– Отнеситесь к этому, как к занимательному приключению, – улыбнувшись, предложил разбойник и, поднявшись с места, подлил гостье вина и протянул свой бокал. Хрусталь, соприкоснувшись, издал приятный звон, и они выпили. – Я так рад нашей встрече, сеньора. Приятно находиться в обществе столь прекрасной женщины, – продолжал плести сеть обольститель. – Не каждый пират может похвастаться, что ужинал в обществе графини, – пристально вглядываясь в глаза Долорес, проговорил Корбо. – И не каждая графиня может похвастаться, что побывала в каюте капитана пиратского корабля, – добавил он бархатным голосом.

Женщина заинтересовано посмотрела на разбойника, и в её глазах появился дьявольский огонёк. Корбо направился к своему месту, взял со стола плод манго и заметил, каким изучающим взглядом аристократка смеривает его фигуру. Откровенно демонстрируя себя, капитан разрезал плод и, вернувшись к графине, подал половину:

– Попробуйте, – обжигая взглядом даму, предложил Корбо и, вернувшись к стулу, облокотился о его спинку, позволяя, женщине оценить свою стать. Пират откусил фрукт. – Правда, восхитительный вкус? – улыбнувшись, поинтересовался капитан.

– Да, очень вкусно, – согласилась Долорес.

– Вот видите, а с виду он кажется неприятным. Как я вам, – многозначительно вздохнул Корбо.

      Заметив похотливо разгорающиеся глаза женщины, Тэо более уверено подошёл к сеньоре. Пират медленно провёл ладонью по её щеке:

– Честно скажу, я не прощу себе, если не поцелую такую очаровательную женщину.

Графиня ничего не ответила, но капитан заметил, как взволновано, всколыхнулась её грудь, и уверенно захватил губы аристократки. Графиня практически не сопротивлялась, а когда начала отвечать мужчине, Корбо неожиданно остановился и посмотрел ей в глаза.

– Как вы смеете… – тихо простонала Долорес, и было непонятно: сеньора недовольна тем, что он поцеловал её, или тем, что остановился.

– Простите за мою несдержанность, – не выпуская женщину из объятий, продолжая игру, прошептал капитан. – Я три месяца не видел женщины, – бессовестно приврал он. – И мне трудно сдерживать огонь, бушующий внутри меня.

– Три месяца? – взволновано переспросила Долорес. – Только не сожгите меня дотла, – выдохнула графиня и, прикрыв глаза, потянулась к губам мужчины.

«Всё оказалось ещё проще чем я ожидал», – мысленно усмехаясь, подумал пират, увлекая женщину к кровати.

Глава 7.

Солнце давно успело подняться над горизонтом, но в кают-компании стоял полумрак. Плотные витражные стёкла плохо пропускали свет, и Эстель, свернувшись комочком, пристроилась на диване, разглядывая разноцветные блики, проникающие из окна. Печальные мысли отражались на лице девушки, и она время от времени тяжело вздыхала. Ещё вчера сеньорите казалось: она самый счастливый человек на земле. Они с отцом возвращались в далёкую Испанию, где её ждал любимый, и совсем скоро должна была состояться свадьба. А теперь она пленницей плывёт на пиратском корабле неизвестно куда, и никто не знает, какая судьба её ожидает.

Капитан «Сан Филипе», ожидая, когда его корабль нагонит флотилия адмирала дель Альканиса, особо не торопился. Благополучно миновав пиратские острова Антильского моря, галеон вышел в Атлантический океан, и откуда взялись пираты в это безветренное утро, никто не понимал. Услышав выстрел, Эстель проснулась, разволновалась и с помощью Лусии быстро оделась. Затем в каюту, где госпожа жила со служанкой, ворвался отец и велел им сидеть тихо. Страх завладел сердцем сеньориты, и что творилось снаружи, она не знала. Барон привёл сюда же и госпожу Долорес дель Кастильо с её прислугой и закрыл дверь. Оказавшись во мраке, женщины забились в угол и от страха всхлипывали. Звериный рёв нескольких десятков мужских глоток разнёсся над кораблём, галеон содрогнулся от топота ног, и эта дрожь предалась и испанкам. Дамы слышали шум и крики, доносящиеся с палубы, лязг металла о метал, проклятия и брань.

Затем прямо у двери завязалась схватка, какой-то человек ругался на французском, Эстель немного понимала язык и напряжённо прислушивалась. Душа девушки металась от тревоги за отца и она, прижав руки к груди, отчаянно возносила молитвы господу. Бедняжке страшно хотелось зареветь, но гордая аристократка взяла себя в руки и с осуждением посмотрела на сгрудившихся в кучу и жалобно скулящих служанок. Вскоре человек воскликнул: «Заберите его!» Через мгновение дверь распахнулась, и силуэт мужчины закрыл плечами дверной проём. Рассмотреть лицо человека не представлялось возможным, а он постоял немного и, разочаровано махнув рукой, вышел, сообщив разбойникам о своей находке. Позже в каюту влетели разящие потом и кровью разбойники и поволокли женщин на палубу. Долорес возмущалась и царапалась, прислуга причитала и выла, а Эстель, понимая, что они проиграли, вышла молча с высоко поднятой головой.

