— И долго ты торчала под окнами?

— Только что подъехала, — она попыталась улыбнуться, неуклюже скидывая почему-то успевшие промокнуть туфли.

— Ага, ври больше! Нет, как будто я тебя не знаю! Ты кого пытаешься обмануть? Меня или себя?

— Наверное, себя.

— То-то же.

Лена ещё что-то говорила, пока Даша разувалась и располагалась в огромной прихожей подруги.

— Чайник я уже поставила, сейчас попьем чайку, и ты мне всё расскажешь…. На этот раз я так дело не оставлю, можешь, меня не уговаривать….

Внезапно Даша отчетливо представила, как они пройдут на кухню, где провели столько счастливых часов, болтая обо всем на свете, и отчаянно замотала головой, слова застряли где-то в горле, а на глаза навернулись слёзы, которые, как выяснилось, далеко и не исчезали. От бессилия, тоски, отчаяния, что поселились в её душе, Даша прислонилась к стенке и почувствовала, что медленно съезжает на пол.

Ленка бросилась к ней.

— Дашка, ты что! Что с тобой? Дашка, да не молчи ты, черт побери! Это Димка, да, он! Кто же ещё! Он снова избил тебя, да?! Конечно, избил, о чем я, дура, спрашиваю?! Да что ты, глупая, мотаешь головой!

Лена подхватила подругу за плечи, не позволила упасть. Но говорить Дарья была не в состоянии, из горла вырывались одни жалкие стоны.

А в сумочке продолжал надрываться телефон.

Тем временем Лена успела проводить Дашу в большой светлый зал и усадить в глубокое кресло. Сама она ринулась к мини-бару и плеснула приличную порцию мартини себе и подруге.

— Держи, и чтобы выпила у меня всё!

Даша попыталась было сопротивляться, но Лена быстро отмела все попытки.

— Пей! Вот я выпила, и мне сразу легче стало!

Даша послушно обхватила стакан обеими руками, опасаясь, что он выскользнет из неокрепших рук, и, зажмурившись, принялась большими глотками пить обжигающую жидкость. Она находилась в таком состоянии, что готова была пойти на что угодно, лишь бы успокоиться.

Телефон по-прежнему продолжал надрываться, и Лена, быстро схватив сумочку, нашарила там мобильный, и рявкнула:

— Да, я слушаю, кому неймется?

Первые пять секунд молчали, а потом спокойный голос спросил:

— Она у тебя?

— Ах, Димочка, здравствуй, мой родной, мой хороший. Кто тебе понадобился? — голос Лены не предвещал ничего хорошего, но мужчину, говорившего с ней, это заботило мало.

— Значит, у тебя, — сухая констатация факта. — Трубку не берет…. Что ж…. Передай ей, что я всё равно достану и её и её ублюдка.

Щелчок. А дальше тишина.

Сначала Лена молча уставилась на мобильный телефон, точно он позабыл ей объяснить что-то очень важное и срочное, потом она медленно подняла красивое лицо, на котором глаза неправдоподобно расширились.

— Дарья?…

А Даша сидела в кресле, поджав ноги, и зажав рот руками. По бледным щекам привычно скользили капельки слез.

— Это Димка, он сказал…, - Лена не закончила, по-глупому заморгала ресницами, а потом тряхнула головой, прогоняя наваждение. — Черт побери, он сказал, что достанет и тебя и некого ублюдка! Что происходит? Я так понимаю, вы поругались? И не просто поругались, раз он снова тебя ударил…. Дашка, я…. У меня просто нет слов…. Но на этот раз всё серьезно, да? Он что, выгнал тебя из дома? Неужели ты, наконец, поняла, что твой Димочка самый настоящий подонок и нашла себе нормального мужика? Ни один уважающий себя мужик не поднимет на любимую жену руку, а он тебя бьет и уже не в первый раз! Даша, ты меня слышишь?!..

— Слышу.

— Тогда почему молчишь? Ты пришла ко мне в слезах и синяках, а теперь сидишь, и молчишь? Да что происходит?! В чем дело?

Даша сказала всего два слова:

— Я беременна.

Лену необходимо было знать, чтобы предугадать её реакцию. Она, в прямом смысле этого выражения, рухнула в кресло, благо оно находилось прямо за ней. Траекторию падения подруга рассчитала верно, знала, что делает.

— Как беременна? Ты беременна? — сегодня она чрезмерно много задавала вопросов. — Дарья, прошу, нет, умоляю, скажи, что ты пошутила, что ты не ждешь ребенка!

Та беспомощно пожала плечами.

— Жду. Десять недель. Сегодня была у врача и делала УЗИ. Всё верно. Через семь месяцев я стану мамой.

— Нет, постой, постой, такие новости нельзя сообщать в три часа ночи, человек не проснётся ещё никак! А я-то, глупая, подумала, что вы в очередной раз поругались…. Так Димка ребенка что ли назвал ублюдком? Так получается?!

Сглотнув подступивший к горлу ком, Даша медленно кивнула. Ей было не просто плохо. Ей было очень хреново. У неё болело не только избитое тело, но и душа.

Реакцию Елены долго ждать не пришлось. Она разразилась нелицеприятной тирадой в отношении мужчин, всего мужского скотского рода и одного субъекта в частности. В основном, это были не печатного рода выражения. Лена пару лет проработала в строительной фирме, общалась не только с высшим руководством, так что отсутствием лексикона не страдала.

