Нет, действия Рэндолла можно не учитывать: что он сможет в сложившихся обстоятельствах устроить один? Но что будет, если шум слишком быстро привлечет к себе весь гарнизон? Дугал и так без всякого желания согласился, чтобы его люди попытались помочь племяннику бежать из тюрьмы – трудно даже вообразить, какой гнев его охватит, если этих людей арестуют за незаконное проникновение в замок. Меня совершенно не радовала перспектива за это отвечать, несмотря на то что Руперт решил рискнуть добровольно и с энтузиазмом. Я с силой укусила костяшку большого пальца и попыталась успокоить себя мыслью, что многие тонны и тонны гранита, находившиеся над подземельем замка, хорошо заглушают все возможные звуки.

Но больше всего я боялась, что подмога опоздает. Не важно, ждет ли палач, – Рэндолл всегда мог зайти слишком далеко. Из рассказов солдат, оказавшихся в госпитале после того, как они побывали в лагерях для военнопленных, я знала, что смерть узника якобы от несчастного случая устроить очень нетрудно, а если в таких случаях проводят официальное расследование, мертвое тело легко можно привести «в порядок». Даже если такое расследование проведут и Рэндолла разоблачат, ни мне, ни Джейми от него не будет никакой пользы.

Размышления о том, как именно садист может использовать те предметы, что я видела на столе, я гневно гнала прочь, но все равно не могла вновь и вновь не вспоминать обломок кости, что торчал из пальца правой руки, прибитой к столу. Чтобы избавиться от видения, я чтобы было сил провела костяшками пальцев по твердой коже седла. Почувствовала боль и жжение и сняла перчатку, чтобы понять, какие раны нанесли моей руке волчьи зубы. Особых повреждений не оказалось – только несколько ссадин и небольшая ранка от острого клыка, проткнувшего кожу. Я рассеянно ее лизнула. Убеждать себя, что я сделала все, что от меня зависело, было бесполезно. Да, я и вправду сделала что могла, но ждать от этого легче не становилось.

Наконец от тюрьмы до нас донесся какой-то неясный тихий крик. Человек Макранноха взял мою лошадь под уздцы и отвел дальше под деревья. В роще, под густыми ветвями снега намело меньше, чем в поле, и резкие порывы ветра почти не чувствовались; узкие протяженные полосы снега заметно выделялись на каменистой земле, покрытой опавшими листьями. Однако там ничего не было видно. Приглушенный снегом конский топот мы услышали, когда он оказался совсем близко. Мои спутника вынули свои пистолеты и отвели коней еще дальше под ветви, но я смогла различить глухое мычание и отправилась навстречу пришельцам.

Сэр Маркус Макраннох, легко опознаваемый по медвежьей шубе, прокладывал себе путь по склону; из-под копыт его коня фонтаном летели комья снега. За ним следовали остальные, судя по голосам – в очень радостном настроении. Большинство всадников не остановилось и отправилось мимо нас дальше: они гнали крайне возбужденных коров, то и дело норовивших разбежаться во все стороны, к подножию холма, туда, где их ждал заслуженный честным трудом отдых в хлеву.

Ко мне приблизился Макраннох, веселившийся от всей души.

– Миссис Фрэзер, – крикнул он сквозь снег и ветер, – я чрезвычайно благодарен вам за такой прекрасный вечер!

Его подозрительность как рукой сняло; Макраннох говорил со мной чрезвычайно приветливо и ласково. На его брови и усы налип мокрый снег, и он стал похож на подвыпившего Санта-Клауса. Взяв мою лошадь за повод, он опять отвел ее в тихое место под деревьями. Махнул моим спутникам, чтобы те отправлялись вниз и помогли управиться со стадом, затем спешился сам и, по-прежнему посмеиваясь, помог мне слезть с седла.

– Ох, вы бы это только видели! – возбужденно смеясь, начал он. – Когда я ввалился к сэру Флэтчеру прямо в разгар обеда и заявил, что он прячет в помещении тюрьмы краденую собственность, он стал пунцовым как грудка малиновки. А когда мы спустились по лестнице и он услышал, как скотина громко ревет, я уж подумал, что он обделался в штаны. Он…

Я нетерпеливо стала дергать сэра Маркуса за рукав:

– Да оставьте вы его штаны в покое! Вы нашли моего мужа?

Макраннох еще раз фыркнул от хохота и утер рукавом слезы с глаз.

– Да. Мы его нашли.

– Он хотя бы отчасти в норме? – спокойно спросила я, хотя больше всего мне хотелось кричать.

Макраннох кивнул на деревья позади нас; я торопливо оглянулась и увидела, что по роще осторожно едет всадник, который держит перед собой на седле нечто большое и закутанное. Я бросилась к нему, следом поспешил Макраннох, на бегу объяснявший:

– Он не помер, во всяком случае, когда мы его нашли, был жив; однако ему здорово досталось, бедняге.

Я отвела с головы Джейми покрывало и в ужасном беспокойстве, как могла, его оглядела – лошадь не желала стоять на месте под грузом двух человек и волновалась. Я увидела темные кровоподтеки и запекшуюся кровь на спутанных волосах, но больше ничего. Похоже было, что на холодной шее я нащупала слабый пульс, но не была в этом точно уверена.

Макраннох под локоть увел меня в сторону.

