— Давайте жвачку, плюйте сюда, — Лиза замешкалась, смущенно оглянулась в поисках урны, но Борис Львович настаивал: — Плюньте, плюньте! Некрасиво жевать в больнице!

Лиза, краснея, вытащила изо рта жвачку и хотела забрать бумажный платок у Бориса Львовича, но тот платок не отдал. Взял Лизину руку и заставил положить жвачку на платок, затем завернул его и спрятал в свой карман.

Удивленная его поступком Лиза не знала, как на это реагировать и предпочла промолчать.

Они вернулись в больничный коридор как раз в тот момент, когда из широких двустворчатых дверей вышел хирург.

Все обернулись к нему. Застыли в немом вопросе.

— Операция прошла успешно, — сказал хирург, — но состояние тяжелое.

— Она выживет? — спросил Вячеслав.

Хирург вздохнул.

— Мы сделали все, что могли, но шансы 50 на 50. Будем надеяться на ее молодой организм…


Прошло две недели.

После операции Виктория находилась в коме.

Лиза и Вячеслав продолжали жить в доме Вольчинского, чтобы иметь возможность общаться с Сеней, и ездили в Петербург, в больницу. Лиза была уверена — после того, как Ангелина Васильевна узнала всю правду, она не разрешит Лизе видеться с Сеней и прогонит самозванку прочь. Однако этого не случилось. Сенечка совершенно спокойно, с разрешения тетушки, дневал и ночевал у Лизы с Вячеславом. Лиза понимала, что этому немало способствовал Борис Львович, однако уточнять сей факт у доктора она не решилась.

Ангелину Васильевну Лиза не видела со дня аварии. Она знала, что тетушка тоже ездит в больницу справиться о состоянии племянницы, долго сидит у ее постели, однако по воле судьбы там они ни разу не пересеклись, а зайти в дом Пашковой без приглашения Лиза ни за что бы ни осмелилась.

За прошедшие дни следователь дважды вызывал Лизу на допросы, но уже в качестве свидетеля. Обвинение в краже предъявили Наталье, а ее двоюродного брата объявили в розыск. Решающую роль сыграло алиби Лизы. Для самой Лизы стало откровением то, что о нем рассказала следствию Ангелина Васильевна. Она отправилась к следователю сразу после того, как они ушли из больницы в день аварии. Широков проверил — в хранилище сотовая связь не берет. Ангелина Васильевна выгнала Наталью взашей.

Несмотря на то, что все заинтересованные лица уже были в курсе — кто есть кто, Лиза настояла, чтобы до выздоровления Виктории при Сенечке ее по-прежнему называли Викой. Борис Львович передал через Вячеслава, что Ангелина Васильевна согласна с пожеланиями Лизы. Сеня вначале запутался, все спрашивал, какая такая Лиза лежит сейчас в больнице, и какая Вика разбилась, но вскорости у него, как у всех семилетних мальчишек, нашлась масса иных более важных и интересных поводов для размышлений, и Сеня перестал ломать голову над проблемами непонятных взрослых. Мама была рядом с ним, у них все хорошо, так зачем заморачиваться?

Много раз звонила Катька. Несколько бульварных газет опубликовали заметки о произошедшей трагедии и поместили фотографии Виктории. «Известная модель разбилась в автокатастрофе!» — кричали заголовки. Вячеслав сказал Лизе, что Виктория была бы рада прочитать такое о себе: «известная модель…», однако Лизе его сарказм показался неуместным, и они даже поссорились — не разговаривали полдня. Одна из таких газет и попалась на глаза Катьке. До этого времени Лиза скрывала от подруги подробности происходящих событий и отделывалась фразами: «Все хорошо!» и «Прорвемся!». После публикации заметки Катька рвалась приехать в Гатчину. Лизе пришлось приложить немало усилий, чтобы отговорить подругу. Порывистая, грубоватая Катька могла натворить дел и только все ухудшить. В конце концов Катька согласилась отложить приезд.

По большому счету можно сказать, что жизнь Лизы текла размеренно. Игры и прогулки с Сеней чередовались с упоительно нежными ночами, проведенными в объятиях Вячеслава, но над этой размеренностью и видимым спокойствием грозовой тучей нависала черная тень неопределенности.

И вот, по прошествии двух недель со дня аварии, во двор дома Вольчинского вошел Борис Львович.

— Вячеслав! Лиза! Сенечка! — позвал он, заслышав их голоса, доносившиеся из-за угла дома.

Сеня выбежал ему навстречу с криком:

— Хай! — и протянул руку.

Борис Львович ответил крепким рукопожатием.

Подошедшая Лиза возмутилась:

— Сеня, что за «хай»? Извольте, молодой человек, говорить по-русски…

Борис Львович, щурясь от луча предзакатного солнца, с хитрецой посмотрел на Лизу и хихикнул:

— Вы так это сказали! Точь-в-точь Ангелина Васильевна!

Лиза почувствовала, что щеки наливаются румянцем. Нет, ей не было стыдно, наоборот…

— Борис Львович! Какие у нас гости! Здравия желаем! — воскликнул подошедший Вячеслав. — Вик, чай поставишь?

