Две мили до перекрестка мы преодолели галопом, затем свернули в кусты и по большой дуге опять выбрались на большую дорогу. Мурта посмотрел туда-сюда: в обе стороны мокрая сумрачная дорога была пуста.

– Вы правда полагаете, что они за нами погнались? – поинтересовалась у него я.

– Не знаю, но раз уж их не меньше десятка, а нас всего двое, я счел, что лучше уж поступить так, будто они отправились в погоню.

Сказанное показалось мне совершенно разумным, и я без долгих разговоров отправилась за Муртой. Осуществив еще парочку хитроумных маневров, мы попали в Россмур, где и переночевали в амбаре.

На следующий день выпал снег. Сухой и редкий, чуть припорошивший мерзлую землю, как мука на мельничном полу, он поселил в моей душе беспокойство. Так тяжко было думать о Джейми, в одиночку скрывающемся в зарослях вереска, вынужденного переживать холод в одной рубашке и пледе, которые оказались на нем, когда их с Айеном схватил патруль.

Спустя два дня появился гонец.

Над горизонтом еще виднелось солнце, но в скалистых ущельях уже поселилась ночь. Под голыми деревьями было настолько темно, что тропа почти не просматривалась. Из страха потерять гонца в сумерках, я шла к нему так близко, что несколько раз наступила на длинный подол плаща, почти волочившийся по земле. Наконец мой проводник, что-то раздраженно приговаривая, повернулся, выставил меня вперед, положил мне на плечо тяжелую руку и так стал направлять мой путь.

Помнится, мы шли очень долго. Я потеряла счет бесконечным поворотам среди валунов и бурелома. Шла и надеялась лишь на то, что Мурта прячется где-то неподалеку, следует за нами хотя бы в пределах слышимости. Цыган средних лет, пришедший за мой в таверну, не знал по-английски ни слова: он категорически отказался взять с собой кого-то, кроме меня, выразительно ткнув пальцем сперва в Мурту, а затем в землю, показывая, что Мурта должен остаться.

В это время года холодает очень быстро, и даже теплый плащ еле защищал меня от сильных порывов зимнего ветра, налетавших на нас на открытых участках тропы и на полянах. Я металась между печальными раздумьями над тем, как бесприютный Джейми переживает ледяные влажные осенние ночи, и радостным предвкушением того, что вновь его увижу. По моей спине время от времени пробегала дрожь, не имевшая ничего общего с холодом.

Наконец проводник толчком остановил меня, предостерегающе сжал мне плечо, сделал шаг в сторону и пропал с тропы. Я терпеливо ждала, засунув ладони под мышки, чтобы согреть их. Я точно знала: он вернется, даже потому, что я ему еще не заплатила. В высохших плетях ежевики, словно призрак испуганного оленя, мечущийся перед охотниками, летал ветер. Через изношенные подошвы башмаков стала просачиваться влага.

Мой проводник вновь возник так же внезапно, как и исчез, и знаком призвал меня хранить молчание, так как при его появлении я против воли вскрикнула от неожиданности. Он кивком приказал следовать за ним и отвел в сторону голые ольховые ветки, чтобы открыть мне дорогу.

Вход в пещеру оказался узким. На уступе горел фонарь, обрисовывая силуэт повернувшегося ко мне высокого человека.

Я кинулась вперед, но, не успев дотронуться, поняла, что это не Джейми. Разочарование словно ударило меня в живот: я сделала шаг назад и несколько раз принужденно сглотнула горькую желчь, поднявшуюся по горлу. Я прижала руки к бокам, сжала кулаки, наконец справилась с чувствами и заговорила:

– Далеко же вы забрались от ваших земель, вы так не считаете? – сказала я с холодной уверенностью, поразившей меня саму.

Некоторое время Дугал Маккензи, изобразив на своем смуглом лице сочувственную мину, следил за моей внутренней борьбой. Затем схватил меня за локоть и увел в глубь пещеры. В ее дальнем углу лежало множество тюков – гораздо больше, чем может вынести одна лошадь. Следовательно, он не один. Но какой бы груз он и его люди ни транспортировали, очевидно, что его стоило скрыть от любопытных хозяев постоялых дворов и их конюхов.

– Это что, контрабанда? – спросила я, указав на тюки, однако, поразмыслив, сама ответила на собственный вопрос: – Нет, не вполне контрабанда. Груз для принца Чарли, да?

Дугал не удостоил меня ответом; усадил на камень и уложил мои руки на колени.

– У меня есть новости, – резко сказал он.

Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Новости… и, если верить выражению его лица, плохие.

Я снова сделала глубокий вдох и кивнула.

– Рассказывайте.

– Он жив, – сказал Дугал, и самая крупная льдина в моем желудке растаяла.

Дугал склонил голову набок и внимательно на меня уставился. Он ждет, лишусь ли я чувств? Но этого не случилось, в обморок я не упала.

– Две недели тому назад его схватили неподалеку от Килторити, – проговорил Дугал, по-прежнему следя за мной. – Он все делал как следует, ему всего лишь не повезло. На повороте дороги столкнулся с шестью драгунами, а один из них его узнал.

– Он ранен?

Говорила я, как и раньше, ровно, но руки затряслись. Я прижала их к телу, пытаясь унять дрожь.

