Я подумала, что вместе с лошадью уходит от меня надежда на возможное бегство и на возвращение домой. О Фрэнк! Я закрыла глаза, и по щеке прокатилась крупная слеза. Я раскрыла глаза шире, снова глянула на двор, а потом крепко зажмурилась и попробовала вызвать перед мысленным взором облик Фрэнка. Но как только я смежила веки, передо мной возник не мой любимый муж, а его предок – Джек Рэндолл, чьи полные губы кривились в злобной усмешке. Испуганное этим образом воображение тотчас призвало на помощь лик Джейми, каким я его увидела в окне комнаты Рэндолла – с лицом, искаженным страхом и гневом. Как я ни старалась, я не могла представить себе со всей ясностью знакомые черты Фрэнка.

Внезапно мне сделалось холодно от липкого страха, и я обхватила себя ладонями за локти. А что, если бы я сумела убежать и нашла дорогу к каменному кругу? Что было бы потом? Джейми, надеюсь, вскоре утешился – хотя бы с той же Лаогерой. Я тогда думала о том, как он отнесется к моему исчезновению. Но если не считать короткого приступа сожаления, охватившего меня на берегу ручья, я, пожалуй, всерьез не задумывалась о том, как я сама перенесу разлуку с ним.

Задумавшись, я то распускала, то снова стягивала концы завязки на воротнике сорочки. Если я и в самом деле хочу отсюда бежать, я должна вести себя так, чтобы связь между мной и Джейми не становилась крепче. Я не должна позволить ему полюбить меня по-настоящему.

«Если он вообще ощущает нечто подобное, – подумала я, вспомнив Лаогеру и разговор с Колумом. – Если он женился на мне по расчету – а похоже, что так, – то, скорее всего, его чувства в большей безопасности, чем мои».

Усталая, голодная, полная разочарования и неуверенности, я к этому времени довела себя до такого состояния, что не могла ни спать, ни даже просто сидеть на месте. Совершенно несчастная, я бесцельно бродила по комнате, хватая какие-то предметы и потом оставляя их в случайных местах.

Воздух из открытой двери нарушил неустойчивое равновесие гребешка, который я пыталась удержать на кончике пальца, и возвестил возвращение Джейми. Он слегка покраснел и был явно возбужден.

– А, ты не спишь, – сказал он, удивленный и почему-то смущенный тем, что нашел меня бодрствующей.

– Да, – ответствовала я мрачно. – А ты надеялся, что я сплю, и ты сможешь к ней вернуться?

Он на секунду нахмурился, но тут же поднял их вопросительно.

– К ней? Ты имеешь в виду – к Лаогере?

Это имя, произнесенное с типично шотландской певучестью – Ли-ра, – вызвало во мне иррациональный гнев.

– Так ты все-таки был с ней! – прорычала я.

Джейми смотрел на меня удивленно, с настороженностью и даже обидой.

– Ай, – сказал он. – Я встретил ее у лестницы, когда вышел. С тобой все в порядке, сассенах? Ты выглядишь возбужденной.

Я взяла зеркало, взглянула на себя и обнаружила, что волосы стоят густой нечесаной гривой вокруг головы, а под глазами синеют темные круги. Я положила зеркало с глухим стуком.

– Со мной все в полном порядке, – заявила я, стараясь взять себя в руки. – А как Лаогера?

– Отлично, – отвечал он, прислонившись спиной к двери, скрестив руки на груди и внимательно меня разглядывая. – Кажется, она немного удивилась, узнав о нашей свадьбе.

– Отлично, – повторила я и глубоко вздохнула.

Подняв глаза, я обнаружила, что Джейми смотрит на меня с усмешкой.

– Ты же не беспокоишься об этой девчонке, сассенах? – спросил он не без иронии. – Она для тебя ничего не значит… и для меня тоже, – добавил он.

– Ах, не значит? Она не захотела или не могла выйти за тебя замуж. А тебе нужно было жениться, и ты взял в жены меня, благо случай подвернулся. Я не вправе упрекать тебя за это, но…

Он в два прыжка пересек комнату и схватил меня за руки, не дав договорить. Одним пальцем поднял мой подбородок.

– Клэр, – заговорил он ровно, – в свое время я скажу тебе, почему я на тебе женился… а может, не скажу. Я просил тебя быть честной со мной. Как я честен с тобой. В том числе и сейчас. Эта девушка рассчитывает лишь на мою учтивость, не больше. – Он слегка сжал мой подбородок. – Такое право у нее есть, и я его уважаю. Ты слушаешь меня, сассенах?

– Да, я слушаю! – Я вырвалась и возмущенно потерла свой злосчастный подбородок. – Я уверена, что ты был с ней очень учтив. Но в следующий раз задергивай занавески алькова, потому что я больше не хочу этого видеть.

Медно-рыжие брови взлетели вверх, а лицо покраснело.

– Ты подозреваешь, что я нечестен с тобой? – недоверчиво спросил он. – Мы вернулись в замок меньше часа назад, я весь покрылся потом и пылью за два дня в седле, устал так, что у меня дрожат колени, а ты считаешь, что я сразу отправился обольщать шестнадцатилетнюю девочку? – Он ошеломленно покачал головой. – Не могу понять, то ли ты хочешь сделать мне комплимент, сассенах, то ли сомневаешься в моей порядочности, но ни то ни другое меня сейчас не волнует. Мурта предупреждал меня, что женщины нелогичны, но Господи Иисусе!

