— Страшно?! — услышали Оля и Люсьен со стороны, кивнув головами незнакомой пожилой женщине, которая подкралась к ним незаметно. — Это еще цветочки! Вы не видели всего того ужаса, который тогда здесь творился! Это был ад! Настоящий ад! Как будто ворота в чистилище открылись и оттуда все беды хлынули сюда, на эту бедную семью. Боже, как плакал бедный молодой человек, как он неистово кричал, когда прилетел сюда и увидел этот ужас! Он хотел было броситься в самый огонь, и его схватили неравнодушные люди и стали держать, не пускать в пламя. Он все время выкрикивал имена родных людей, которые остались в доме.

Старая женщина остановилась, чтобы утереть незваные слезы, которые покатились с глаз так же, как и у Оли, в которой они и не пересыхали.

— Но когда увидел, как к нему бежит маленькая девочка, его дочь, которая осталась живой, то он ее обнял так крепко, что чуть не придушил от радости. Он целовал ее обожженные щечки, гладил ее обгоревшие волосы, держал ее за ручки, и утешал ее, говоря, что все прошло, что все прошло.

— А скорая помощь? — спросила Оля, всхлипывая. — Где была скорая помощь? Почему они не предоставили девочке первую помощь?

— Они приехали позже. Как раз вовремя. Потому что пожарные вытащили из-под обломков обгоревшее тело девушки. Оно было настолько обугленным и изуродованным пламенем, что узнать в нем кого-то было невозможно. Помню, как человек закрыл девочке глаза, отвернув ее головкой в другую сторону, чтобы она не увидела тело своей покойной матери. Хотя она была такой маленькой, что вряд ли бы поняла, что то черное, обожженное тело было телом ее дорогой мамочки, которая еще недавно ее обнимала, целовала…

— Все, Олечка, достаточно себя мучить, — сказал Люсьен, не выдержав больше слез и страданий невесты. — Пойдем домой.

— И что дальше случилось? — спросила Оля, вырвавшись из объятий жениха, который против ее воли пытался забрать ее в машину. — Как звали девочку и того мужчину? — Хотя уже сама давно догадалась, что это перед ней стоял дом Николая Горского.

— Зоя! — сразу вспомнила Оля изуродованное лицо девочки с такими глубокими глазами и с рыжими волосами, которая напоминала рыжего котенка, которого хотелось погладить и приласкать.

— Да, Зоя, — удивилась женщина, когда девушка произнесла имя. — Вы знали семью Горских? Такая красивая молодая пара. Мужчина был таким красивым, что все местные девки на него заглядывались, проходу тому не давали. Но он был верным мужем. Жену свою сильно любил, поэтому по другим бабам не шастал. Говорят, на врача учился, а жена его что-то мазюкала, ездила по выставкам, выставляла свои картины. Одним словом, художницей себя считала. Но только с того рисования было столько пользы, как с коровы почести!

— И где этот человек с дочерью? — поинтересовался Люсьен. — Почему дом не восстанавливает?

— Та в город, говорят, перебрались, — ответила женщина. — А восстановить это пожарище — надо кучу денег! А откуда они у бедного парня, который в пожаре потерял все приобретенное за долгие годы имущество?

— Страшно как! — заключил Люсьен.

— Так живешь, живешь! Радуешься, любишь, ненавидишь, ходишь на работу… А в один прекрасный день все обрывается! И ты остаешься один на один со страшной реальностью, страшным горем, которое поглощает весь свет в человеческой душе, все то светлое, что еще там осталось!

Здесь Оля разревелась на полную силу, ее стало так трясти от всхлипываний, что Люсьен не знал, что с ней делать, как ее успокоить.

— Девушка, ну, не надо так переживать! — попыталась женщина усмирить бедную, но не тут то было.

Оля только еще хуже принялась реветь. Поэтому Люсьен решил ее забрать вон отсюда и быстрее отвести домой к отцу. Может, тому удастся ее успокоить. Не сказав пожилой женщине даже до свидания, он повел невесту к машине. Усадив ее на переднее сиденье, он поскорее сел сам за руль и повел авто с этого страшного и жуткого места прочь.

— Олечка, ну, не надо плакать, — уговаривал он девушку дорогой. — Если ты будешь каждое человеческое горе так воспринимать близко к сердцу, то ты даже не будешь пересыхать. Будешь плакать-плакать, пока совсем не выдохнешься. Тело твое со временем ссохнется, ты состаришься быстро, станешь такой сухой, как мумия. Ну, и тогда тебе придет каюк!

Люсьен думал, что его смешная речь развеселит невесту, однако произошло наоборот. Девушка еще хуже принялась плакать.



38



— Люсьен, я знакома с Горскими, — сказала между всхлипываниями Оля, когда они въехали через ворота поместья Невских.

— Теперь понятна мне твоя реакция, — успокоился он, припарковав машину у большой передней лестницы. — А то я уже стал волноваться за тебя.

Мужчина помог девушке выйти из машины, которая так ослабла от чрезмерного эмоционального волнения; ее шатало из стороны в сторону, как будто она была пьяной. И так же решил ее отец, когда увидел, в каком состоянии ее жених привел домой.

— Ты, что опять пила? — начал кричать Павел, когда сделал ложные выводы только по внешнему виду дочери. — Я тебя просил не тусоваться с Никой. Это она на тебя так плохо влияет! И куда она тебя в этот раз затянула? Вроде еще рано для ночных клубов и стриптиз-баров! Где вы с ней бухали?! У нее дома?!

