Джейми раскрыл пакет, вынул из него нечто маленькое и блестящее и непонимающе посмотрел на шкуру.

– Довольно странно, англичаночка, что сэр Маркус послал тебе волчью шкуру, а мне жемчужный браслет. Возможно, он перепутал надписи?

Браслет был великолепен: ряд крупных неровных жемчужин, вставленных между перевитыми золотыми цепочками.

– Нет, – ответила я, любуясь браслетом. – Все совершенно верно. Браслет – это пара к жемчужному ожерелью, которое ты подарил мне на свадьбу. Сэр Маркус подарил его твоей матери. Ты об этом знал?

– Нет, не знал, – негромко проговорил Джейми, трогая пальцем жемчужины. – Отец дал мне ожерелье для моей будущей жены, но не сказал, откуда оно у него.

Я вспомнила помощь сэра Маркуса в ту ночь, когда мы без предупреждения ввалились в его дом, и его лицо, когда на следующий день мы уезжали из этого дома. По лицу Джейми я понимала, что и он вспоминает баронета, который мог стать его отцом. Он взял мою руку и застегнул браслет на запястье.

– Но он же не для меня! – сказала я.

– Нет, для тебя, – промолвил Джейми твердым голосом. – Правила приличия запрещают мужчине дарить драгоценности почтенной замужней даме, поэтому сэр Маркус послал браслет мне. Однако он предназначен тебе. К тому же на моей руке браслет все равно не сойдется, как бы я ни отощал.

Он поднял волчью шкуру и встряхнул ее.

– И все же: почему Макраннох послал это тебе?

Джейми накинул лохматую шкуру себе на плечи, и я, громко крикнув, отшатнулась: голова волка была выделана очень искусно, в нее даже вставили желтые стеклянные глаза, которые злобно уставились на меня из-за плеча Джейми.

– Ох! – невольно воскликнула я. – Глядит прямо так же, как когда был жив.

Джейми повернул голову – оскаленная звериная морда уставилась теперь на него. Он вскрикнул, скинул с себя шкуру и отбросил от себя в другой конец комнаты.

– Господи Иисусе!

Джейми осенил себя крестом. Шкура валялась на полу, угрожающе поблескивая шерстью в свете свечи.

– Англичаночка, что означает «когда был жив»? Он был твоим закадычным приятелем, что ли? – спросил Джейми, прищурившись на шкуру.

И тогда я поведала ему о событиях, рассказать о которых до того момента не представлялся удобный случай: о волке, о других волках, о Гекторе, о снеге, о доме, где встретила медведя, о споре с сэром Маркусом, о появлении Мурты, о коровах и о бесконечном ожидании на склоне ночного холма в розовых сумерках, когда я не ведала, жив ли он.

Хотя Джейми и исхудал, его грудь по-прежнему была широкой, а руки – горячими и сильными. Он прижал меня, плакавшую, к своему плечу и стал утешать. Я пробовала овладеть собой, но он лишь еще сильнее прижимал меня к себе и шептал мне что-то ласковое и нежное, – и, в конце концов, я отпустила себя и зарыдала громко как дитя.

– Полно, полно, англичаночка, у меня имеется для тебя подарочек, – промолвил он, гладя меня по голове.

Я всхлипнула, шмыгнула носом и вытерла его рукавом – за неимением более подобающего предмета.

– Жаль, что мне нечем тебя одарить, – сказала я, пока он что-то искал в груде измятых простыней на своей кровати.

«Видно, носовой платок ищет», – решила я, продолжая шмыгать носом.

– Ну, ежели не считать таких мелочей, как моя жизнь, мое мужское существо и моя правая рука, – сказал он сухо. – Вполне достойные подарки, mo duinne.

Он выпрямился, держа в руке рясу послушника.

– Раздевайся.

– Что?!

У меня рот открылся от изумления.

– Раздевайся, англичаночка, и надень вот это. – Он улыбнулся и подал мне рясу. – Может, хочешь, чтобы я отвернулся?

Плотно замотав грубую рясу из домотканого полотна вокруг себя, я спустилась по темной лестнице вслед за Джейми; два пролета мы миновали спокойно, третий оказался самым узким. Фонарь, который Джейми держал в руке, отбрасывал на каменные стены слабый свет. Мы продвигались по узкому черному коридору, и казалось, что нас поглощает сама земля.

– А ты сам-то знаешь, куда мы направляемся? – спросила я; мои слова отозвались странным глухим эхом, точно я говорила, находясь под водой. – Ну, тут, наверное, невозможно пойти не в ту сторону и заблудиться, да?

Мы вышли на следующую лестничную площадку и опять отправились вниз. Но в конце очередного пролета мы остановились на маленькой полукруглой площадке перед дверью, вырубленной в толще скалы. Широкая и низкая дверь была сбита из дубовых досок и имела медные петли. Крепкие доски потемнели от времени, площадка была чисто подметена. Очевидно, этим пространством в монастыре продолжали пользоваться. Возможно, это винные погреба?

Возле двери в держатель был вставлен полуобгоревший факел. Джейми помедлил и зажег его, использовав свернутую бумажку, взятую им из кучки подобных, воткнутых в держатель. После этого он толкнул незапертую дверь и юркнул внутрь, жестом позвав меня следом.

