Того, кто хочет и берёт. Кто подминает и владеет! Хочет он Регину — пусть будет счастлив. Она, конечно, не Даня…

На этом меня опять накрыло отчаяньем.

А что если не сбежала, а её похитили?

Что, если уже закопали?

Сук*!!!

Сжал голову руками, будто хотел черепушку расплющить. А я хотел, чтобы боль ушла, чтобы мысли больше не долбились… Потому что неведение — смерти подобно. Знать бы, где Данька. Хотя бы знать, что жива и здорова. Знать бы, что сама сбежала, а не выкрали…

И вообще, знает ли, что её обвиняют в убийстве отца?

Мне уже донесли…

Мачеха показания взахлёб давала в полиции: уверяла, что Даниила говорила с отцом накануне по телефону. Что застала, как они ругались. И всё из-за наследства, которого он её по ходу лишил…

Меня это не убедило. Не привык я верить словам шлюхи, меняющей койки чаще, чем мои парни стреляли. Да и оружие не найдено, из которого стреляли в Юсупа. Камеры в доме почему-то были отключены. А Ольховская уверяла, что это Юсупов их сам вырубил. Мол, дочь в гости ждал, и не хотел, чтобы на записи был компромат, подтверждающий её приход.

Других свидетелей нет: ни домашней прислуги, ни охраны…

Это всё смердело нечистотами.

Но полицию понять можно. Они работали с той информацией, которую поступала. И судя по тому, что мне донесли, звонок от Даниилы имел место быть. А ещё пробили номер, с которого на мобильный Юсупа приходила СМС. Телефон друга Даниилы — Вячеслава Лаврентьева, сына Лавра, брата Цезаря — правой руки Монгола.

Мои прошерстили школу, кафешку, где часто Даню видели в кругу друзей и даже в клуб, куда они ходили по поддельным ксивам. Парня не видели в школе уже пару дней. Друзья были в непонятках, учителя переживали…

По адресу друга Дань уже прокатились. Следили, но Слава домой не приходил. Я дал ещё день, а потом сам наберу Лавра, Цезаря и Монгола, если придётся. Я должен знать, что с малолетней стервой всё в порядке. А потом до неё доберусь и грохну! С особы извращением!


Опять скрежетнул зубами. Я, сук*, в ней тонул. Утопал в этой бестии малолетней. Хотя, как оказалось не настолько малолетней, чтобы переживать за некоторые моменты, которые у нас с ней были, и за которые я себя особенно сильно ненавидел и презирал. А доводила она меня от души: то дуростью своей, то заумностью, то очарованием, то сучизмом. Чокнуться можно, какие смешаны грани в одной личности…

Даже не знаю, что меня больше бесило.

Наверное ВСЁ. Хотя нет, скорее ТО, что у меня к ней… что-то было. Какое-то чувство, природу которому не мог пока объяснить. Чувство, которого не испытывал и потому не принимал. А ещё дичайшее желание не допустить в своей жизни ошибки по имени Дань.

Это очень правильное желание. Рациональное, трезвое, вот только… я хотел её. Как бы не кричал об обратном, незаметно для себя уже сделал её своей. И пусть не физически, но как озабоченный самец был на грани заявить на неё права…

Вот только кому и какие?

Мозговыебительная дилемма! И неразрешимая проблема…

Мне нравилась непокорная Данька: раздражающе строптивая и такая беззащитно нежная. И до сих пор душу затапливало идиотское тепло, когда вспоминал девчонку в своих объятиях. И её нагло изумлённый взгляд на мне… в душе…

Я аморально погряз в девчонке.

Спасения нет — мне теперь даже ебля и разборки не помогали.


— Хан, — ко мне в комнату стукнул Амир. — Брат Юсупа вроде оклемался. К нему не пускают, но Шакал выжил…

Глава 32

POV Даниила/Дань


Рыдания скрывала под маской злости на весь мир. Понимала, что перебор, но во мне кипело… особенно нерастраченная боль, которую некуда было вылить. Поэтому потребовала у Славки выпивки и закуся, и только он принёс, уже какое-то время напивалась в хламину.

Мысленно перебрала всех, кто мог желать смерти отца, и конечно это списке главным был Хан, Монгол и несколько имен авторитетов менее значимых фигур.

— Дань, ты новость читала? — ко мне в бездну депрессии ворвался друг. Мы были в комнате, развернули попойку на полу. Общались немного, больше с гаджетами воевали. И когда я зависла в раздумьях, меня толкнул Лаврентьев. Повернул ко мне планшет, а там моя фока почти на весь экран с пометкой РОЗЫСКИВАЕТСЯ.

— Щас сек, — нетрезво пальцем по экрану водил и тыкал: — Это новости. Прямой эфир… — аккурат с повисшим молчанием раздался голос диктора:

— …Авторитет Юсупов Кирилл Матвеевич был застрелен в своём доме, — я перехватила планшет из рук Славки, поворачивая к себе экраном. — Обнаружила его гражданская жена Ольхина Маргарита Игоревна. — Лаврентьев рядышком пристроился, жарко сопя. — Даниила Кирилловна, дочь Юсупа, ушла из дома неделю назад. Как стало известно, они ругались с отцом последнее время…

И бла-бла-бла, какой-то нелепости из разряда: слухи и домыслы левых людей, кто вообще не знал, что происходило в нашей жизни. Или тех, кто намеренно меня решил оклеветать. На этом похолодело внутри.

