– Мне кажется, у меня есть два варианта решения, – сказал он. – Либо предоставить тебя собственным думам, либо…

Он наклонился ко мне и прижался губами к моим губам. Мне приходилось целовать мужчин прежде, особенно в военные годы, когда флирт и мимолетные романы были пилюлями против смерти и неопределенности будущего. С Джейми все было иначе. Его исключительная нежность не была импульсивной или мимолетной; она была проявлением силы, знающей себе цену, но сдерживающей себя; она была вызовом и приглашением тем более особенными, что в них не звучало требования.

Я твой, говорил его поцелуй без всяких слов. И если ты меня принимаешь, то…

Я принимала, мои губы приоткрылись навстречу его губам, да, я принимала всем сердцем и вызов, и приглашение. Наконец он оторвался от меня и улыбнулся.

– …либо я должен попытаться отвлечь тебя от этих дум, – закончил он.

Он прижал мою голову к своему плечу, гладя по волосам и заправляя за ухо выбившиеся пряди.

– Я не знаю, может ли это помочь, – тихонько продолжал он, – но скажу тебе вот что: для меня чудо – знать, что я приношу тебе радость, что твое тело отзывается на мои ласки. Я раньше и не представлял такого.

Я глубоко вдохнула, прежде чем ответить.

– Да, – произнесла я. – Думаю, это поможет.

Мы умолкли опять, мне показалось, что надолго. Потом Джейми отодвинулся от меня.

– Я ведь говорил тебе, сассенах, что у меня нет ни денег, ни имущества? – спросил он, с улыбкой глядя на меня сверху вниз.

Я кивнула, не понимая, к чему он клонит.

– Я предупреждал тебя, что мы станем ночевать на сеновалах, и на ужин у нас не будет ничего, кроме глотка верескового эля да хлебной тюри.

– Я не против, – ответила я.

Не сводя с меня глаз, он указал подбородком на просвет между деревьями.

– Сеновал я не могу тебе предложить прямо сейчас, но вон там растет молодой папоротник. Если ты не прочь попробовать…


Некоторое время спустя я потрогала его спину, влажную от напряжения и зеленого сока папоротников.

– Если ты еще раз скажешь мне спасибо, я тебя поколочу, – сказала я.

В ответ раздался легкий храп. Сломанный лист папоротника щекотал ему щеку, по руке полз муравей, и Джейми, пытаясь отделаться от него, подергивал во сне пальцами.

Я смахнула муравья, потом, опершись на локоть, принялась разглядывать Джейми. У него были длинные ресницы, особенно заметные, когда он закрывал глаза, длинные и густые. Странно – на концах они казались темными, а у корня – были почти белые.

Твердая линия рта расслабилась во сне. Уголки губ немного загибались вверх, а нижняя губа словно увеличилась, и ее изгиб казался одновременно чувственным и невинным.

– Черт возьми! – тихонько выругалась я.

Я боролась с этим вот уже некоторое время. Еще до нашей нелепой свадьбы я знала, что меня к нему тянет. Такое случалось со мной и прежде – это случается практически с каждым. Внезапно возникающая чувствительность к присутствию какого-то мужчины – или женщины. Следишь за ним глазами, подстраиваешь встречи, наблюдаешь за тем, как он работает, и при этом испытываешь некий трепет, глядя на плечи под рубашкой, на мужественные руки или на линию подбородка.

Увлечение… Оно так предсказуемо между медсестрой и врачом или медсестрой и пациентом, вообще между людьми в стихийно возникшем маленьком сообществе.

Некоторые не могли устоять, и такие связи вели к кратким, бурным романам. Если все складывалось удачно, роман полыхал несколько месяцев – и гас. А если нет… Ну, тогда беременность, развод, а то и вовсе какая-нибудь нелепость, вроде венерического заболевания. Опасная это штука – увлечение.

Я испытала такое несколько раз, но мне хватило ума не поддаваться. И с течением времени, как это часто бывает, тяга ослабевала, мужчина терял сияющую ауру и занимал надлежащее место в моей жизни, не причинив боли ни себе, ни мне, ни Фрэнку.

И вот теперь я была вынуждена пойти на это против своей воли. И одному только Господу известно, во что это выльется, в какие боли и тревоги. Но назад дороги нет.

Он лежал спокойно, перевернувшись. Солнце золотило его рыжую гриву и высвечивало маленькие мягкие волоски на спине, рыжий пушок на ягодицах и бедрах, проникало к мягким каштановым завиткам, которые виднелись между бедер.

Я залюбовалась длинными ногами, плавной линией мышц на бедрах и икрах, красивыми стопами. Подошвы ног выглядели мягкими и розовыми, слегка мозолистыми от частых прогулок босиком.

У меня прямо-таки руки чесались от желания дотронуться до его маленького аккуратного уха, погладить линию челюсти. Дело сделано, теперь можно не сдерживать себя. Что бы я себе ни позволила по этой части, хуже не будет ни мне, ни ему. Я потянулась и легонько дотронулась до него.

Он спал очень чутко. Внезапно, заставив меня подпрыгнуть на месте, он перевернулся и привстал на локтях, готовый вскочить. Но, увидев меня, сразу опомнился и рассмеялся.

– Мадам, вы застали меня врасплох!

