– Если младенец выживет, – задыхаясь, сказала она, – и если это девочка… ее зовут Маргарет. Скажи Айену… назовите ее Маргарет Элен.

– Да, разумеется, – успокоила ее я. – Ты и сама ему это скажешь. Недолго осталось.

Она несогласно помотала головой и тут же сцепила челюсти от боли – возобновились схватки. Миссис Мартинс взяла меня за руку и отвела от кровати.

– Не принимайте близко к сердцу, голубушка, – ровно сообщила она. – Все они думают, что непременно умрут.

– А, – с некоторым облегчением выдохнула я.

– Однако знайте, – продолжала она, – что и такое случается.

Мне показалось, что повитуха слегка беспокоится: схватки шли, а заметных перемен в состоянии роженицы не наблюдалось. Дженни страшно устала; когда боль ее временно отпускала, она расслаблялась и дремала, как будто краткий прерывистый сон мог принести ей избавление от страданий.

– Может, ребенок идет ногами вперед? – решилась я на вопрос, хотя и боялась оскорбить опытную повитуху.

Однако миссис Мартинс моя гипотеза не обидела; при каждом взгляде на несчастную роженицу морщинки между ее бровей становились глубже.

Едва закончилась очередная схватка, миссис Мартинс отбросила простыню, задрала ночную рубашку и принялась за дело. Быстрыми, искусными пальцами она нажимала на громадный холм живота в самых разных местах. Казалось, ее прикосновения вызывают новые схватки – во всяком случае, во время очередного неизбежного приступа боли ощупывание стало невозможным. Миссис Мартинс чуть отошла от кровати и, машинально постукивая каблуком, смотрела на страдания Дженни. Внезапно роженица схватилась за простыню и с резким треском ее разорвала. Кажется, это стало для миссис Мартинс знаком: она вернулась к кровати и попросила меня:

– Уложите-ка ее на спину, голубушка.

На вопли Дженни она просто не обращала внимания, и я решила, что уж к крикам-то рожениц она точно привыкла. При следующем расслаблении повитуха вступила в бой. Нащупав ребенка сквозь утратившие на время напряженность стенки матки, она попыталась его повернуть. Дженни закричала и дернулась из моих рук – началась очередная схватка.

Миссис Мартинс сделала новую попытку. Еще. И еще. И добилась успеха: неожиданное и необычное движение, бесформенный бугор под ее руками повернулся, и сразу изменились и очертания живота Дженни. Дело, очевидно, шло к развязке.

– Тужься.

Дженни повиновалась, а миссис Мартинс встала возле кровати на колени. Вероятно, она усмотрела существенный прогресс, потому что поспешно вскочила на ноги и схватила бутылочку, которую при своем появлении поставила на столик. Она вылила из бутылочки себе на пальцы немного жидкости, напоминавшей масло, и стала бережно втирать ее Дженни между ног. Дженни протестующе закричала, поскольку возобновилась боль, и миссис Мартинс убрала руку. Но когда роженицу снова отпустило, миссис Мартинс вновь стала делать массаж, приговаривая пациентке на ухо, что «все хорошо… отдохни немного… а теперь… тужься!».

В ходе следующей схватки акушерка положила свою руку на живот и сильно надавила. Дженни закричала, но в этот раз миссис Мартинс не убрала руку, пока схватка не закончилась.

– В следующий раз нажимайте вместе со мной, – велела мне повитуха. – Уже совсем скоро.

Я положила свои руки поверх рук миссис Мартинс, и по ее знаку мы поднажали. Дженни с глубоким, триумфальным стоном потужилась – и между ног у нее показалась скользкая маленькая макушка. Дженни уперлась ногами в матрас, потужилась еще – и на белый свет появилась Маргарет Элен Муррей, словно смазанный маслом поросенок.

Чуть позже, вытерев улыбавшееся лицо Дженни мокрым платком, я выглянула в окно. Дело шло к закату.

– У меня все хорошо, – сказала Дженни. – Просто отлично.

Радостная улыбка, которой она встретила дочь, сменилась иной – не такой восторженной, умиротворенной. Она подняла все еще слабую руку и тронула меня за рукав.

– Пойди скажи Айену, – попросила она. – Он там, наверное, волнуется.

Мне показалось, что дело обстояло по-другому. Обстановка в кабинете, где обосновались Айен с Джейми, скорее напоминала попойку, опережающую знаменательное событие. На буфете стояли пустой графин и несколько бутылок, а в воздухе стоял сильный дух спиртного.

Счастливый отец, судя по всему, отключился, склонив голову на письменный стол лэрда. Сам лэрд еще бодрствовал, хотя взор его и был затуманен; он стоял, прислонившись к стене, и хлопал глазами, словно сова.

Придя в гнев, я твердым шагом достигла письменного стола, вцепилась в плечо Айену и грубо его затрясла, не слушая, что Джейми поднялся и предупреждающе сказал:

– Англичаночка, подожди…

Оказалось, Айен не лишился чувств. Он нехотя поднял голову, повернул ко мне свое неподвижное, напряженное лицо и посмотрел жалко и уныло. Внезапно я поняла: он решил, что я пришла рассказать о смерти Дженни.

Я отпустила хватку и аккуратно потрепала его по плечу.

– С ней все в порядке, – ласково проговорила я. – У тебя родилась дочь.