Оля была поражена словам отца, которыми он ее встретил. Ей хотелось развернуться и быстро уйти из собственного дома, ничего не объяснив родному отцу, чьи жестокие слова ее страшно обидели.

— Павел Федорович, она не пила она, — вмешался в разговор Люсьен. — Она вообще не пьяна. С чего вы решили?

— Как с чего? Она шатается, как тополь на ветру. Если бы не ты, то ее ноги бы подкосились, и она бы упала на пол.

— Папа, я не пила! — крикнула Оля, очень обижена на отца. — У меня душа болит, а ты мне — напилась! Здесь у людей такое горе случилось, а всем вокруг наплевать!

И с этими словами она снова принялась лить слезы. Павел сильно испугался, подойдя к собственной дочери.

— Оля, что случилось? — спросил он взволнованным голосом, отстранив ее жениха от нее и прижав бедняжку к своей надежной груди. — Расскажи мне, что приключилось такого страшного, девочка моя, из-за чего моя дочурка проливает горькие слезы.

— Мы видели обгоревший дом недалеко отсюда, — сказал Люсьен, следуя за невестой и ее отцом в гостиную. — И одна местная сплетница поведала нам все, что там произошло со всеми теми страшными вещами и последствиями того ужасного пожара.

— А! — воскликнул Павел, садясь с дочерью на диван. — Пожар, который произошел примерно полгода назад. Это было страшно.

— Страшно?! — воскликнула Оля, удивлена такой спокойной реакцией собственного отца. — Да там погибла молодая девушка, моя ровесница, папа! А ты говоришь «страшно»?! Там девочка Зоинька осталась без матери и с изуродованным лицом и с изувеченной душой, и с разбитым сердцем. А ты говоришь «плохо»?! Зоинька даже плакать не может, когда об этом у нее спрашивают. Она ведет себя, будто это не с ней произошла эта страшная трагедия. А ты — «плохо»!

— Олечка, ты исказила мои слова, — стал оправдываться Павел. — Выхватила из контекста. Неправильно меня поняла.

— Все я правильно поняла — все вы, мужики, — черствые и бессердечные! — воскликнув эти слова, она вырвалась Павла и побежала наверх, в свою бывшую комнату, где она жила, пока не покинула родительский дом.

Павел последовал за дочкой. Перепрыгивая через три ступеньки, он мигом уже был в комнате дочери. Девушка сидела на кровати и плакала. Он сел рядом с ней.

— Девочка моя, расскажи своему папе, что тебя так беспокоит, — попросил он ее, обняв за плечи. Она не оттолкнула его. Это было хорошим знаком для него. Поэтому он продолжил выпытывать у нее:

— Ты всегда так делала, пока не покинула дом. Вспомни, как маленькой ты меня обнимала своими маленькими ручонками, прижималась ко мне всем телом, будто только вот этими объятиями я мог развеять все твои страхи и беды.

— И тебе действительно удавалось это сделать, — сказала тихо Оля, прислонившись еще ближе к отцу.

— Ну, что произошло с моей Заинькой? — стал ворковать Павел с дочкой. — Чего она проливает горькие слезы?

Когда папа назвал ее «Заинька», Оля сразу вспомнила, что так нежно называет Коля свою дочь. Это заставило снова ее разрыдаться.

— Папочка, как я могла об этом забыть? — корила себя Оля, рыдая горькими крокодильими слезами, обвиняя себя за то, что забыла о трагедии, которая произошла с девочкой в тот день, когда ей об этом сообщила бабушка Горского. — Я так долго дулась на то, что он меня оскорбил, что с тем всем забыла о самом главном — помочь девочке. Как я могла, папа? Я такой бессердечный человек!

— Ну, что ты доченька! — утешал Павел плачущую дочь, прижимая к себе. — Твое сердце очень хорошее и искреннее.

— Нет, я эгоистка. Меня так захватили собственные обиды, что я совсем обо все остальном забыла. Что со мной такое происходит, папочка? Я в последнее время что-то очень часто стала о самом главном забывать. А ведь Зоинька не может ждать. Ей нужна операция. Срочная, а то она так и останется с обожженным лицом.

— Оленька, девочке обязательно сделают операцию. Я тебе обещаю. Я об этом позабочусь. Не волнуйся ты так, милая моя. Вытри слезы со своего личика, — он стал вытирать пальцами мокрые капли с ее лица.

— Сегодня! Надо уже сегодня, прямо сейчас поехать в клинику! Договориться об операции. Но в какую? Куда надо обращаться? Я абсолютно ничего об этом не знаю, папочка.

— Не волнуйся, Олечка, я обо всем договорюсь. Все сам устрою. У меня есть везде связи.

— А деньги… много надо будет денег… Потому что Коля еще до сих пор не накопил нужную сумму. Господи, какие мы, украинцы, все-таки черствые! И я в том же числе! Ведь такой маленькой зайке можно было бы насобирать денег уже через неделю, например, в Англии, Франции… Даже в той же России люди бы откликнулись на такое горе сразу же! А здесь уже более полугода прошло со времени, когда произошла трагедия. Девочка потеряла маму, родной дом, получила страшную травму, а людям этого оказывается мало!