Александра Салиева - Чёрная орхидея

– А ты – опасная женщина, цветочек, – с фальшивой тоской протягивает англичанин.

– Вряд ли опаснее того, кто предварительно собирает файлы на тех, с кем спит время от времени, – «возвращаю любезность».

Маркус едва заметно ухмыляется, но никак не комментирует мои слова, концентрируя внимание на длинных продуктовых рядах.

– Интересно, сколько всего детей в том доме? – размышляю вслух, как только мы оказываемся около внушительной витрины-холодильника.

Могу поклясться, кое-кто рядом знает точный ответ.

– Пятьдесят семь, – оправдывает мои ожидания Грин.

Вот только дальше всё идёт совсем не так, как я на то рассчитываю. Чужая ладонь, удерживающая мою, сжимается крепче, а после мужчина отпускает меня. Вновь прикрывает глаза, пошатнувшись. Но на этот раз приступ слабости длится дольше предыдущего. Медиамагнату приходится опереться обеими руками о край витрины, чтобы устоять на ногах.

– Ты в порядке? – задаю самый тупой вопрос из всех возможных.

Ответа я не получаю.

– Маркус, – касаюсь его плеча осторожно.

Память услужливо подсовывает тот момент, когда мужчина рухнул к моим ногам, там, на ипподроме, а нехорошее предчувствие никак не отпускает.

– Маркус, ты в порядке? – повторяю, не скрывая нервозности в голосе.

Вот что бывает, когда настолько самоуверенный и упрямый!

Не стоило ему покидать больничную палату медицинского центра раньше времени.

– Спроси меня ещё раз, и я решу, что ты правда обо мне беспокоишься, – глухо отзывается Грин, наконец, открывая глаза.

Ультрамариновый взор слегка затуманен, но смотрит на меня с насмешкой.

Вот же… Вредный!

– Я, может, и лживая дрянь, но не настолько бесчувственная, – отмечаю укоризненно, перемещая руку с мужского плеча к локтю. – Тем более, что тот яд в кофе предназначался мне, а не тебе. Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой, – продолжаю в напускном недовольстве. – Так что это не беспокойство, а всего лишь приступ моего эгоизма… Маркус, нам стоит вернуться в поместье. Съездить к детям можно и в другой раз, – заканчиваю хмуро.

И зачем я его уговариваю вообще?

Тем более что всё это совершенно бесполезно.

– Я в порядке, – отмахивается брюнет.

На его лице всего за одно мгновение и следа от былой слабости не остаётся. Только каменная маска полнейшей беспристрастности.

– Ладно, – сдаюсь, за неимением большего.

Временно… До тех пор, пока коробка с холодной сладостью для детей не оказывается внутри машины. А вот потом…

– За руль ты не сядешь. Я поведу, – проговариваю решительно, отбирая у мужчины брелок с ключом от автомобиля.

Судя по тому, что последнее удаётся с лёгкостью, подобного Маркус точно не ожидал. Вот и искреннее изумление в ультрамариновом взоре подтверждает оное.

– Ты что, приказываешь мне? – мрачно интересуется Грин, по всей видимости, совершенно не разделяя моего мнения, и с шумом захлопывает багажник

К моему облегчению, располагаться на водительском месте он не спешит. Просто стоит и сканирует пристальным взглядом, скрестив руки на груди.

– Нет, – цепляю самую невинную улыбочку, на которую только способна, и самым наглым образом подталкиваю его к дверце с пассажирской стороны.

В конце, концов, сам же сказал: я маленькая лживая дрянь. Так что мне по статусу положено постоянно врать…

Три главных зала выставочной галереи полны гостей. От обилия бесстыдно роскошных драгоценностей и блёсток, украшающих вечерние дамские наряды, на фоне строгих смокингов их спутников, у меня начинает рябить в глазах. Собственное платье в пол нежно-молочного оттенка с классическим вырезом лодочкой так и вовсе кажется неуместно скромным. Сбиваюсь со счёта, сколько уже раз я поправляю выбивающиеся из французской косы пряди, то и дело задевая тяжёлые серьги с синими сапфирами, чувствуя себя посреди всего этого совершенно лишней. Третий выпитый мною бокал шампанского тоже мало помогает унять излишнюю нервозность. Спокойствия не добавляет и то, что завтра мне предстоит терпеть нечто подобное в гораздо более широком кругу публики, да ещё и будучи в центре внимания… Сегодня пятница – проходит двое суток с тех пор, как я отбираю у Маркуса ключи от его машины, а после направляюсь в поместье, где буквально заставляю своего вроде-как-жениха соблюдать постельный режим. Благо, высокая температура и усиливающаяся слабость организма англичанина после переливания крови, позволяют сделать это без лишних хлопот. Большую часть из обозначенного времени мужчина просто спит. А вот я, с помощью Рэнне и Элеоноры, мучаюсь приготовлениями к будущему торжеству в честь обручения, изредка задаваясь вопросом, на кой чёрт я вообще подписалась на нечто подобное.

Явно можно было подобрать варианты и попроще…

– Самая годная из всех. Искренняя, – вырывает из пелены воспоминаний о прошедших днях тихий голос того, ради кого здесь все собрались.