Айен опять уронил голову на руки, и я от него отстала; его худые плечи тряслись, а Джейми гладил друга по спине.

Несчастные страдальцы вернулись к жизни, привели себя в порядок – и семьи Фрэзеров и Мурреев собрались в комнате Дженни на праздничный ужин. Маленькую Маргарет, после того как с ней провели все положенные действия и запеленали в одеяльце, вручили отцу. Он встретил новое чадо с блаженным и почтительным видом.

– Здравствуй, маленькая Мэгги, – прошептал он и осторожно тронул кончиком пальца крошечный нос.

Новорожденная дочь, ничуть не впечатленная знакомством, открыла глаза, сосредоточилась, выпрямилась и написала папаше на рубашку.

Во время вызванной такими манерами краткой суматохи, полной веселья, маленький Джейми смог вырваться из-под пригляда миссис Крук и вскочил к матери на кровать. Дженни негромко вскрикнула от боли, но, протянув руку, прижала ребенка к себе и жестом попросила миссис Крук не забирать его.

– Моя мама! – заявил Джейми, прижимаясь к ней.

– Конечно, чья же еще? – согласилась она. – Иди сюда, детка.

Она обняла его, поцеловала в макушку, и успокоенный мальчик прильнул к ней. Дженни пригладила сыну волосы.

– Положи головку сюда, – сказала она. – Тебе пора спать. Ложись.

Успокоенный присутствием матери, мальчик сунул в рот палец и уснул.

Когда наступила очередь Джейми взять новорожденную на руки, он проявил выдающиеся способности к этому, уложив крохотную пушистую головку в ладонь, как теннисный мяч. Затем он, казалось, с неохотой вернул девочку матери, и Дженни прижала дочку к груди, что-то нежно напевая.

Наконец мы вернулись в свою спальню. Как тихо и пусто было в ней по сравнению с трогательной семейной картиной, только что виденной нами: Айен стоял на коленях у кровати, положив руку на маленького Джейми, а Дженни баюкала младенца. Только тогда я осознала, до чего утомилась, ведь с момента, как Айен разбудил меня, прошли почти сутки.

Джейми тихо закрыл дверь, молча подошел ко мне со спины и принялся расстегивать платье. Его руки обвились вокруг меня, а я благодарно на них оперлась. Джейми наклонился, чтобы меня поцеловать меня, я повернулась и обняла его за шею. Я чувствовала не только усталость, но и нежность, и грусть.

– Может, оно и к лучшему, – медленно сказал Джейми, словно говорил сам с собой.

– Что к лучшему?

– Что ты бесплодна.

Я уткнула лицо в его грудь, и он должен был почувствовать мое напряжение.

– Я давно это знаю. Вскоре после нашей свадьбы мне сказала Гейлис Дункан.

Он нежно погладил меня по спине.

– Сначала я опечалился, но затем решил, что все к лучшему. Наша с тобой жизнь слишком тяжела для ребенка. А сейчас… – Он коротко вздрогнул. – Сейчас я даже этому радуюсь, я бы не хотел, чтобы ты так страдала.

– Ну, я была бы не против, – после длительной паузы проговорила я, думая о круглой пушистой головке и малюсеньких пальчиках.

– А я против.

Он поцеловал меня в макушку.

– Я видел лицо Айена; когда Дженни кричала, оно было таким, будто рвется его собственная плоть.

Мои руки лежали на его спине и трогали твердые рубцы.

– Я могу вынести свою боль, но не смог бы вынести и твою. Для этого мне нужно гораздо больше сил, чем у меня есть.

Глава 33. Стража

Вскоре Дженни оправилась и на следующий день после появления дочери на свет потребовала, чтобы ей позволили спуститься. Под одновременными настояниями Айена и Джейми она вынужденно обещала ничего не делать, а лишь лежать в гостиной, следить за всеми и отдавать указания; так она и поступила, устроив рядом с широким диваном колыбельку Маргарет.

Впрочем, ей было настолько тяжело бездельничать, что уже через пару дней она заглянула на кухню, а следом появилась и в саду. Дженни сидела на изгороди и, привязав хорошо закутанного младенца длинным шарфом, перекинутым через плечо, развлекала меня, пока я занималась двумя делами одновременно: обрезала сухие виноградные плети и приглядывала за огромным котлом для кипячения белья. Миссис Крук со служанками уже вынули из котла чистое белье, чтобы его развесить, а я ждала, чтобы вода остыла до состояния, когда ее можно вылить.

Маленький Джейми «помогал» мне, изо всех сил вырывая из земли увядшую траву и бросая ее куда попало. Когда я обнаружила, что он подобрался к котлу слишком близко, я его окликнула, а затем побежала следом, поскольку мальчишка не обратил на меня никакого внимания. К счастью, вода быстро остывала и была уже просто теплая. Отослав Джейми к матери, я схватила котел за край и сдвинула с удерживавшей его над огнем ровной подставки.

Грязная вода хлынула через край, паря в морозном воздух. Я отскочила в сторону. Меж тем маленький Джейми опустился рядом со мной на корточки и восторженно забил ладонями по теплой грязи, забрызгав черной грязью всю мою юбку.

Дженни, ухватив за ворот, поставила сына на ноги и крепко шлепнула.