Он отвесил короткий поклон – весьма изящный для человека, растянувшегося во весь рост на ложе из папоротников и не прикрытого ничем, кроме дюжины солнечных пятен. Улыбка по-прежнему сияла на его лице, но выражение изменилось, едва он взглянул на меня, совершенно нагую среди папоротников. Голос внезапно стал хриплым.

– Мадам, я весь в вашей власти…

– Вот как? – очень тихо спросила я.

Он не шевельнулся, когда я протянула руку и провела ею вниз по щеке, потом по шее, по освещенному солнцем плечу – и ниже… Он не двигался, но закрыл глаза.

– Милостивый Боже, – проговорил он. И шумно втянул в себя воздух.

– Не тревожься, – сказала я. – Не обязательно это должно быть… грубо.

– Слава Господу за милосердие.

– Лежи тихо.

Его пальцы врезались в мягкую черную землю, но он повиновался.

– Пожалуйста, – произнес он чуть позже, и я, взглянув на него, увидела, что глаза у него открыты.

– Нет, – ответила я, наслаждаясь своей властью.

Он снова смежил веки.

– Ты за это заплатишь, – сказал он. Бисеринка пота сверкнула у него на переносице.

– Неужели? – отозвалась я. – Что же ты сделаешь?

Он так напрягся, что на предплечьях стали видны сухожилия, и заговорил с усилием сквозь сжатые зубы:

– Я еще не з-знаю… но клянусь Иисусом и Святой Агнессой, что… придумаю… Боже! Ну пожалуйста!

– Ладно.

Я отпустила его и невольно вскрикнула, когда он перекатился на меня, прижав к папоротникам.

– Твой черед, – заявил он с откровенным удовлетворением.

Мы вернулись в гостиницу на закате, задержавшись на вершине холма до тех пор, пока не убедились, что лошади Стражи больше не бродят по двору.

Гостиница выглядела приветливо, в окнах горел свет, желтые полоски пробивались сквозь щели в стенах. Лучи заходящего солнца все еще сияли за нашими спинами, и все предметы на холме отбрасывали двойные тени. Поднявшийся ветерок нес с собой вечернюю прохладу, и силуэты трепещущих листьев танцевали на траве. Я воображала, что это феи пляшут на холме, прокладывая себе путь между стройными стволами в мрачную глубину леса.

– А Дугал еще не вернулся, – заметила я, когда мы спустились.

Крупного вороного мерина, на котором обычно ездил Дугал, не было в маленькой конюшне. Отсутствовала и еще пара лошадей, в их числе кобылка Неда Гоуэна.

– Нет, он, может, и завтра не вернется, а то и до послезавтра задержится.


Джейми поддерживал меня под руку, потому что на поросшем травой склоне, по которому мы спускались, там и сям встречались острые камни.

– Куда же он делся?

Увлеченная событиями последних дней, я даже не заметила отсутствия Дугала.

Джейми помог мне перебраться через ограду на заднем дворе гостиницы.

– Заканчивает дела с мелкими арендаторами в окрестностях. У него остается всего день или два, прежде чем он должен привезти тебя в Форт. – Джейми ободряюще сжал мою руку. – Капитан Рэндолл не слишком обрадуется, когда Дугал сообщит ему, что ты не в его юрисдикции, а после этого Дугалу здесь задерживаться не стоит.

– Как благоразумно, – сказала я. – И весьма любезно с его стороны оставить нас тут и… дать нам возможность лучше узнать друг друга.

Джейми фыркнул.

– Никакой любезности. Это было одно из моих условий по поводу нашего брака. Я сказал, что женюсь, если надо, но пусть идет к черту, если рассчитывает, что брачная ночь состоится в кустах в присутствии двадцати мужланов, раздающих советы.

– Одно из условий? – медленно выговорила я. – Были и другие?

Окончательно стемнело, поэтому я не видела лица Джейми, но поняла, что он смущен.

– Еще два, – ответил он наконец.

– Какие же?

– Ну, – заговорил он, сбросив с дороги камешек, – я сказал, что свадьба должна состояться по-настоящему, в церкви, чтобы нас венчал священник. Контракта недостаточно. Еще он должен был найти для тебя платье.

Джейми отвернулся, избегая моего взгляда, и говорил очень тихо, так что я едва его слышала.

– Я… я знал, что ты не хочешь идти за меня. И хотел сделать так, чтобы тебе было хоть немного приятно. Думал, что так тебе… словом, хотел, чтобы у тебя было красивое платье, вот и все.

Я открыла было рот, но Джейми резко повернулся и зашагал к гостинице.

– Идем скорее, сассенах, – проговорил он сердито. – Я проголодался.

Ужинать придется в компании – это стало ясно, едва мы переступили порог. Нас приветствовали хриплыми криками и чуть ли не силой усадили за стол; ужин был в самом разгаре.

На этот раз я была больше подготовлена к такой встрече и поэтому не обращала особого внимания на скабрезные шуточки и сальные замечания. Первым делом я забилась в угол и предоставила самому Джейми разбираться со спекуляциями насчет того, чем мы с ним занимались целый день.

– Спали, – ответил Джейми коротко. – Ночью-то мы глаз не сомкнули.

Смех в ответ на эти слова сменился оглушительным взрывом хохота, когда Джейми добавил: