Тати Блэк - Да, Босс!

— Галка… Ты права… — простонала я, роняя голову на сложенные на столе руки. — Я полная дура.

В молчании подруги мне послышался звон погребального колокола, который звучал по мне и по моим наивным мыслям относительно того, что с Левандовским можно вести себя неосмотрительно. Я самолично сотворила вчера вечером то, за что теперь мне придётся расплачиваться. И даже не знала, что будет лучше для меня. Впрочем, пройдёт всего несколько часов, и у меня появится возможность выяснить это опытным путём.

На работу на следующий день я приехала ровно к восьми. Это почти нивелировало вероятность встречи с Адамом до начала рабочего дня. Босс предпочитал являться в офис чуть раньше остальных, и сегодня эта привычка была мне только на руку.

Пока ехала в трамвае, успела передумать тысячу вариантов того, с чего начать разговор с Левандовским, если конечно, босс не предпочтёт избегать меня после фуршета. Наверное, любая другая, злилась бы на Адама за то, что он вчера сотворил. Сначала — поставил перед фактом. Потом — вынудил выдумать какой-то контракт, в котором, с его же подачи, было предложено прописать даже позы для секса. А после… Впрочем, об этом самом «после» я предпочитала не думать, убеждая себя каждый раз, когда мысли сворачивали в опасное русло, что наш «недосекс» мне просто приснился.

Усевшись за стол, я включила компьютер, с которым только-только начала находить общий язык, и попыталась погрузиться в работу. К тому, что происходило за дверью кабинета Левандовского, старалась не прислушиваться. К чему лишние волнения, если они рано или поздно настигнут меня и так? Другого развития событий в нашем случае просто не могло быть. И с этим мне тоже предстояло смириться в самом обозримом будущем.

Адам плохо помнил, как прошел остаток того вечера во «Влади Bar». После того, как Лучак покинул прием, Левандовский тут же распорядился отвезти Еву домой. Затем было много алкоголя и неизвестная блондинка в постели рядом с ним поутру в номере ближайшего к «Высоцкому» отеля, в котором Адам понятия не имел, как оказался. Но, по крайней мере, он остался себе верен — даже в самом жутком опьянении Левандовский никогда не привозил женщин к себе домой. Это был его пунктик. Та запретная территория, на которую не было хода случайным — и не очень — подругам. Место, где он не допускал присутствия посторонних. Никаких чужих следов. Никаких напоминаний.

А ещё он никогда не напивался до такого состояния, чтобы не помнить, как трахал женщину. Но на сей раз снова сделал исключение. До того сильно было желание заглушить ощущение неминуемо надвигающейся на него катастрофы.

Хотя внешне казалось, что все идет по плану. Все было именно так, как он того хотел. Он скоро получит фабрику Лучака, за которой долго и упорно гонялся. Он непременно получит инновационный аромат, способный взорвать рынок. И он уже получил Еву — пока только в секретарши, но в скором времени ее статус значительно возрастет. И в этом, пожалуй, и заключалась главная проблема.

Евы было слишком много. Слишком много для той, кого он нанимал на работу в качестве неприметного дополнения к обстановке. И вот прошло всего полторы недели — и он уже собирается выпускать флагманский аромат с ее лицом на рекламных плакатах и фиктивно на ней жениться. Но что хуже всего — он до боли хотел ее трахнуть. Хотел даже когда представлял на ней бабушкины панталоны с начесом. Атрибуты ее нелепости — пиджак, берет и чемодан — больше не помогали ему смотреть на Еву с иронией, исключающей желание заняться с ней сексом. Потому что теперь он знал, что под всем этим прячется. Знал ее кожу наощупь. Знал на вкус пухлые губы. Знал, как она течёт под ним. Знал и был опасно близок к тому, чтобы действительно вписать в договор пункт о сексе. Того, как он имел ее пальцами оказалось достаточно, чтобы самоутвердиться в том, что сможет делать это и без денег. Достаточно, чтобы захотеть оттрахать ее так, что она будет выкрикивать его имя, умоляя о продолжении. И только принципиальность относительно секса за деньги — из-за которой он и уволил всех своих бывших секретарш, переводивших то, что должно было приносить удовольствие, в пошлый договор купли-продажи — останавливала его от последнего шага, за которым он перестал бы уважать себя. А заодно — и Еву.

Потому что секс для Левандовского — пусть даже одноразовый — был связан с чувствами. И неважно, что они могли быть сиюминутными и быстротечными — для него было важно, чтобы женщина хотела в этот момент именно его. А не содержимое его кошелька.

И это делало вероятность секса с Евой почти что нулевой.

Все эти мысли по сотому кругу проносились в голове Адама, пока он ехал на работу в понедельник утром. Даже здесь — в его собственной голове — Евы было чересчур много. Так много, что если бы не чертова сделка с Лучаком, он бы уже уволил ее к чертовой матери. Или трахнул, чтобы сбросить с себя это наваждение. А потом… что было бы потом — он не знал. Потому что не мог предположить дальнейшего поведения Евы. Если то, что она говорила ему на приеме — не последствие выпитого алкоголя, а ее действительная готовность трахаться с ним по контракту — то итог был бы обычным, как у всех ее предшественниц. Если же нет… то отпустил бы он ее от себя, наверное, нескоро. И к чему это все могло бы привести — не хотел сейчас даже задумываться.