Он останавливается сбоку, пока я делаю вид, что внимательно разглядываю огромное портретное полотно в чёрно-белой вариации с изображением двух влюблённых… Аарон Грин и Эбигейл Олдридж. О фотографии и говорит Райан.

– Красиво, – комментирую то, что находится перед глазами.

Парень и девушка лежат на песке, глядя глаза в глаза. Очень близко, но вместе с тем не касаясь друг друга. На губах обоих запечатлена нежная полуулыбка. Плещущиеся волны позади них только добавляют образу романтического налёта.

– Я сделал её в прошлом году, в Ницце.

В его тоне довольно отчётливо проскальзывает сожаление. Не уверена, в чём истинная причина, но факт остаётся фактом – среднего брата из последнего поколения Гринов на выставке нет. Как и его подруги. Её так и не нашли, к слову. Ни Закери, ни полиция, ни даже те, кто помог мне добраться до аукциона в Риме.

– Даже не представляешь, как я рад, что вы пришли, – меняет тему разговора собеседник, скользнув взглядом по небольшой группе мужчин неподалёку, среди которых находится Маркус.

Тот сухо кивает родственнику и демонстративно отворачивается в явном пренебрежении, не считая нужным уделять хотя бы на каплю больше своего внимания.

– Честно говоря, думал, не придёте, – продолжает былую тему всё с тем же сожалением Райан. – Особенно в свете последних событий, – болезненно морщится.

И вот кто скажет, почему у меня сердце так противно щемит?

– Вряд ли Маркус мог бы пропустить столь значимый для тебя день, даже если бы случился настоящий апокалипсис, так что одно маленькое отравление – тем более не повод пропускать такое событие, – улыбаюсь в ответ как можно теплее. – Иногда он, конечно, ещё та заносчивая задница, но и ты, и твой брат на самом деле для него очень много значите, что бы он ни делал или ни говорил вслух по этому поводу.

В синих глазах собеседника мелькает благодарность, разбавленная… насмешкой.

– Ваша свадьба: признаться, новость была неожиданной. Пока мы с Аароном не увидели тебя той ночью в поместье, вообще не знали даже, что у Маркуса есть какие-то постоянные отношения. Но я рад. Честно. Я немного понаблюдал за вами, когда вы только пришли. Рядом с тобой брат кажется… спокойным, не таким мрачным и хмурым, как обычно. По-настоящему счастливым, даже, – произносит задумчиво Грин-младший, останавливая проходящего рядом официанта с подносом. – Ты же не передумаешь выходить за него замуж? А то ты слишком хороша для нашей семьи, чтобы быть реальностью, – вздыхает с фальшивым прискорбием, забирая бокал из моих рук.

Пустую стеклянную посудину он меняет на новую порцию с искристым напитком.

– Вряд ли я настолько хороша, как ты думаешь, – отрицательно качаю головой, принимая от Райана подношение.

С чего он вообще это взял?!

Как бы ни хотелось поинтересоваться, возможности не остаётся. Англичанина отвлекает подошедшая девушка. Она виновато улыбается мне вместо приветствия и что-то тихонько шепчет ему на ухо, а после удаляется.

– Нужно кое-что уладить, – откланивается следом за ней и Райан. – Если станет совсем скучно, то могу раздобыть что-нибудь покрепче. Уж прости, но других развлечений на сегодняшний вечер не будет, – отшучивается, прежде чем оставить меня в относительном одиночестве.

Медиамагнат, всё это время продолжающий изображать заинтересованность в общении с окружающими его мужчинами, провожает младшего брата пристальным придирчивым взором. И только потом концентрирует внимание на моей персоне. Уголок его губ едва заметно дёргается в мрачной ухмылке. А на мой новенький телефон, купленный этим утром, приходит сообщение.

Marcus Green: «Снова много болтаешь. И снова нарушаешь границы дозволенного».

Я задерживаю взгляд на экране всего на секунду, прежде чем вновь посмотреть на адресанта послания. Сохраняю на лице маску полнейшей беспристрастности, хотя даже с расстояния в десяток шагов прекрасно заметно, как ультрамариновый взор темнеет и тяжелеет. И раздумываю над дальнейшим недолго.

Zoe Rivers: «И?».

Как только сообщение доставлено и прочитано, ухмылка Маркуса преображается в многообещающую холодную улыбку. Он печатает ответ, самым удивительным образом даже не глядя на экран своего гаджета. Только на меня.

Marcus Green: «Будет больно».

Вот теперь притворяться, будто бы меня нисколько не задевает происходящее, становится действительно трудно. Слишком уж ярко рисует моё воображение возможные варианты дальнейшего развития событий. Правда, прихожу в себя я очень быстро. Сразу, как только…

– Для купленной на аукционе рабыни ты ведёшь себя довольно смело, – доносится совсем близко безразличным женским голосом.

Миниатюрная шатенка в чёрном платье на тонких бретелях, так же, как и я совсем недавно, делает вид, словно занята разглядыванием портретного полотна поблизости. Совсем не смотрит в мою сторону, хотя, могу поклясться, – давно успела прочитать каждое из недавних сообщений.

– Не потому, что я забыла, кем являюсь, где нахожусь и по какой причине, – отзываюсь с беззаботной улыбкой. – Я делаю это только потому, что ему это нравится, – разворачиваясь к Маркусу спиной, а к ней – лицом.