Джейми подавил свое нетерпение и схватил меня за плечо.

– Давала ли ты обет повиноваться мне? – спросил он, легонько тряхнув меня.

– Да, но…

Я хотела сказать, что меня вынудили дать этот обет, но Джейми уже подтолкнул мою лошадь в сторону чащи.

– Это очень опасно, и я не могу взять тебя с собой, Клэр. Я буду занят делом, а если дойдет до драки, я не смогу драться и одновременно защищать тебя.

Встретив мой мятежный взгляд, он потянулся к седельной сумке и начал в ней копаться.

– Что ты там ищешь?

– Веревку. Если ты не сделаешь, что я прошу, то я привяжу тебя к дереву до моего возвращения.

– Ты не посмеешь!

– Ай, посмею!

Он явно собирался поступить, как обещал. Я отпрянула и невольно потянула лошадь за повод. Джейми нагнулся и поцеловал меня в щеку, готовый ехать.

– Будь осторожна, сассенах. Кинжал у тебя? Хорошо. Я приеду, как смогу. Да, еще одно.

– Что? – сердито спросила я.

– Если ты уйдешь отсюда до моего приезда, я выпорю тебя ремнем по голой заднице. Не очень-то легко будет пройти пешком до самого Баргреннана. Подумай об этом, – сказал он и слегка потрепал меня за щеку, – я не кидаюсь пустыми угрозами.

Что верно, то верно. Я медленно поехала к роще, то и дело оглядываясь, чтобы посмотреть, как он скачет прочь, низко пригнувшись в седле, – одно целое с конем, а концы пледа летят за ним по ветру.

Под деревьями было прохладно. И я, и мой конь выдохнули с облегчением, оказавшись в тени. Это был один из редких для летней Шотландии дней, когда солнце безжалостно палит с выцветшего, словно миткаль, неба, а утренняя дымка рассеивается уже в восемь утра. Роща звенела от птичьих трелей. Стайка синиц резвилась в дубках слева от меня, и мне казалось, что совсем неподалеку поет дрозд.

Я всегда любила птиц. Раз уж мне выпало торчать здесь одной, словно на необитаемом острове, столько времени, сколько понадобится моему деспотичному и упрямому, как осел, супругу на его глупое дело, я использую время, чтобы увидеть и узнать побольше.

Я стреножила мерина и пустила его пастись на сочной траве, уверенная, что далеко он не уйдет. Трава кончалась всего в нескольких футах за деревьями – дальше начинался вереск.

Рощица была смешанная – главным образом она состояла из молодых дубков; отличное место для наблюдения за птицами. Я бродила, все еще сердясь на Джейми, но мало-помалу успокаивалась, слушая, как звонко кричит мухоловка и хрипло болтает дрозд.

Роща резко заканчивалась на краю невысокого обрыва. Я пробралась сквозь молодую дубовую поросль, и там шум бегущей воды мгновенно заглушил пение птиц. Я остановилась на выступе над небольшим потоком, сбегавшим вниз по острым камням в скалистый каньон. Вода с шумным плеском падала в коричневатые и серебристые водоемы внизу. Я уселась на краю обрыва, опустив ноги в ручей и подставив лицо ласковому солнцу.

Над головой пролетела ворона, преследуемая двумя горихвостками. Неуклюжее тело металось из стороны в сторону, стараясь уйти от крохотных пикирующих бомбардировщиков. Я улыбалась, наблюдая, как маленькие разгневанные родители, крича, гоняют ворону, и задалась вопросом, правда ли, что вороны, если они предоставлены сами себе, летят по прямой. Вот и эта, полети она прямо, то сразу…

Я вдруг замерла. Я так зациклилась на споре с Джейми, что мне до этой самой минуты не приходило в голову, что я, наконец, попала в ситуацию, к которой стремилась два месяца. Я была одна. И знала, где нахожусь.

Я подняла глаза навстречу слепящим лучам утреннего солнца, пробивавшимся сквозь листву ясеней на другой стороне каньона. Значит, там восток. Мое сердце забилось чаще. Там восток, значит, Лаг-Круйм позади меня. От Лаг-Круйма до Форт-Уильяма четыре мили на север. А Форт-Уильям расположен примерно в трех милях на запад от Крэг-на-Дун.

Впервые после встречи с Муртой я знала довольно точно, где нахожусь – в семи милях от этого чертова холма и ненавистных камней. От дома. От Фрэнка.

Я повернула было назад в рощу, но тут же передумала. Я не могу идти по дороге. Так близко к Форт-Уильяму и окрестным деревням… слишком велик риск наткнуться на кого-то. А если двигаться по обрывистой дороге вдоль ручья, лошадь взять не получится. Я сомневалась и в том, удастся ли пройти этот участок пешком: в некоторых местах стены ущелья выглядели отвесными, обрываясь прямо в воды быстрого пенистого потока. Пробираться пришлось бы по камням, торчащим из воды.

Но это была самая прямая дорога в нужном направлении. Я не решилась бы отправиться кружным путем: слишком легко заблудиться в диких лесах или попасться в руки возвращающимся Дугалу и Джейми.

Я ощутила внезапный болезненный спазм, вспомнив о Джейми. Господи, как я могла? Бросить его без единого слова – без объяснений или извинений? Исчезнуть без следа – после всего, что он сделал для меня?

