Виктория Вишневская - Чужой (наш) ребёнок

Возможно. Но не уверена.

— Это связано с вашей сестрой?

Я не хотела начинать эту тему, но он сам заставил.

— Вот тебе и ответ, Венера.

От моего имени из его уст по телу проходит электрический разряд. Почему-то именно сейчас он говорил его с каким-то придыханием, тихо, и как-то… Предвкушающе? Даже слишком интимно.

Я застала Шанталь, и она правда была необыкновенной девушкой. Она — первая, кто принял меня и помог приспособиться к жизни в этом доме. И когда её не стало… Это было огромным для нас ударом. Я считала её старшей сестрой, которую у меня отняли. И после того случая мужчину подменили. Он старался прийти в норму, и кажется, у него это получилось.

Но печаль в его глазах не угасла. Он всегда был таким: с виду сильным, но душа у него надломлена. Единственного человека, которым он дорожил, не стало за несколько секунд. И виноватым он считал именно себя. Что не смог защитить и уберечь. И по сей день он винил себя в случившемся. Хотя это была не его вина, а врагов, которые были настроены против него и Роджера Гранта, с которым связалась Шанталь.

Если бы не тот человек… Сейчас бы она сидела здесь и смеялась над Барнеби. Потому что всегда так делала. Была жизнерадостной, солнечной. Смотря на неё, хотелось стать такой же. Потому что она заряжала позитивом и передавала свои эмоции другим.

И я понимала, почему он забрал Эрику. Цвет глаз. Он был таким же. Это — единственное отличие между Шанталь и Барнеби. Родившись близнецами, отличались только этим. Поэтому, увидев малышку, он наверняка вспомнил о прошлом. Сам того не понимая, пошёл на поводу у своих воспоминаний. И взял её к себе.

Но это были всего лишь догадки, которые мужчина наверняка подтвердит.

— Ты опечалена, — выносит вердикт мужчина, и я отвлекаюсь от своих мыслей, поднимая взгляд на Болдуина. Он задумчиво смотрит на меня, пережёвывая салат. Барнеби делал вид, что был сильным. Но я знала — сейчас он разваливался на мелкие части, больше не сумев собраться воедино. Так было всегда. Слова о его сестре вскрывали старую, всё ещё кровоточащую рану.

Прошло столько лет… Но она была ещё свежа.

— Ничего, — отвожу взгляд, не желая продолжать эту тему и не сразу понимаю, что вижу.

Из рук Эрики что-то полетело вперёд. Проследила траекторию, будто в замедленной съёмке, наблюдая как салат, который она зачерпнула своей маленькой ладошкой, приземляется на руку Барнеби.

В этот момент в комнате воздух мгновенно накаляется. Ребёнок, будто поняв, что натворила, замерла. Словно осмысленно смотрела на мужчину, ожидая его действий. Как и я. Потому что слишком хорошо знала его.

А вот он удивлённо рассматривал, как горошек падает с маленькой кучки, скатываясь по белому столу.

Несколько секунд и Эрика начинается заливисто смеяться, видя в этом что-то смешное. И так ярко и громко, что я не выдерживаю. Поднимаю взгляд на обескураженное лицо Болдуина и посмеиваюсь, закрывая рот ладонью.

— Босс, у вас такое смешное лицо! — не выдерживаю, смеясь над ним. Понимала, что делать этого нельзя, но… Всё настроение малышки передалось и мне. Я давно не испытывала ничего такого. Давно не было так смешно, как сейчас. Хотя… Вроде бы не произошло ничего такого? Но эта девочка, как и Шанталь… Обе заставляли заразиться их настроением.

Успокоившись, подала мужчине салфетку, чтобы он вытер ею руку, и спрыгнула со стула.

— Мы спать, — оповещаю его, собираясь ретироваться. Лучше сейчас. Может, я усну к тому времени, когда он придёт, и мне не придётся снова неловко ощущать себя. Уснуть заранее, чтобы перетерпеть этот день. Вдыхать аромат мужчины и лежать на его кровати.

Всё! Главное не думать об этом, потому что точно не усну…

Поэтому, подхватив малышку покрепче, пошла к комнату Барнеби, надеясь, что совсем скоро наступит утро…

Разлепляю глаза и не сразу понимаю, где нахожусь. Лёгкий аромат цедры ударяет в нос, и я сразу же будто трезвею. Кровать босса.

Точно, маленькое шаловливое наказание. Спонтанное и неожиданное. Почему он придумал именно его, не знала, и если честно, не хотела. Потому что догадывалась…

Но признавать этого не хотела.

Полностью открыв глаза, взглянула перед собой. Пусто. Ребёнка нет.

Подскакиваю на месте, пытаясь осознать случившееся. Неужели похитили?

Комок волнения сразу же подкатывает к горлу, и я чуть ли не собираюсь уже бежать к Барнеби, крича, что малышку украли.

Но в следующие секунды вижу, как мужчина заходит в комнату с Эрикой на руках, которая грызла какую-то игрушку.

— Наконец-то, — недовольно произносит, идя в мою сторону.

