Александра Салиева - Чёрная орхидея

Аппарат связи всё ещё не умолкает, но я по-прежнему не обращаю на него внимания. Концентрируюсь только на каждом жесте Эбби, достающей… пузырёк с таблетками и небольшой конверт. Если только она не собирается заставить меня подавиться этим, никакой другой угрозы от девушки точно нет.

– Ты обещала отдать мне флешку, – припоминаю цель нашего пребывания здесь.

– Да, конечно, – кивает наследница нефтяного состояния, вылезая из машины. – Но ты ведь сдержишь своё слово? Ни Маркус, ни его братья не пострадают, если ты воспользуешься тем, что находится на ней, – уточняет с лёгким прищуром.

Она открывает пузырёк и запихивает в рот горсть круглых белых таблеток, тут же проглатывая, ничем не запивая. Психотропные, если верить надписи на этикетке. И очень сильные.

– Сдержу, да, – говорю то, что она желает слышать.

Упаковку брюнетка оставляет на крыше седана. И только после этого приближается ко мне, поддевая пальцами тонкую серебряную цепочку на своей шее – вытаскивая ювелирное изделие из-под футболки. На конце украшения нанизана флешка.

Я в ауте…

Какого чёрта мы тогда тащились сюда?!

И что более интересно…

– Откуда эта флешка вообще взялась? И почему ты отдаёшь её мне? – продолжаю мысль уже вслух. – Ты меня совсем не знаешь.

Конечно, ещё остаётся возможность того, что на цифровом накопителе ни черта нет, и находящаяся рядом просто-напросто продолжает морочить мне голову, ведя одной только ей известную игру, как какая-нибудь психованная маньячка. Учитывая препарат, который она принимает, от неё ещё и не то ожидать можно.

– Анна дала мне флешку, – беззаботно отзывается Эбби, пожимая плечами. – Наверное, отдала бы кому-нибудь ещё, да только возможности не было, – сжимает белый конверт, который вытащила из бардачка вместе с таблетками, и протягивает мне. – И я отдаю её тебе не просто так. Я знаю, кто ты… – улыбается настолько искренне и понимающе, что у меня сердце отказывается биться.

Откуда ей-то знать?!

Задать новый вопрос я не успеваю. Меня отвлекает красная лазерная точка, появившаяся на пластиковом корпусе флешки, по-прежнему висящей на шее наследницы нефтяного состояния. Но на этот раз моя реакция меня подводит.

Снайпер быстрее.

Тишину переулка разрушает одиночный выстрел. Ещё до того момента, как я успеваю оттолкнуть девушку и вместе с ней грохнуться на асфальт, чтобы сторонний обзор на нас закрыло машиной.

Опоздала…

На белой футболке Эбби расплывается багровое пятно.

– Не стоило тебе сюда приходить, – бормочу виновато.

С какой бы силой я ни нажимала на рану обеими ладонями в жалкой попытке остановить кровь, она с каждой новой секундой сочится всё сильнее и сильнее.

Твою ж… мать!

– Ничего, Эбби, – улыбаюсь ей как можно ласковее, будто бы я сейчас не тону в приступе панической атаки. – Потерпи немного. Всё будет хорошо, – повторяю снова и снова одно и то же, вытаскивая из сумки сначала огнестрельное, а затем и телефон.

Поскольку гаджет до сих пор вибрирует, приходится сначала сбросить вызов. И уже потом набрать другой номер.

– Я в переулке. Где-то здесь снайпер. Олдридж ранена. Пришли людей, – проговариваю и отключаюсь, не считая необходимым дождаться ответа.

Может быть, мой куратор, а также служащие вместе с ней, и свернули операцию, завязанную на медиамагнате, но она не оставит меня в беде – знаю точно.

– Я… нашла её… у Маркуса… – хрипло шепчет Эбби, комкая конверт.

На губах брюнетки застывает кривая полуулыбка, когда глаза становятся стеклянными. А я ещё целую минуту неотрывно смотрю в них, пытаясь найти в себе хоть что-нибудь, что могло бы подтвердить тот факт, что я ещё отличаюсь от мёртвой девушки. И лишь потом нахожу в себе силы вытащить содержимое конверта. В нём – всего одна фотография.

Я и Анна.

Звон сирен отражается в подсознании монотонным эхом. Оно перекрывает все витающие в разуме мысли. За исключением одной-единственной:

«Все эти девушки – лишь часть теневого бизнеса», – чужие слова в моей голове отзываются в сердце щемящей тоской, пока я растерянно пялюсь на изображение старшей сестры, испачканное багровыми пятнами.

Да, мои руки до сих пор в крови. И я до сих пор сижу на стылом асфальте, опираясь спиной на холодное железо серебристого автомобиля. Переулок оцеплен, на месте преступления работают эксперты, а мёртвое тело дочери нефтяного магната накрыто брезентом. Но меня никто не трогает. По крайней мере, сейчас.

– Эбби! Эбби! – в определённый момент доносится с конца переулка полный отчаяния голос Аарона. – Пустите меня! Я должен её увидеть! Эбби!

Его не пропускают за установленное ограждение. Двое полицейских удерживают англичанина силой, что-то негромко объясняя в явном намерении успокоить. Я не смотрю в их сторону, но даже отсюда могу различить всё то бесконечное количество боли, которое переполняет среднего из братьев Грин.