В конце концов я решила, что лошадь лучше всего оставить. Тогда он подумает, что я бросила его не по своей воле: может, меня растерзали дикие звери – я потрогала кинжал у себя в кармане – или, быть может, похитили разбойники. Не обнаружив следов, он постепенно забудет меня и женится снова. Хотя бы на хорошенькой, юной Лаогере, когда вернется в Леох.

Как бы нелепо это ни было, но мысль о том, что Джейми разделит ложе с Лаогерой, ранила меня почти так же, как мысль о разлуке с ним. Я проклинала себя за идиотизм, но ничего не могла поделать: передо мной стояло круглое милое личико, пылающее румянцем от страсти, и большие руки Джейми, зарывшиеся в волосы цвета лунного луча.

Я разжала зубы и решительно вытерла слезы. У меня не было ни времени, ни сил на бесполезные сожаления. Я должна идти – и прямо сейчас, пока это еще возможно. Это мой шанс. Я надеялась, что Джейми меня забудет. Я знала, что сама не забуду его никогда. Но сейчас нужно выбросить его из головы, потому что иначе я не сумею сосредоточиться на деле, и без того достаточно сложном.

Я осторожно спустилась с крутого берега к воде. За шумом потока не стало слышно птиц в роще наверху. Дорога была неровная, но здесь, как оказалось, можно было идти по берегу, грязному и утыканному камнями, но все-таки проходимому. Пройдя дальше, я убедилась, что мне придется идти по воде, переступая с одного ненадежного камня на другой и балансируя над потоком до тех пор, пока полоска берега не станет снова достаточно широкой, чтобы можно было на нее вернуться.

Я пустилась в путь, прикинув, сколько у меня времени в запасе. Джейми сказал, что вернется до захода солнца. До Лаг-Круйма три или четыре мили, но неизвестно, в каком состоянии дорога и сколько времени займет встреча с Хорроксом. Если он вообще там. Скорее всего там, убеждала я себя, так сказал Хью Мунро, а каким бы странным ни был этот диковинный человек, Джейми полностью доверял Мунро.

Я поскользнулась на первом же камне, провалилась по колено в ледяную воду и намочила юбку. Я вышла на берег, как можно выше подоткнула юбку и сняла туфли и чулки. Сунув их в подоткнутый подол, я снова встала на камень. Оказалось, что если хорошо зацепиться пальцами ног за камни, то можно перепрыгивать с одного на другой, не оскальзываясь. Но пышные складки поднятого подола мешали видеть, куда ставить ногу, и несколько раз я все же соскальзывала в воду. Стопы так окоченели от ледяной воды, что пальцы не гнулись.

К счастью, полоска берега вскоре увеличилась, и я с облегчением ступила в теплую, мягкую грязь. Краткие периоды шлепанья по этой грязи сменялись длительными сериями прыжков с камня на камень над холодной стремниной, и я, к своей радости, вскоре заметила, что мне совсем некогда думать о Джейми.

С течением времени мой переход стал рутинным. Наступить, уцепиться, подождать, оглядеться, выбрать следующий камень. Наступить, уцепиться, подождать… и так далее. Должно быть, я стала слишком самоуверенной или просто устала, потому что утратила осторожность. Нога вдруг съехала с покрытого слизью камня. Я хаотично замахала руками, попыталась вернуться на тот камень, на котором только что стояла, но равновесие было утрачено. Со всеми своими юбками, верхними и нижними, с кинжалом и всем остальным я свалилась в воду.

И продолжала погружаться. Поток был не так уж велик – около фута или двух в глубину, но в нем встречались промоины, выдолбленные бегущей водой в каменном русле. Валун, на котором закончился мой путь, находился как раз возле такой промоины, и когда я плюхнулась в воду, то камнем пошла на дно.

Ледяная вода залила мне рот и нос, ошеломленная, я не успела даже вскрикнуть. Серебристые пузырьки воздуха поднимались из моего корсажа и, пролетев мимо лица, поплыли к поверхности. Хлопок промок почти мгновенно, от ледяной воды у меня перехватило дыхание.

Я тотчас начала пробиваться к поверхности, но намокшая одежда тянула вниз. Я отчаянно дергала завязки корсажа, но не было никакой надежды распутать их до того, как утону. Мне пришло в голову немало ругательств в адрес портных, женской моды, бессмысленности длинных юбок, пока я бешено дергалась, пытаясь выпутаться из облепивших ноги складок.

Вода оказалась абсолютно прозрачной. Мои пальцы коснулись каменной стенки, обросшей темными, блестящими лентами водорослей.

Разум победил панику. Внезапно я поняла, что понапрасну теряю силы, пробиваясь к поверхности. Промоина не глубже восьми или девяти футов. Нужно просто расслабиться, опуститься на дно, хорошенько упереться ногами и оттолкнуться. Если повезет, я смогу глотнуть воздуха, и даже если после этого снова опущусь на дно, то смогу продолжать попытки до тех пор, пока не подберусь ближе к краю промоины и не ухвачусь руками за камень.

Погружение оказалось убийственно медленным. Поскольку я не рвалась к поверхности, юбки плыли вокруг меня и закрывали обзор, пришлось их оттолкнуть: лицо должно оставаться свободным. Легкие разрывались, перед глазами пульсировали черные пятна; и тут я ступила на гладкое дно. Слегка согнула колени, прижала юбки к телу и оттолкнулась что было сил.