Ему хватало и понимания, что все, что намерен был предпринять в ближайшее время — усложнит и без того непростую ситуацию, в которую он неожиданно попал. Потому что Ева, которую он собирался полностью преобразить внешне — станет после этого слишком сильным искушением. И если вспомнить, как он горел после рандеву с ней в субботу — можно считать, что Адам Левандовский сейчас добровольно готовился шагнуть прямиком в адское пекло. И он бы, пожалуй, изрядно посмеялся над этой ситуацией, если бы смотрел на нее со стороны, а не являлся непосредственным участником затеянного им же самим спектакля.

Еву он впервые увидел в этот день, когда она принесла ему традиционный утренний кофе. Холодно кивнул на ее приветствие, с подозрением покосился на поданный ею напиток. У Адама было ощущение, что секретарша ставит над ним какие-то опыты, вознамерившись, по всей видимости, дать ему испробовать все рецепты кофе, какие только существовали на этом свете. Главное, чтобы не с последствием отправления на тот — думал он каждый раз с черным юмором. Что ни утро — так его ждало что-то новое. И вопреки своим мыслям Адам, хоть и не без опаски, а все же отпивал горячий напиток, который чаще всего оказывался очень даже удобоваримым. Уже наученный горьким опытом, он предпочитал больше не спрашивать, что Ева туда навалила. Во избежание бунта в желудке и порчи окружающей обстановки.

Потратив полдня на решение контрактных вопросов с новым поставщиком необходимого лаборатории готового сырья и ряд других, более мелких проблем, ровно в 13:00 Левандовский поднялся из-за стола, накинул пальто и вышел в приемную. Ева сидела за компьютером и что-то печатала. Он хмыкнул, не сдержав саркастического замечания:

— Вижу, вы делаете успехи в освоении современной техники. А то я уже думал купить вам печатную машинку образца прошлого века. — «В компанию к берету», — добавил Адам мысленно. — А теперь собирайтесь, продолжите обретение ценного опыта позже. Мы с вами едем в «Покровский пассаж».

Он не стал объяснять, зачем, отдав распоряжение в привычном для себя приказном тоне. К чему лишние слова — она и так поймет все на месте.

Торговый центр «Покровский пассаж» на улице Розы Люксембург находился всего в паре кварталов от «Высоцкого» и являлся торговой площадкой для самых престижных и люксовых брендов. Войдя внутрь, Адам сказал идущей позади него Еве:

— Выбор здесь не очень большой, но времени мотаться на шоппинг куда-то еще у меня сейчас нет. Поэтому придется удовольствоваться тем, что имеем, — с этими словами он свернул в первый попавшийся бутик, которым оказался «Prada».

— Для начала я хочу, чтобы вы сами выбрали то, что вам понравится. Берите все, что захочется, — Левандовский махнул рукой в сторону рядов с одеждой, висящей на вешалках в строгом порядке, и молча покачал головой направлявшемуся к ним продавцу, давая понять, что помощь не требуется.

Зря она опасалась того момента, когда впервые увидит Адама после фуршета. Зря считала, что их разговор о контракте, который наполовину то ли приснился, то ли был реальностью, имеет какое-то значение для Левандовского. Стоило Еве пересилить свои страхи и прийти к нему с чашкой кофе, как она поняла — для него ничего не значил их разговор в той нише. Даже если из того, что она помнила, в действительности произошла лишь половина.

Своим молчанием он даже заставил думать Еву, что она удовлетворялась сама, когда водитель доставил её до дома. Что было не таким уж невозможным, учитывая, что в тот вечер она хотела Левандовского так, как не желала никого и никогда. А вот Адам… Для него, похоже, всё случившееся было настолько обыденным, что он ничем не показал, как относится к обсуждению их контракта. Что ж, тем лучше. Ева тоже не собиралась давать ему понять, что этот разговор стоит продолжать.

Она вообще желала только одного — стать тише воды, чтобы босс как можно реже обращал на неё внимание. Ведь если их краткая близость, больше похожая на прелюдию, действительно случилась, будет лучше, если Ева сделает вид, что ничего не помнит о тех минутах.

Зачем Левандовскому понадобилось везти её в «Пассаж», Ева не знала, и задавать вопросов не торопилась, понимая, что если уж Адам вбил себе в голову что-то, то вряд ли отступит от намеченного плана. Они оказались среди бесконечных рядов с брендовой одеждой, и Левандовский отдал ей приказ выбирать всё, что ей понравится. Именно так — отдал приказ, в его обычной манере, говорящей о том, что он уверен: любое его слово будет исполнено без промедлений. А Ева была слишком растеряна и слишком желала слиться с окружающей обстановкой, чтобы хоть что-то противопоставлять своему боссу.