– Эбби! Ааааааа… Да отпустите же вы меня! Эбби! – кричит он снова и снова, ругается и проклинает всех, кто только существует в этом мире.

В конечном итоге сломленного горем человека банально уволакивают в неизвестном мне направлении, в то время как я продолжаю с упорным мазохизмом рассматривать беспечно счастливую улыбку Анны, обнимающей меня за шею.

Фотография сделана чуть больше трёх лет назад. Я тоже улыбаюсь на этом снимке. Настолько искренне и радостно, насколько не смогу уже никогда, наверное. Слишком много происходит с тех пор… всего.

Та, кто вернула этот кусочек моей прошлой жизни, взяла её у Маркуса. А значит – он с самого начала прекрасно знал, кто я такая и зачем явилась. То-то не удивился даже, когда я созналась. Хотя, нет. Удивился. Теперь, если прокрутить в памяти тот наш разговор, я точно это осознаю. И удивился он тому, что я призналась.

– Что это? – вынуждает сосредоточиться на реальности голос куратора.

Женщина так же, как и я, сосредоточена на окроплённом красными пятнами изображении моей названной старшей сестры. По беспристрастному выражению лица и не понять, как она к этому относится. Как и ко всему тому, что тут случилось.

– Когда-то эта фотография хранилась у Анны. Эбби отдала её мне. Сказала, что взяла у Маркуса, – не считаю нужным скрывать.

И уже заранее предвкушаю ответную реакцию…

Вот только она совсем не та, которую я ожидаю.

– Я не о фотографии, – поправляет шатенка.

Хотя по-прежнему смотрит только на неё.

– Флешка, – обозначаю очевидное, сжимая тонкую цепочку с осколками пластика в другой своей руке крепче. – Её тоже отдала Эбби. Перед смертью. Во вторник она помогала мне готовиться к торжеству в честь обручения. Там список гостей, поставщиков и всякая хренотень, которую надо было учесть, – вру без зазрения совести с такой лёгкостью, что и сама себе верю.

Повсюду валяются лепестки чёрных орхидей, которые я выронила, когда заметила снайпера. «Glock 45», который мне так и не пригодился, тоже лежит поблизости, на асфальте, как и моя открытая сумочка. А больше и нет ничего, на что куратор может обратить внимание, так что вычислить суть уточнения не составляет особого труда.

– Ещё Эбби сказала: все купленные на аукционе девушки – часть теневого бизнеса Грина. Не развлечение. А бывший управляющий «AlsoppLine» говорил о том, что верфь, владельцем которой с некоторых пор я являюсь, должна была перейти в собственность мнимой наследницы покойного владельца ещё три месяца назад. Отсюда следует, что либо Маркус не только понял, кто я, когда увидел воочию, но вообще заранее знал о моём будущем присутствии на аукционе, а также подготовился к тому, что будет происходить после, либо есть что-то ещё, – меняю тему, отвлекая нас обеих от былого. – Думаю, стоит это выяснить. В конце концов, вряд ли тот, кто нажил миллиардное состояние практически с нуля, настолько впечатлился выцветшей фотографией первокурсницы военной академии, что заочно решил жениться, – заканчиваю решительно и поднимаюсь на ноги.

Ключ к «Mercedes-Benz» находится в замке зажигания, поэтому мне не требуется каких-то особых усилий, дабы устроиться за рулём. Разве что перед этим приходится поднять огнестрельное и сумку, оставив их на пассажирском сидении.

– Что ты делаешь? – устало вздыхает куратор, как только я завожу двигатель.

– Эбигейл Олдридж машина уже не нужна, а мне пригодится, – обозначаю как есть, не считая нужным оправдываться каким-либо ещё образом. – Надо поговорить с бывшим управляющим «AlsoppLine» снова и выяснить подробности. Пока не умер кто-нибудь ещё.

То, что автомобиль по идее должен быть конфискован как улика по делу об убийстве его владелицы и мне не следует к нему вообще прикасаться даже, – я самым наглым образом игнорирую. Вряд ли соблюдение всех процедур реально поможет найти того, кто причастен к её смерти. Стрелка ведь так и не нашли по горячему следу. Больше чем уверена – и не найдут уже теперь.

– Где ты была, когда я тебе говорила, что мы больше не при делах? – обречённо закатывает глаза шатенка. – Ты не детектив, Станислава. Всего лишь актив в операции, которая прекращена ещё час назад.

– Вот именно, – соглашаюсь с ней покорно, переключая рычаг управления в необходимое для движения положение, – поэтому ты всегда можешь сослаться на то, что я вышла из-под контроля. А ещё можешь выслать мне один полезный адрес, – дополняю многозначительно с усмешкой.

Судя по хмурости на лице собеседницы, моя идея ей явно не по душе.

Но…

– Адвокаты Маркуса Грина в пух и прах разнесли ближайшее полицейское отделение, так что проводить допрос и дальше не получится. Скоро его отпустят, так что советую учитывать это, – вынужденно сдаётся куратор. – Придётся мне, и правда, писать отчёт подлиннее, – ворчит себе под нос и отступает на шаг назад, тем самым давая негласное разрешение «заниматься самоуправством» и дальше.

А мне два раза повторять не надо. Тем более что теперь я окончательно убеждаюсь в том, что «что-то скрывает» здесь не только медиамагнат.