– Лучшее, что мы можем сейчас для него сделать, дорогая, – это внести в дом. Идемте со мной. Гектор все устроит.

Гектор внес свою ношу в большую гостиную Элдридж-мэнора и положил на ковер перед камином. Потянув одеяло за конец, он осторожно развернул его, и на желтые и розовые цветы – предмет постоянной гордости леди Аннабел Макраннох – сползло вялое голое тело. К чести леди Аннабел, она ни намеком не дала знать, что заметила, как кровь пачкает драгоценный обюссонский ковер. Аннабел, которой было чуть больше сорока, напоминала птичку; ее желтое шелковое платье отливало золотом, словно перышки щегла под лучами утреннего солнца. Резко хлопая в ладоши, она погнала слуг во все имевшиеся стороны – и едва я успела скинуть плащ, как передо мной появились и одеяла, и чистое полотно, и горячая вода, и виски.

– Лучше бы положить его на живот, – посоветовал сэр Маркус, наливая виски в два стакана. – У него вся спина исхлестана, ей должно быть очень больно. Впрочем похоже, он не чувствует боли, – добавил Макраннох, поглядев на бледное, как у покойника, лицо Джейми и его заплывшие глаза. – Вы точно знаете, что он жив?

– Да, – коротко ответила я, надеясь, что не лгу.

Я попыталась повернуть Джейми. Без сознания он почему-то казался втрое тяжелее, чем всегда. С помощью Макранноха наконец удалось уложить Джейми на одеяло спиной к огню.

Беглый осмотр убедил меня, что Джейми жив, что все части тела на месте, а немедленная смерть от потери крови ему не грозит; после этого я уже могла спокойно обратиться к его ранам.

– Я могу послать за доктором, – проговорила леди Аннабел, беспокойно смотря на неподвижное тело на полу. – Но он сможет прийти не раньше, чем через час – кажется, снегопад усилился.

Нетрудно было понять, что ее смущает вовсе не снегопад: в доме оказался беглый преступник, и доктор не должен был стать свидетелем.

– Не тревожьтесь, – сказала я. – Прошу вас, не тревожьтесь. Я сама доктор.

Не обращая внимания на удивленные лица супругов Макраннох, я встала на колени рядом с тем, во что превратился мой муж, укрыла его одеялами и начала прикладывать к остававшимся на виду участкам кожи полотнища, смоченные в горячей воде. Первейшей задачей мне казалась необходимость согреть Джейми; рубцы на спине слабо кровоточили, это могло подождать.

Леди Аннабел отошла в сторону, но ее голосок по-прежнему, как птичка, приказывал, напоминал и отдавал распоряжения. Ее муж, усевшись на пол рядом со мной, деловито растирал руками замерзшие ступни Джейми, отвлекаясь лишь для того, чтобы хлебнуть виски.

Постепенно сдвигая одеяла, я осматривала тело Джейми. Его отхлестали кнутом от шеи до колен, рубцы пересекали друг друга аккуратно, словно стежки ажурной вышивки – следовательно, били неторопливо и с удовольствием. От неожиданного приступа у меня закружилась голова.

Что-то более тяжелое использовали, когда били по плечам, – били яростно, в одном месте удар рассек мышцы до костей. Я наложила толстый слой корпии на наиболее серьезные раны и продолжала осмотр.

Там, куда пришелся удар молотка, нанесенный Марли, вздулась черно-красная опухоль размером больше, чем рука сэра Маркуса. Само собой, была сломана пара ребер, разумеется, но и это могло ждать. Мой взгляд остановился на сине-алых полосах на шее и на груди: кожа на них сморщилась и покрылась волдырями. Края одной из полос запеклись и оказались усыпаны золой.

– Чем это его? – спросил сэр Маркус, который уже закончил свои манипуляции и с сильнейшим интересом наблюдал процесс осмотра через мое плечо.

– Раскаленной кочергой, – тихо и невнятно сказал чей-то голос.

Я не сразу поняла, что это заговорил Джейми. Он с усилием приподнял голову, и стало ясно, почему он говорит так неразборчиво: прокушенная зубами нижняя губа с одной стороны сильно распухла.

Сохраняя присутствие духа, сэр Маркус подсунул руку под голову Джейми и, поддерживая ее, поднес к губам стакан с виски. Джейми поморщился – спиртное обожгло израненный рот, – но виски выпил и только после этого уронил голову. Его взгляд, затуманенный болью и виски, остановился на мне и радостно блеснул.

– Коровы? – спросил он. – Там и вправду были коровы или мне почудилось?

– Ничего другого в нужный момент под рукой не нашлось, – ответила я, просияв оттого, что он все-таки жив и в себе.

Я положила руку ему на голову, попытавшись разглядеть чудовищный кровоподтек на скуле.

– Выглядишь отвратительно. Как ты себя чувствуешь?

– Живым, – коротко ответил он и приподнялся на локте, чтобы принять из рук сэра Маркуса второй стаканчик виски.

– Ты считаешь, что тебе можно пить сразу так много? – спросила я, изучая его зрачки, чтобы определить, нет ли сотрясения мозга.

Джейми не дал это сделать – закрыл глаза.

– Да, – ответил он и протянул стакан сэру Маркусу.

Макраннох протянул было руку к графину, но его остановило властное чириканье леди Аннабел, которая встала перед ним, как солнце.