– Насколько мне известно, нет, – сказал Дугал и, помолчав, добавил: – Он в Уэнтуортской тюрьме.

– Уэнтуорт, – машинально повторила я.

Уэнтуортская тюрьма. Построенную в конце шестнадцатого века как фортификационное сооружение, в следующие сто пятьдесят лет ее постоянно достраивали и перестраивали. Теперь эта каменная громада распласталась на территории больше двух акров, ее защищала стена толщиной в три фута из выветрившегося гранита. Однако и у гранитного забора есть ворота, подумала я. Я подняла глаза, чтобы спросить, и заметила в глазах Дугала все ту же мрачность человека, которому не хочется что-то рассказывать.

– Что-то еще? – спросила я.

Его карие глаза встретились с моими, но он не отвел взгляд.

– Три дня назад прошел суд над ним, – сказал он. – И его приговорили к повешению.

Ледяной ком вернулся – вместе с несколькими еще. Я закрыла глаза.

– Сколько осталось времени? – спросила я.

Голос мой раздавался будто откуда-то со стороны; открыла глаза и постаралась сфокусировать взгляд на огне фонаря. Дугал покачал головой.

– Не знаю. Полагаю, немного.

Мне стало легче дышаться, и я разжала кулаки.

– Тогда нам следует поторопиться, – проговорила я по-прежнему ровно. – Сколько людей с вами?

Не ответив, Дугал подошел ко мне. Наклонился, взял мои руки в свои и поднял меня на ноги. В его взгляде виделось уже не сочувствие, а глубокая грусть, и она испугала меня гораздо сильнее всех сказанных слов. Он медленно покачал головой.

– Нет, голубушка, – ласково промолвил он, – мы ничего не можем сделать.

Обезумев от страха, я вырвала свои руки.

– Можем! – закричала я. – Должны! Вы же сказали, что он еще жив!

– И я сказал, что времени осталось немного, – жестко сказал Дугал. – Он в Уэнтуортской тюрьме, а не в яме для воров в Крэйнсмуире! Они могут повесить его сегодня, завтра или на следующей неделе, я ничего точно не знаю, однако совершенно уверен, что десять человек не могут успешно форсировать Уэнтуортскую тюрьму ни при каких обстоятельствах.

– Ах вот оно что!

Меня опять затрясло, но теперь от гнева.

– Вы не можете это знать, вы просто не понимаете, как быть! Всего лишь не желаете рисковать своей шкурой и своей мелкой… выгодой!

Я ткнула рукой в тюки в глубине пещеры.

Дугал ухватил мои руки, пытаясь сдержать их, когда я, вне себя от ярости и горя била его в грудь. Затем, несмотря на удары, крепко обнял меня, прижал к себе и не отпускал, пока я не успокоилась.

– Клэр.

До того момента он не называл меня по имени, и мне стало еще страшнее.

– Клэр, – повторил он, чуть отпустив руки, чтобы я могла посмотреть ему в лицо. – Неужто вы считаете, что я бы не сделал все, что от меня зависит, чтобы высвободить Джейми, даже если для этого был бы хоть один шанс? Черт возьми, он же мне приемный сын! Но шансов нет – ни единого!

Он чуть потряс меня, словно подчеркивая значение сказанного.

– Да и Джейми не позволил бы мне пожертвовать жизнями десятка добрых людей ради бессмысленной авантюры. Вам это известно не хуже, чем мне.

Я не могла больше сдерживать слезы, и они заструились по моим ледяным щекам. Рвалась из рук Дугала, но тот еще крепче держал меня и насильно положил мою голову на свое плечо.

– Милая моя Клэр, – промолвил он чуть ли не нежно. – Сердце мое готово разорваться от боли за него и за вас. Поезжайте со мной. Я отвезу вас в безопасное убежище. В мой дом. Не в Леох, – быстро добавил он, почувствовав, как я вновь попыталась высвободиться.

– В ваш дом? – медленно сказала я; в моей голове стало оформляться страшное подозрение.

– Да, – ответил он. – Не думаете же вы, что я снова отвезу вас в Крэйнсмуир?

Его мрачное лицо на миг осветилось улыбкой, но тут же приобрело обычное суровое выражение.

– Нет. Я отвезу вас в Беаннахд. Там вы будете в безопасности.

– В безопасности? – повторила я. – Или в совершенной беспомощности?

Услышав мой тон, он опустил руки и уже не тепло, а крайне холодным голосом спросил:

– Что вы имеете в виду?

Меня тоже зазнобило; я запахнула плащ и отодвинулась от Дугала.

– Вы пытались не допустить возвращения Джейми в его родной дом, поведав ему, что его сестра родила от Рэндолла младенца, – сказала я. – Вы и ваш любезный брат пытались переманить Джейми на свою сторону. Но теперь его схватили англичане, и вы потеряли возможность контроля над собственностью через него.

Я сделала еще один шаг назад и сказала:

– Вы участвовали в составлении брачного контракта вашей сестры. Вы, точнее вы вместе с Колумом, настояли, чтобы Брох-Туарахом владела женщина. Вы полагаете, что, если Джейми умрет, Брох-Туарах достанется мне – или вам, если вы словами или силой вынудите меня выйти за вас замуж.

– Что? – Казалось, он не поверил своим ушам. – Вы что, думаете… думаете, что все это заговор? Святая Агнесса! Вы думаете, я вам лгу?