Стоял истуканом на месте и смотрел, как она удалялась, чуть ли не бегом, заметно припадая на травмированную ногу. Стоял и негодовал, выливая на себя ушат ругательств и искренне не понимая, почему мне нельзя последовать за ней.

Но это была первичная реакция на происходящее - что-то такое собственническое и первобытное, вдруг проснувшееся во мне. Наверное, именно с таким настроением древние мужчины вваливались в пещеру, хватали женщину, которую по праву считали своей, и тащили её в нужном направлении, перекинув свою сопротивляющуюся ношу через плечо. Каким-то непонятным образом ещё недавно живший во мне рыцарь, вечно рвущийся спасать свою миледи, превращался в варвара, которому хотелось ломать и крушить. И пусть я держал весь этот ролевой дурдом под своим контролем, на душе всё равно было откровенно хреново.

Самообладание, порядком сбоившее сегодня весь день, всё-таки взяло верх, заставляя оставаться на месте. Я умею понимать женское “нет”... Не так часто я сталкивался с ним в своей жизни, но конкретно это “нет”… казалось самым важным и весомым. Тогда, чёрт его дери, где же оно было раньше, когда я… когда она… когда мы… Где же оно было десять минут назад, когда мы целовались, забив на всё. Или же не просто целовались… но другого подходящего слова у меня пока не было. Это было что-то большее, более глубинное, горячее, обжигающее. У меня так было впервые, чтобы мозг и самоконтроль отключались напрочь. Даже в подростковом возрасте, когда гормоны били фонтаном направо и налево, я умел держать себя в руках, вовремя говоря себе: “Стоп. Нельзя”. Сейчас же меня просто снесло эмоциями и переживаниями, которые непривычно брали верх над всей моей логичностью и рассудительностью.

И от этого становилось ещё хуже. Оказывается, я мог быть и таким - безрассудным, опрометчивым и… жадным? Именно эти слова вдруг приходили мне в голову, когда я думал о Кате Лариной. А думал я о ней до непростительного много.

Сегодня вообще день был странный, стоило ей появиться на пороге спортивного зала, как я начал вытворять необъяснимые для себя вещи. Причиной тому было то, что у меня не было ни малейшего понятия, как вести себя с ней. Не понимал ни её, ни себя. Или же наоборот, понимал слишком хорошо, но легче от этого не становилось. Потому что нельзя, потому что под запретом… Потому что у неё семья, у неё муж, сын… А это святое. Святое же?! Тогда с какой стати меня тянуло туда, куда не просто нельзя было вмешиваться, но и элементарно смотреть?

Наивно полагал, что справляюсь. Справляюсь с собой, с чувствами, с ситуацией… Я держался даже тогда, когда взгляд зелёных глаз переворачивал всё внутри меня, стоило лишь ей один раз взмахнуть ресницами, держался, несмотря на все эти немые диалоги, которыми была полна каждая наша встреча. Но ведь на то оно и притяжение, чтобы уметь с ним справляться? И я справлялся, ровно до того момента, пока она не очутилась в моих руках… и я пропал.

И как бывает в таких ситуациях, расплата не заставила себя ждать. Ибо помимо запрета влезать в чужие отношения, существовала ещё одна причина, заставлявшая меня оставаться на месте и смотреть в её удаляющуюся спину. Катя, со всеми её переживаниями, мыслями, чувствами… и внутренними запретами. Наша неосмотрительность сделала ей больно. И если даже я был не готов к тому, что случилось между нами, то что же говорить о ней? Я видел это в отражении её глаз, судорожных движениях и тихом шёпоте, молящем меня держаться на расстоянии. Как же я ненавидел это расстояние, но и пытаться сделать что-то в этой ситуации тоже было бы преступлением… против неё.

Рвано выдохнув, я заставил себя сдвинуться с места. Собрал вещи, уже раскиданные по лавке ветром, выкинул мусор, забрав с собой остатки пирога, и неспешно побрёл домой, пытаясь переварить случившееся.

Дома меня накрыло сильнейшее желание вызвонить Стаса и напиться с ним до беспамятного состояния. С ним такое иногда случалось, редко, скорее как исключение. Со мной - никогда. До сегодняшнего дня. Но с этим я всё же ещё мог совладать. На дворе стоял вечер субботы, и мне показалось бесчестным отбирать у Веры со Стасом возможность побыть вдвоём. А пить в одного я не умел, да и не хотел, если честно.

Поэтому пришлось прибегнуть к услугам самого лучшего в мире антидепрессанта. Правда, лекарство было на любителя, Стас бы уж точно со мной поспорил в  этом вопросе. Но причина здесь была скорее в нём самом, чем в лекарстве - темпераментного Стаса было сложно просто так переключить на что-то другое, вот зачастую Рома и не находил никакой иной стратегии, чем просто начинать его бесить. Потому что пусть лучше злится, чем тихо сходит с ума.

Рома умел действовать на нервы как никто другой, но и отвлекать от грузных дум у него получалось лучше других.