— Нет, нет! — запротестовал Борис Львович. — Я за тем и пришел. Ангелина Васильевна приглашает вас к себе. Стол уже накрыт. Скажу по секрету, к чаю прилагается восхитительный домашний торт! Дарья Петровна — просто чудесница! Готовит превосходно, а как печет!

— Дарья Петровна? — переспросили в один голос Лиза и Вячеслав.

Борис Львович удивился:

— Сеня вам не сказал? Вот шельмец! Он ведь намедни объедался пирожками с вишней…

Лиза улыбнулась:

— Так вот почему я вчера не смогла заставить его поужинать!

— Какой ужин, голубушка, Сеня налопался пирожков на неделю!

— Дарья Петровна — это экономка взамен Натальи? — догадался Вячеслав.

Борис Львович подтвердил:

— Так и есть. Жаль, что она не сможет остаться у Ангелины навсегда. Она работает у Пахомовых, чей дом крайний на улице. Ближайшие полгода они проведут в Израиле, Александру Михайловичу потребовалась срочная операция, которую лучше всего делать именно там. Дарья Петровна на время отсутствия хозяев согласилась помочь. Ей очень нужны деньги — ее дочь после скоропостижной смерти мужа одна воспитывает годовалых близнецов.

— Близнецы, как это замечательно, — проговорила Лиза, и сердце екнуло.

— Таки я старею! — вдруг возвестил Борис Львович. — Пришел пригласить вас на чай, а сам стою тут, болтаю… Идемте же! Ангелина Васильевна заждалась!


Лиза шла к дому Ангелины Васильевны на онемевших ногах. Ощущение — будто она вышла из собственного тела — шла рядом с ним, управляя им как кукольник марионеткой. Вспомнился первый день, с каким трудом она преодолевала это же расстояние, боясь встречи с еще незнакомой тетушкой Виктории. Прошло время, она успела хорошо узнать Ангелину Васильевну, но ничего не изменилось. Лиза все так же не имела представления, чем закончится предстоящая встреча, и боялась ее.

Ангелина Васильевна встретила их с улыбкой и пригласила к столу. Она вела себя так, будто в гости пришла не самозванка, а горячо любимый, дорогой человек. Ангелина Васильевна окружила Лизу такой заботой и вниманием, что ей стало неловко.

— Спасибо, мне достаточно одного кусочка! — краснея, воскликнула Лиза, когда Ангелина Васильевна собственноручно пыталась положить в Лизину тарелку дополнительный кусочек торта.

За чаем разговаривали о погоде, хвалили Дарью Петровну и ругали гастарбайтеров, что работали на строительстве нового дома в их поселке за то, что те устроили свалку чуть ли не по середине проезжей части.

Лиза поняла — Ангелина Васильевна собрала их для серьезного разговора, и начнет она его только после того, как Сенечку уведет няня. Нехорошие предчувствия склизким холодом окутывали сердце. Лиза ерзала на стуле.

Вячеслав нашел под столом Лизину руку, легонько сжал ее, а затем наклонился и произнес:

— Не волнуйся и не дергайся, все будет хорошо!

Наконец Ангелина Васильевна попросила Анну Михайловну поиграть с Сеней в его комнате. Сеня заупрямился и попробовал спрятаться на Лизиных коленях, но его надежды не оправдались. Лиза и Ангелина Васильевна одарили Сеню одинаково строгими взглядами, и ему пришлось подчиниться.

— Лиза, — сказала Ангелина Васильевна, выждав некоторое время после уходя Сени с няней. — Как непривычно называть тебя этим именем…

— Называйте, как вам удобнее, — предложила Лиза.

— Лиза, — повторила более твердо Ангелина Васильевна, — у меня две новости. Как говорят в кино — одна хорошая, а вторая плохая. Однако я не стану спрашивать, с какой новости начинать, и начну с хорошей. Но перед этим, пожалуйста, ответь мне только на один вопрос, он мучает меня все время!

— Конечно, — поспешно отозвалась Лиза. — Что вы хотите знать?

— Ты выросла в детском доме. Причем, твое детство пришлось на конец девяностых, начало двухтысячных. В это время в стране творилось бог знает что! Могу лишь догадываться, какое воспитание могли дать ребенку в детском доме. Так скажи мне, каким непостижимым для меня образом, ты смогла приобрести хорошие манеры и грамотную речь?

Лиза обиделась. Ей пришлось призвать на помощь все свое мужество и здравый смысл, чтобы не встать и не уйти с гордо поднятой головой. Разве детдомовцы — дети инопланетян? Отбросы общества? Что за убогие стереотипы, что детдомовец не может стать образованным и воспитанным человеком?

— Я всегда много читала, — выдавила из себя Лиза. Подавить гнев стоило большого труда. — Очень много. И вы напрасно думаете, что в детских домах растут дети, неспособные учиться и самосовершенствоваться…

— Прости, — спохватилась Ангелина Васильевна. — Прости меня, пожалуйста!

Даже Борис Львович открыл рот — настолько взволнованно, искренне, заискивающе прозвучала эта просьба. Совершенно немыслимые слова в устах Ангелины Васильевны! Ведь даже после снятия с Лизы незаслуженного обвинения в краже, Ангелина Васильевна перед ней не извинилась.

— Не за что, — пробормотала ошарашенная Лиза.

Меж тем Ангелина Васильевна продолжила:

— Итак, вернемся к хорошей новости.