Даша её не перебивала, молча выслушивала всё, что та в сердцах говорила. Она была даже рада вспышке гнева у подруги. Хоть кто-то из них был в состоянии выплеснуть негативные эмоции. Уже лучше. Она у неё вообще была умницей. Таких, как Лена — единицы, и Даша была безумно рада, что она есть в её жизни.

Лена вскочила с кресла и принялась расхаживать по комнате, а Даша в свою очередь принялась провожать её жалобным взглядом. У самой не было сил ни на что. Она чувствовала себя опустошенной. Душу вывернули наизнанку, и хорошенько поваляли в грязи. Предали всё, во что она верила, чем она жила. Её иллюзии, её мечты, её любовь.

И её ребенка.

Наконец, Лена утихомирилась. Она снова вернулась в кресло, снова плюхнулась в него и потребовала:

— Рассказывай. Всё. И по порядку. Видимо, я что-то упустила….

Конечно, упустила. Но об этом Даша вслух говорить не стала. Они дружили целую вечность, и первые воспоминания Даши о себе были неизменно связаны и с Леной. Школа, университет, всё вместе, а теперь…. Теперь в жизни одной из них появились ситуации, о которых та неизменно, раз за разом умалчивала. И вот результат: ночь, две подруги, два пустых бокала, слезы, недоуменный взгляд и телефон, как вестник чего-то рокового.

— А можно мне кофе, только крепкого и с сахаром?

— Ты же пьешь без сахара….

— А сейчас хочу с сахаром.

Пока Лена громыхала посудой на кухне, а делала это она сознательно громко, выражая протест сложившейся ситуации, Дарья собиралась с мыслями.

Она находилась в доме, где её любят и никогда не обидят, где не нагрубят и не скажут: «Пошла отсюда». Сейчас вернётся родной человечек, который сделает всё, что бы ей помочь. Но было нечто, что мешало. В чем дело? Почему она по-прежнему чувствует себя одинокой, по-прежнему сомневается?

Даша устало прикрыла глаза и снова повторила, что всё будет хорошо. Синяки и ссадины, нанесенные Димой, уже не так сильно болели.

Никто подобного не ожидал. Муж точно обезумел. Какой дьявол в него вселился? Или она просто долгие годы не замечала этого дьявола, живущего рядом? Хотя стоило только вспомнить, каков он иногда бывал во время секса….

Лена вернулась с бокалом дымящегося напитка.

— Держи, только не обожгись, знаю я тебя, сейчас пищать будешь, что горячий. А я себе, пожалуй, ещё мартини налью.

Вся поза Лены говорила, что она ждет, что давно пора приступить к рассказу. Только Даша не решалась. Она снова ни на что не решалась. Да когда же это кончится? Когда она почувствует свободу?

— Дима не хочет ребенка, — наконец очень медленно произнесла Дарья.

— Ну, это, милая, я и без тебя догадалась. По-моему, если мне не изменяет девичья память он никогда и не горел желанием завести потомство, и ты, позволь напомнить, раз уж пошла такая пьянка, с ним не особо спорила.

— Да, но…. Господи, Ленка, я не ожидала…не ожидала, что он так разозлится, в него точно бес вселился…. Я испугалась, я по-настоящему испугалась.

— Ха, я удивлена, что ты только сейчас испугалась, а не в тот момент, когда под звуки марша Мендельсона говорила «да». Дашуль, извини, я, кажется, глупость сморозила. Извини ещё раз.

— Ничего….

Для Даши не было секретом, что Лена не любила Диму. Не любила даже слабо сказано. Когда она познакомилась с Димой, и между ними возник роман, Лена отнеслась к происходящему с радостью, ей понравился новый ухажер подруги. Правда, симпатия длилась не долго. Недели через полторы она категорично сказала:

— Влюблена ты в Димочку, как кошка. Вижу и злюсь оттого, что ничего не могу поделать. Мутный он у тебя. И в глаза никогда не смотрит. И очки тут ни при чем. Взгляд мне его не нравится. Подруга, смотри сама….

Подруга смотрела, а через три месяца в загсе произносила то роковое «да», которое упомянула Лена.

— Я намеренно ничего не рассказывала о своих подозрениях, думала, надеялась, что Дима… что Димка всё же воспримет новость о моей беременности, если и не с радостью, то, по крайней мере, разрешит оставить ребенка, ничего не скажет против, — к горлу подкатил очередной спазм, и девушка замолчала, не смогла продолжить.

— А он, посмею предположить, заявил своим убийственно спокойным тоном, что завтра ты отправишься к врачу и сделаешь аборт? Так?

— Так.

— Вот!… Ладно, хорошо, я его оскорблять больше не буду, он знает, что я о нем не высокого мнения. Но ты-то что раньше не пришла ко мне и ничего не рассказала? Почему я узнаю последней, что моя подруга беременна?

— Лена, я хочу этого ребенка, — твердо сказала Даша и сложила руки на животе, в жесте, свойственном всем женщинам мира. — Мне двадцать семь лет, и единственное, что у меня теперь есть, это он, маленький комочек, маленькая жизнь, зарождающаяся внутри меня. Ты не представляешь, что я почувствовала, когда поняла, что могу быть беременной. Для меня весь мир перевернулся. Наши неурядицы, скандалы, непонимания с Димой отошли на второй план. Осталось только одно — ребенок. И я хочу его родить. Понимаешь, хочу?!