Несмотря на лето, брат торчал в Питере и не спешил в гости к родителям, утверждая, что местное общество больше подходит для его тонкой душевной организации. Родители, конечно, были недовольны. При всём их либерализме им было сложно принять тот факт, что мы разъехались, хоть они и пытались. Больше всего негодовал отец, грозивший лично приехать в Северную столицу и обеспечить Ромке бодрящий пендель, так сказать, для поддержания морального духа. Но пока это всё держалось на уровне слов. Возможно потому, что все догадывались - нежелание покидать насиженное место у среднего из Черновых было вызвано очередными проблемами в отношениях с Соней, о которой вот уже пару месяцев никто из нас ничего не слышал, что было подозрительно. Обычно они сходили-расходились по десять раз на дню, но при этом оставаясь всё теми же “Рома-Соня”, которые были вместе с восьмого класса. Мы все немного переживали за ребят, но продолжали молчать, полагаясь на то, что рано или поздно кто-то из них оттает, ибо представить их порознь было сложно, даже если учитывать, что уже не один год они жили в разных городах. Хотя последнее, не мешало им успешно выносить друг другу мозг. Оставалось лишь догадываться, скольких сил Роме стоило сидеть ровно на месте и не рваться в город к основному костяку Черновых. Ведь где-то там, в городе детства, через пару улиц от родительского дома, жила та, перед которой он просто не мог устоять.

На мой звонок брат ответил раза с десятого, при этом не забыв хорошенько пострадать на тему, что я его разбудил. Я, конечно же, попробовал напомнить, что так-то на дворе ещё вечер и спать рано. Но Рома, как всегда, нашёл, что возразить.

-Это у тебя рано, чтобы спать. А у меня вот рано, чтобы не спать.

-Опять что ли день с ночью перепутал? - догадался я.

-Не перепутал, а выстроил свой жизненный график в соответствии со своими оптимальными состояниями.

-Если это такой намёк на то, что ты сова… То это даже для совы слишком - спать до самого вечера.

-Пффф, - фыркнул Роман Александрович. - Слишком узкая классификация. Жаворонки-совы… Лично я не вписываюсь ни в одну. Так что оставь свои плебейские замашки запихать меня в ваши рамки.

Он, конечно же, просто паясничал, но говорил настолько серьёзно, что будь сейчас на моём месте человек, не проживший с братом под одной крышей почти десять лет, скорее всего бы просто повесил трубку.

А мне зашло. Мы с ним ещё немного попрепирались. Вернее, препирался он, я же просто слушал весь тот артистический бред, что приходил ему в голову. Потом как-то оба сошлись на том, что нужно бы поиграть по сетке, что в свою очередь обернулось почти пятичасовым марафоном сражений в приставку. Спать я уже лёг под самое утро, довольный работой своего антидепрессанта. Мне правда было легче, и жизнь снова казалась понятной и подвластной собственным решениям, ровно до того момента, пока я не собрался завалиться спать. Идти в душ не было никаких сил, поэтому раздевался я на ходу, через голову стягивая свою футболку, когда из нагрудного кармана вывалилось нечто, что при ближайшем рассмотрении оказалось женским чулком.

* * *

Утро опять началось с шума на кухне, вот только  в этот раз незваные гости были не столь милосердны, заявившись ко мне в девять утра.

За обеденным столом обнаружился Стас, за обе щеки уплетавший остатки вчерашнего пирога, приготовленного Катей. Брат невозмутимо поднял на меня свой взор и приветственно кивнул головой, не забывая сделать большой глоток из ещё дымящейся кружки. Нет, всё-таки у них с Ромой было больше общего, чем каждый из братьев мог предположить.

Когда я вышел из душа, от пирога не осталось и следа, что неприятно царапнуло по каким-то струнам души.

-Я у вас ключи от квартиры заберу, - пообещал я брату, наблюдая за тем, как тот довольно потягивается.

-Бьюсь об заклад, Вере ты такого не говорил.

-Так Вера и кормить меня приходила, а не наоборот.

-Да ладно тебе, между прочим вкусно было, - указал рукой в сторону пустого контейнера. - Кто пёк?

Вопрос я проигнорировал, пройдя мимо своего утреннего гостя к плите, на которой стоял ещё горячий чайник. Пока я возился с заваркой, Стас подозрительно помалкивал, и я уже почти уверовал, что он просто так отстанет от меня, но… нет.

-Кто она? - буквально засиял брат, когда я сел за стол напротив него.

-Не понимаю, о чём ты, - пожал я плечами, принимаясь за свой бесхитростный завтрак, состоящий из нескольких бутербродов. Впрочем, Стас тут же успел утащить один с тарелки.

-Жрать хватит, - посоветовал я, всё ещё про себя негодуя из-за пирога.

-Ноф-мал-но, - не прожевав, отмахнулся он. - Вера меня и таким любить будет.

-Что-то я сомневаюсь, - скептически покачал головой, продолжая отвлекать внимание брата от неудобной мне темы.

-Не переживай, в случае чего я к тебе тренироваться приду.

-Чур меня.

-Ладно, завязываем с патетикой. Жуй резче, нас ждут великие дела.

-Боюсь даже предположить…

-У нас с тобой сегодня паподень, - торжественно объявил он.