На экране смена кадра — толкотня, папарацци пытаются сделать удачней кадр. Маргарита с бледным лицом, в тёмных очках и траурной повязкой на голове, выходит под охраной нескольких охранников, которых я ни разу не видела у нас дома, или в окружении отца. Толпа такая кучная, что мужики чуть ли не пробиваются до машины, припаркованной недалеко от дома. Вопросы сыпались, вспышки, но Марго, не проронив ни слова, скрылась в машине…

— По словам Ольхиной она в тот день отлучилась по делам, а вернувшись ближе к полуночи, обнаружили тело гражданского мужа в кабине… на полу…

— …Одна из причин завещание, по которому наследство будет разделено между дочерями и сводным братом, и со слов той же Ольхиной, Юсупов собирался и её добавить… Даниила была против, она и до того момента часто лезла в жизнь отца и Ольхиной… — очередная серия недоказуемых аргументов. — …В связи с исчезновением дочерей Юсупа, Регина и Даниила Юсуповы становятся главными подозреваемыми. Версия…

— Су*а! — я аж подавилась злостью и нечаянно капля желчной слюны угадила в экран. Я пальцем смахнула её и брезгливо о себя вытерла.

— Бред конечно, — хмуро согласился Славка, — но что ты сейчас можешь? — хмельно на меня посмотрел. — Появись на людях, Хан тут как тут, а о ваших разборках тебе вообще нельзя говорить!

— Вот именно! — гневно досадовала, нажёвывая губу. Пьяные мысли лениво ворочались в голове, и я никак не могла ухватиться хоть за одну годную. — У него люди везде, — рассуждала, лишь бы не молчать. — Даже если меня возьмут под защиту свидетелей, он достанет. Или те твари, что нас методично отстреливают! — ворочала языком, понимая, что на грани сорваться на крик. — Да и Регина у него! — припечатала обречённо. Если я хоть слово скажу, её точняк грохнут, если уже… — сердце ледяная стрела пронзила. Я удушливо хапнула воздуха. — Бл*!

— Так ты на Хана думаешь, или на Маргариту? — нетрезво озадачился Слава, сморгнув недоумение.

— Проверять обоих нужно, — кивнула деловито. — А что, если они… в сговоре? — грянула дичайшая мысль. — В ночь, когда Хан к нам заявился, камеры не работали, охраны как таковой не было… Пара человек и только! По сути, была я, Регина, отец, Ольхина…

— Но её ведь насиловали, — некстати напомнил друг.

— Это да, — пожевала губу, а секундой погодя: — Но знаешь, она так быстро от этого отошла, что я озадачена. Любая жертва насилия страдает психо… хо… лоч… логически, — плутала в словах из-за непослушного языка. — Ну не верю, что можно встать, отряхнуться, оправить юбку и дальше спокойно жить. А она… — махнула на экран рукой, и хотя там уже были другие новости и кадры, Слава понял, о ком я говорила. — По-моему даже стала лучше выглядеть. Окрылённей, свободней… Такое впечатление, что не по психотер… па… психопапевтам ходит, — опять слово не желал верно выговариваться, — а по салоны красоты… — запнулась, с горечью понимая, что конечно наговаривала на бабу, но, чёрт возьми, толика правды в словах была.

— Хочешь сказать, — наморщил нос Лаврентьев, — что такой бл*дище по хрену на такие мелочи, как насилие?

— Да хрен её знает, — в сердцах всплеснула руками. — Но точно, эта сук*а решила, что я не смогу оправдаться, прекрасно зная, что скрываюсь. А о том, что я сбежала от Хана… не могут знать столько народу. Хан не стал бы на всех углах трезвонить — прикинь, какой удар по репутации! — хмыкнул дурашливо. — Отец — тем более, — посерьёзнела. — И ей бы не сказал! Руку на отсечение. Он ей не доверял. А здесь на кону моя жизнь! И Регины… — запально тараторила наболевшее. — Они вообще не были вместе, как бы Ольхина о том не кричала. Лишь на словах, — меня переполняло негодование и домыслы и я не шутила. Живучая су*а — Маргарита! Быстро как-то оклемалась… Наверное, теперь папу в большую кабалу совести усадила и рада. Нет, может у неё стальные нервы, но когда в тебя втыкаются пятеро, как минимум, в больничке полежишь на успокоительных, с докторами пообщаешься или в запое побудешь, отходя, а тут неделя, и она вся такая: «я потратила лучшие годы жизни»!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Я не дура, раскусила её давно, но она не лезла ни ко мне, ни к сестре, а мы в их отношения с отцом. Хотя, что лукавить, я очень хотела поделиться с папой недавно узнанной информацией.

Что Маргарита ещё та пиз*а!

Отец и без того не особо к ней любовью дышал — скорее виной, и на этом чувстве су*а продолжала выезжать по жизни на нашей семье. Она потеряла малыша, оказавшись в эпицентре разборок, ну вот папа и чувствовал себя виноватым. Особой нежности не испытывал, но и прогнать не решался.

Так что она его использовала по полной. Ни разу не видела папу с ней за какими-то интимностями, зато перед глазами маячила другая картина.