Сеньорита дель Маркос помнила испанскую поговорку: «Гордый, как Родриго, идущий на эшафот». Поговорка родилась от воспоминаний о Родриго Кальдероне. Сеньор шёл на смерть полный презрения к предстоящей казни, сохраняя дворянское достоинство и самообладание вплоть до страшного финала. Таким и остался он в памяти граждан, сделавшись примером для подражания. Отец любил повторять о чести испанского дворянина: «У испанцев нет ничего дороже чести», и Эстель считала ниже своего достоинства показывать бандитам свой страх. Хотя от охватившего её ужаса девушка на самом деле еле держалась на ногах.

Испанцы в течение веков жили в атмосфере героизма. Конкистадоры обеспечили Испании огромную империю за морями, её солдаты маршировали по всей Европе: от Сицилии до Фландрии, от Португалии до Германии, а флот разгромил турок в сражении при Лепанто. Разве не честь принадлежать к такой нации? Разве подобные победы не должны породить гордость у потомков отважных завоевателей? Ещё большей честью для испанца являлось победить самого себя и стать хозяином своей судьбы независимо от того, благосклонна она к тебе или наоборот.

Эстель считала себя дочерью своего народа, а потому не унижалась мольбами, как служанки, и не позорилась нелепыми угрозами, как Долорес. «Они не увидят моих слёз и страха», – сказала себе гордая испанка, готовая стойко принять превратности судьбы. Но оказавшись на палубе, бедняжка невольно опустила голову. Ей было невыносимо больно смотреть на картину поражения, и, побоявшись, что всё же не выдержит и расплачется, сеньорита упрямо уставилась в пол и только хмурилась, отгоняя мысли, порождающие в ней неукротимое желание разреветься на всю палубу. Пираты веселились, обменивались язвительными шутками, а главарь флибустьеров, потешаясь над побеждёнными, самодовольно решал их судьбу. Этот человек приводил Эстель в негодование и трепет одновременно. Когда капитан прохаживался мимо пленниц, через пелену тумана она видела чёрный крепкий силуэт с высокомерно поднятой головой, и девушка кожей ощущала, насколько пират упивается своей властью, и отчетливо понимала, насколько она беззащитна, и это приводило испанку в уныние.

Обняв отца на прощание, Эстель почувствовала неимоверную тоску, а по дрожащим рукам старика поняла, как он нещадно проклинает себя за то, что не может защитить дочь. В этот момент бедняжка не выдержала, и слёзы полились из глаз ручьём, но девушку вырвали из рук старика, и сеньорита, сделав усилие, утёрла слёзы.

Пристроившись в каюте на диване, Эстель с ужасом слушала разговоры женщин, обсуждающих печальную участь пленниц на пиратском корабле. Несчастное сердце сеньориты замирало от страха, и грустные мысли возвращали её к Альваро. Где её прекрасный рыцарь? Увидит ли она его ещё? Или ей предстоит сгинуть в гареме османского богача?

Ближе к вечеру зашёл довольно приятный молодой человек и пригласил Долорес в каюту капитана. Графиня гордо фыркнула и заявила, что не намерена выполнять приказы разбойника. Но парень был настойчив и, желая неукоснительно выполнить поручение капитана, практически выволок упрямицу из каюты. Графиня упиралась, кричала и царапалась, а женщины в обречённой растерянности смотрели на сеньору, понимая: если уж госпожу потащили к капитану, значит, и за ними скоро придут.

Позже принесли ужин: тушёные овощи и жареную курицу. Эстель догадалась: похоже, их кормят едой, позаимствованной с испанского галеона. К столу так же подали кувшин вина и фрукты. Эстель совершенно не хотелось есть, а вина она не пила, но девушку мучила жажда. Попросить пирата принести воды она не решилась, поэтому решила поесть фруктов. Остальные пленницы, рассудив, что своей голодовкой они положение не исправят, с удовольствием поели и выпили всё вино. Несколько захмелев, испанки уже не считали своё положение уж слишком печальным.

После ужина служанок увели, и Эстель осталась одна. С содроганием ожидая своей участи, она ощущала себя маленьким, загнанным в угол зверьком. Забравшись на диван, девушка свернулась в комочек и, напрягаясь от каждого звука, доносившегося из-за двери, судорожно размышляла, как ей быть, когда и её поволокут к пиратам. Бедняжке мерещилось, что вокруг неё оскалились слюнявые мерзкие пасти, и злобные хищники тянут к ней свои когтистые лапы, собираясь разорвать на мелкие клочки. Как же Эстель хотелось спрятаться, но она не знала, куда, и только в отчаянье молилась, чтобы бог послал ей спасение или лёгкую смерть. Сердце хрупкой сеньориты охватила гнетущая тоска, и страх сдавил душу ледяными тисками, заставляя тело мелко дрожать. «Если ты знаешь, что проиграл и вынужден сдаться, то сделай это с честью», – любил говорить отец, и Эстель помнила его слова. Но как казаться гордой, если тебе безумно страшно? Как идти с высоко поднятой головой, когда десятки грязных рук тянутся к тебе?

Но время шло, за окном совсем стемнело, и на корабле всё затихло. Только иногда раздавался голос человека, сообщающего «Всё спокойно», а в каюту так никто и не зашёл. Боясь поверить в счастливое предположение, что про нее все забыли, Эстель, незаметно для себя уснула. Но бедная сеньорита вздрагивала и просыпалась от каждого шороха и, только убедившись, что ей ни чего не угрожает, снова забывалась тревожным сном.