Он взъерошил волосы своей огромной рукой, и они встали дыбом.

– Я совсем не думала, что ты отправился ее обольщать, – сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. – Я только хочу сказать…

Тут мне пришло в голову, что Фрэнк умел улаживать подобные столкновения куда изящнее, чем это собиралась сделать я, я к тому же еще и злилась.

– Я просто хочу сказать, – начала я снова, – что ты женился на мне по своим причинам, и эти причины, разумеется, твое личное дело, – поспешила добавить я, – и у меня нет к тебе никаких претензий. Ты совершенно свободен вести себя, как тебе заблагорассудится. Если у тебя… словом, если есть какая-то симпатия… то я не стану тебе мешать, – скомканно закончила я свою речь.

Щеки у меня горели, и уши тоже. Подняв глаза, я увидела, что и он весь покраснел – от шеи и выше. Даже глаза его, красные от недосыпа, казалось, пламенели.

– Нет претензий ко мне! – воскликнул он. – А как ты думаешь, дорогуша, для чего венчание и обеты? Просто болтовня в церкви?

Он с такой силой ударил себя в грудь кулаком, что закачался фарфоровый кувшин на столике.

– Нет претензий, – пробормотал он как бы про себя. – Свободен вести себя, как пожелаю. И ты не будешь мне мешать? – Он нагнулся, стянул с ног башмаки, потом поднял их и изо всех сил запустил в стену сначала одним, а потом другим. Я вздрагивала, когда они ударялись о камень и отскакивали на пол со стуком. Джейми сдернул с себя килт и отшвырнул его назад. Потом подошел ко мне, сверкая глазами.

– Итак, ты не заявляешь на меня никаких прав, сассенах? Предоставляешь мне возможность развлекаться, как я пожелаю, да? Да или нет?

– Н-ну да, – ответила я, делая на шаг назад. – Именно это я и имела в виду.

Он сгреб мои руки в свои, такие горячие от волнения, что мне казалось, они обжигают мне кожу, и я попыталась вырваться.

– Ну если ты не заявляешь на меня прав, – продолжал он, – то я имею на тебя по крайней мере одно право. Иди сюда!

Он взял мое лицо в ладони и прижался губами к моим губам. В этом поцелуе не было ни нежности, ни просьбы, и я начала сопротивляться, попыталась уклониться.

Джейми нагнулся и подхватил меня одной рукой под колени, не обращая внимания на мой протест. До сих пор я не знала, до какой степени он силен.

– Отпусти меня! – закричала я. – Что ты собираешься делать?

– Я полагаю, тебе это должно быть совершенно ясно, сассенах, – процедил он сквозь стиснутые зубы. Он опустил голову, его глаза его горели, словно раскаленное железо.

– Но если ты хочешь, чтобы я сказал, то вот тебе мой ответ: я собираюсь уложить тебя в постель. Сейчас. И буду держать тебя там до тех пор, пока ты не узнаешь, какое право я имею на тебя.

И он еще раз поцеловал меня – жестоко, заглушив мой протест.

– Я не хочу спать с тобой! – заявила я, как только он оторвался от моих губ.

– Я и не собираюсь спать, сассенах, – ответил он спокойно. – Только не теперь.

Он подошел к кровати и бережно уложил меня на вышитое розами одеяло.

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду, черт тебя дери!

Я повернулась, намереваясь соскочить с другой стороны кровати, но он остановил меня, крепко ухватив за плечо и повернув лицом к себе.

– Я не хочу заниматься с тобой любовью!

Голубые глаза уставились на меня вблизи, и дыхание перехватило.

– Я тебя не спрашиваю о твоих желаниях, – проговорил он угрожающе низким голосом. – Ты моя жена, о чем я упоминал достаточно часто. Если ты не хотела выходить за меня, у тебя был выбор. Если ты не обратила внимания, то напоминаю, что твоя часть обета включала слово «повиноваться». Ты моя жена, я хочу тебя, женщина, и возьму тебя!

Голос его все повышался, и под конец он почти кричал. Я прижала кулаки к бокам и тоже закричала на него. Страдания последнего часа истерзали меня, и я позволила себе взорваться:

– Будь я проклята, если отдамся тебе, наглая свинья! Ты воображаешь, что можешь приказать мне лечь с тобой в постель? Пользоваться мной, словно шлюхой, как только тебе приспичит? Не выйдет, затраханный ублюдок! Сделай это, и тогда ты будешь не лучше твоего драгоценного капитана Рэндолла!

Он смотрел на меня всего мгновение, потом вдруг отошел в сторону.

– Уходи, – сказал он, мотнув головой в сторону двери. – Если ты таким меня считаешь, то уходи. Я не стану тебя преследовать.

Я замолчала, наблюдая за ним. Зубы у него были стиснуты от гнева. Он держал себя в руках, но разгневан был так же сильно, как на дороге к Дунсбери. Но он сказал, что думал. Если бы я решила уйти, он бы меня не удерживал.

Я задрала подбородок и стиснула челюсти так же крепко, как и он.

– Нет, – ответила я. – Нет. Я не привыкла спасаться бегством. И я тебя не боюсь.

Его взгляд задержался на моем горле, где часто билась жилка.

– Да, я вижу, – произнес он, глядя на меня сверху вниз. На лице у него постепенно появилось более мягкое выражение. Он присел на кровать, поодаль от меня, я тоже села – с опаской. Джейми несколько раз глубоко вздохнул, лицо мало-помалу вернулось к своему обычному бронзовому оттенку.