можно, пой по-английски.

– Хорошо. Голоса у меня нет, так что я просто продекламирую.

Откинув волосы со лба, он начал читать:

Ты, дочь короля из пресветлых чертогов,

В ночь, когда дивную свадьбу нашу сыграем,

Коли в Дунталме от меня не отвернется удача,

Я к тебе появлюсь не один, а с дарами:

Сто барсуков принесу я с речных берегов,

Сто рыжих выдр, живущих в быстрых ручьях,

Сто форелей, резвящихся в тихих озерах…

Он продолжал в той же поэтической форме перечислять животных и растения с островов, а я слушала его декламацию и думала о том, как все это странно: вот сижу на камне у шотландского водоема, слушаю гэльскую любовную песню, а на коленях у меня лежит большая мертвая рыба. Самое странное, что все это доставляет мне искреннюю радость.

Когда Джейми закончил читать, я зааплодировала, зажав рыбину между колен, чтобы не уронить.

– Мне очень понравилось! Особенно слова: «Я к тебе появлюсь не один, а с дарами». Настоящий влюбленный.

Джейми рассмеялся, щурясь от солнца.

– Я мог бы добавить строчку от себя: «Ради тебя я готов и в воду нырнуть».

Мы посмеялись, потом посидели молча, греясь на раннем летнем солнышке. Здесь было так мирно – только журчал ручей, вливаясь в озерцо. Дыхание Джейми стало спокойным. Мне было видно, как его грудь поднимается и опускается, как ритмично пульсирует жилка у него на шее, где над ключицей виднелся небольшой треугольный шрам.

Между нами снова возникла неловкость. Я протянула руку и дотронулась до него, надеясь, что прикосновение принесет легкость, как это бывало раньше. Он обнял меня за плечи, но я лишь почувствовала твердые прохладные мышцы под тонкой рубашкой. Я отодвинулась – якобы чтобы хочу сорвать несколько цветков розовой лесной герани, растущей между камней.

– Помогает от мигреней, – объяснила я, засунув маленький букетик за пояс.

– Это беспокоит тебя, – сказал Джейми, пристально посмотрев на меня. – Я не о головной боли, разумеется. О Фрэнке. Ты думаешь о нем, и тебе неспокойно, когда я касаюсь тебя, потому что думать о нас обоих одновременно ты не можешь. Так?

– Ты очень проницательный, – сказала я, удивленная.

Он улыбнулся, но больше ко мне не прикасался.

– Это не слишком сложная задача, Клэр. Когда мы женились, я предполагал, что ты невольно станешь думать о нем довольно часто.

Сейчас я не думала о Фрэнке, но Джейми был прав: это было неизбежно.

– Я похож на него? – вдруг спросил Джейми.

– Нет.

Трудно было представить более непохожих людей. Фрэнк – стройный, тонкий и смуглый, а Джейми – крупный, крепкий и светлый, словно солнечный луч. Оба они были не лишены атлетической грации, но Фрэнк обладал сложением теннисиста, а Джейми выглядел как воин, закаленный в боях. Фрэнк был на неполных четыре дюйма выше меня. Стоя лицом к Джейми, я утыкалась носом прямо ему в грудь, так что он с легкостью мог положить свой подбородок мне на макушку.

Но эти двое мужчин отличались друг от друга не только физически. Разница в возрасте составляла почти пятнадцать лет и резонировала с городской сдержанностью и замкнутостью Фрэнка и прямотой и открытостью Джейми. Фрэнк был изощренным, но вместе с тем нежным любовником – очень опытным ко всему прочему. Джейми, не обладая последним, просто отдавал мне всего себя – без остатка. И глубина ответного порыва чувственности буквально сводила меня с ума. Джейми наблюдал за моей внутренней борьбой не без сочувствия.