А я зависла. Потому что впервые видела босса таким… Домашним? Треники, свободная футболка и белые тапочки. А на руках ребёнок. Сейчас он выглядел, как примерный семьянин…

Но, увы. Эта была лишь иллюзия, которая скоро пропадёт.

Как только малышка уйдёт из нашего дома…

От этой мысли сердце в груди замирает.

Один день.

Столько мне потребовалось времени, чтобы проникнуться к этому гиперактивному солнышку симпатией. И отпускать ее будет слишком больно.

Но я знала изначально — малышку когда-нибудь заберут.

Наш мир не создан для детей. Наши жизни могли кончиться в любой момент. Когда ненормальному взбредёт в голову устроить войну между группировками…

Миг, и всё.

И каждый об этом знал.

Но она — нет. Поэтому рисковать жизнью маленького человечка мы не могли.

— Почему не разбудили? — потирая глаза, спрашиваю, привставая. Я вообще была удивлена, что Барнеби не поднял меня с раннего утра. Думала, он сделает так в первую очередь, как проснётся. Ему же наверняка нет никакого дела до малышки.

А сейчас… Он так заботливо держал её на руках, что мне стало грустно.

Да, моя влюблённость снова играла против меня. Потому что невольно представила, что это мог быть наш… Нет! Об этом нельзя думать!

Вскакиваю с кровати и тянусь своими ладонями к девочке, намереваясь забрать её из рук мужчины, но мне не удаётся. Потому что Болдуин делает шаг назад, не разрешая сделать задуманное.

— Э, нет, — качает головой, озадачивая меня. — Сначала умойся, чумазая.

На последних словах уголки его губ летят вверх, и я не совсем понимаю, о чём он говорит.

А потом до меня доходит… Я ведь легла спать с косметикой на лице. Представляю, что сейчас видит мужчина: подводку для глаз, неряшливо размазанную по лицу.

Сразу становится неловко, и я несусь на выход из комнаты, желая провалиться сквозь землю.

А за спиной слышу насмешку, от которой становится не по себе.

Умеет же мужчина, заставить почувствовать себя неловко в любой ситуации…

Но на самом деле оно того стоило. Да, стоило того, чтобы увидеть босса криминальной группировки в домашних одеяниях и с ребёнком на руках. Только вот это было не так радужно, как я думала.

Потому что, увидев его в таком амплуа… Он понравился мне ещё больше.

Щёки загорелись с большей силой, и я, не раздумывая, оказавшись в ванной своей комнаты, встала под холодные струи воды, пытаясь охладить свои мысли. И чувства. Которые так некстати оживились, распространяясь по всему телу.

Только вот они не знают, что всё это — мимолётно. Через несколько дней всего этого уже не будет.

Потому что малышка уедет в новый дом, а мы с Барнеби снова отдалимся, становясь, как и всегда: босс и подчинённая…

Усмехаюсь, когда Венера, как ужаленная, выбегает из комнаты. Я видел её насквозь. Все эти эмоции, отведенные взгляды. Да, ей было неловко находиться радом со мной.

И тогда в центре она соврала, изменяясь в настроении, когда увидела, что я улыбаюсь незнакомым девушкам.

Это чувство я не спутаю ни с чем в жизни — ревность.

Потому что сам испытывал его, когда сестра уходила от меня к своему возлюбленному, из-за которого сейчас и купалась в солнечных лучах на том свете.

По крайней мере, я надеялся, что всё было именно так.

Как только за медсестрой закрылась дверь, я взглянул на ребёнка, который упорно грыз погремушку. Да-а, навозился же я с тобой, девчонка.

И зачем только ждал, когда Венера проснётся? Дурак?

Нужно было сразу разбудить её и вручить в руки ребёнка. После бессонной ночи это было самое то.

Но нет, сжалился.

Знал, что врач моей семьи не спала всю ночь, крутясь на второй половине кровати. Точнее, на её краю. Эти действия окончательно подтолкнули меня к той мысли, в которой я сомневался.

Маленькая Венера неровно дышит ко мне. Самонадеянно? Ничуть. Потому что это было видно во всём. В её поведении. В её переменчивом характере. Эмоциях, контролировать которые она не могла.

И это забавляло.

Потому что я знал, она понимала: между нами ничего не будет.

Я не привяжусь больше ни к кому в жизни. Потому что после утраты близкого человека ты ломаешься. Я сломался не один раз. И последний был добивающий.

Я восстановился, но рубцы и трещины остались на мне навсегда. Я как та ваза, неаккуратно восстановленная клеем. Вроде целая, но… На мне много отметин того, что случилось со мной в прошлом.

Не хотел давать ей намёков на ответные чувства. Но почему-то сделал это.

Сжалился, позволяя подольше поспать. Потому что уснула она буквально несколько часов назад, когда солнечные лучи коснулись её лица. До этого она ворочалась, как червь в земле, не желая успокаиваться. А я уже не спал, наблюдая за этой картиной из-под полуопущенных ресниц.

И только одна маленькая преграда в виде мелкой не давала мне хорошенько стукнуть врача. Чтобы перестала так заморачиваться. Пора сказать своим чувствам «нет». Которых быть не должно.