Сперва мне не было видно ничего, кроме факела. Все казалось черным. Впереди мерцал огонь и становился все дальше и дальше. Я немного постояла, следя за ним взглядом. Приблизительно каждые пять футов огонь останавливался, и разгоравшееся пламя медленно поднималось вверх. Приспособившись к темноте, я поняла, что факелом зажигают все новые огни в светильниках, которые держались в каменных подставках, высеченных в стене, – и подобным образом получилась цепочка маленьких маяков.

Мы оказались в пещере. Из-за странного черного сияния, отражавшего огни светильников, я решила, что она хрустальная. Но как только я приблизилась к первой подставке, на которой горел светильник, и посмотрела вниз, я сообразила, что это такое.

Чистое черное озеро. Прозрачная вода сверкала, как стекло, над черным вулканическим песком на дне, отражала оранжевые огни светильников. Воздух был влажный и теплый, водяной пар оседал на холодных камнях пещеры каплями, которые стекали по ребристой поверхности.

Горячий источник. В нос мне ударил слабый запах серы. Следовательно, это горячий минеральный источник. Я вспомнила, как Ансельм рассказывал о горячих источниках, пробивающихся из земли возле аббатства и обладающих целебными свойствами.

Джейми стоял возле меня и смотрел на слегка парившую водную гладь в янтарных и рубиновых отблесках.

– Горячая ванна, – гордо сообщил он. – Тебе нравится?

– Еще как!

– Ну пошли.

Он сбросил с себя одежду, и на его обнаженном теле замелькали красные отблески. Сферический потолок пещеры поглощал свет, пропадавший уже в нескольких футах от поверхности. Чуть задержавшись, я тоже разделась.

– Вода горячая? – спросила я.

– Довольно горячая, – ответил Джейми. – Но ты не бойся, она не обжигает.

Я с опаской вошла в воду следом за ним. В камнях были выбиты ступени, ведшие под воду, а вдоль стены была протянута веревка, за которую можно было хвататься руками. Я погрузилась по бедра и даже вздрогнула от приятного тепла. Ступени кончились, я встала на чистый черный песок; и вода там доходила мне до плеч, а груди всплыли, как две стеклянные лодочки. От горячей воды кожа у меня покраснела, маленькие пузырьки газа чуть заметно щекотали шею у корней волос. Это было настоящее наслаждение.

Поверхность воды казалась совершенно гладкой, но внутри вода не оставалась неподвижной: в ее толще все время проходили какие-то не сильные, но ощутимые течения, напоминавшие нервные импульсы. В сочетании с замечательным ласковым теплом казалось, что вода живая – теплое, дружелюбное существо, призванное ласкать и обволакивать. Ансельм говорил, что эти источники целебные, и теперь я совершенно не подвергала это сомнению.

Джейми подошел ко мне, создавая по пути небольшие волны. Он взял мою грудь и опустил в воду.

– Тебе хорошо, mo duinne?

Склонившись, он поцеловал меня в плечо. Я поджала обе ноги и прижалась к нему.

– Изумительно! Так отлично я согрелась впервые с августа.

Он стал баюкать меня, отступая все дальше и дальше в воду.

Джейми остановился, повернул меня и усадил на что-то твердое, похоже, деревянное. И вправду, в каменную нишу была встроена деревянная скамья, наполовину скрытая водой. Джейми уселся рядом и раскинул руки по деревянной спинке позади нас.

– Сюда меня приводил брат Амброз, чтобы я посидел в воде. От этого рубцы становятся мягче, – сообщил он. – Здесь хорошо, правда?

– Не просто хорошо…

Вода была такая подвижная, быстрая, что мне подумалось: если я приподнимусь – меня сразу же унесет прочь. Я посмотрела наверх, под своды, туда, где сгущалась тьма.

– В этой пещере кто-нибудь обитает? Например, летучие мыши? Или рыбы?

Джейми отрицательно покачал головой.

– Лишь дух источника, англичаночка. Сквозь узкую щель вон там, – он указал на черный провал в дальнем конце пещеры, – вода пробивается в пещеру и вытекает на поверхность земли через множество маленьких отверстий, при этом другого выхода из пещеры, кроме двери, через которую мы сюда вошли, здесь нет.

– Дух источника? – переспросила я. – Это же что-то языческое, ему нельзя прятаться под монастырем.

Джейми с наслаждением вытянулся и пошевелил под водой длинными ногами; они казались стеблями водяных растений.

– Как его ни называй, он был здесь очень задолго до монахов.

– Да, я понимаю.

Стены пещеры были образованы из блестящего темного вулканического камня, похожего на черное стекло, блестящее от влаги. Подземелье вообще напоминало огромный пузырь, до половины наполненный удивительно живой, хотя и стерильно чистой водой. Мне казалось, мы очутились в земной утробе: прислонишь ухо к каменной стене – и услышишь медленные-медленные удары огромного сердца.

Мы долгое время молчали, в полудреме качаясь на поверхности озера, и невидимые течения то и дело сталкивали нас друг с другом.

Я наконец заговорила, и мой вялый голос звучал словно во сне:

– Я решила.

– А! Ты, наверное, выбрала Рим?

Джейми, казалось, находился где-то очень далеко.