Алиса Евстигнеева - Дарующий мир

-Вооот, - оживился Рома, тряся указательным пальцем перед Стасом. - Видишь, всё было не зря, и они уже забыли о наших бедовых головушках.

-Боже мой, как ты сам себя терпишь-то, - скривился Стас.

-А я себя и не терплю. Я себя люблю...

Наш семейный балаган мог длиться долго, и я вдруг понял, что не могу всё это больше слушать. Впервые мне стало тесно в собственной семье, хотелось тишины и покоя. Поэтому, плюнув на всё, я скрылся у себя в комнате.

* * *

В комнате хоть и было тихо, но шум из-за двери всё равно не давал расслабиться полностью, будто бы выпячивая всю несуразность нашей ситуации. Всё-таки нас было слишком много. Я не то чтобы был им сегодня не рад, но то, что семья теперь была в курсе того, каких дров я наломал, напрягало. У моей вины появлялись новые оттенки и грани. И вместо того, чтобы хорошенько обмозговать разговор с Катиным мужем и решить, что делать дальше, я терзался из-за того, что всех подвёл.

Сидел на кровати и упивался своим самобичеванием, когда дверь за моей спиной тихо приоткрылась. Вера, как всегда, появилась неожиданно, тихо присев рядом со мной.

-Они любят тебя, - немного выждав, ободряюще заметила она.

-Вер, я знаю, - чуть с нажимом отозвался, всеми фибрами души не желая начинать этот разговор.

-Конечно, знаешь, - осторожно улыбнулась девушка, откинув свою фиолетовую гриву назад, - но это не мешает всяким загонам крутиться в твоей голове. Ты, главное, на Ромку со Стасом не злись, они просто не умеют иначе со стрессом бороться.

-Мы с ними больше десяти лет вместе прожили, думаешь, я не в курсе, как ведёт себя эта семья, когда что-то происходит?

Звучало не очень радушно, но Вера не обратила на этого никакого внимания.

-А ещё они боятся разозлить ваших родителей, но… по факту, это не смертельно. Хотя Саня и страшна в гневе.

Сдвинул брови, не до конца понимая, к чему она вообще клонит.

Девушка вздохнула.

-В этом вся разница между вами. Они боятся разозлить… а ты разочаровать.

Мы встретились взглядами, и Вера осторожно положила свою тонкую ладонь мне на плечо.

-Но они… все… в любом случае, любят тебя…

Мне казалось, что если бы мои волосы были бы чуть длиннее, они бы обязательно зашевелились. 

-Ты меня прости, - попросил я её, - но…

-Но Вера права, - твёрдым голосом прервала меня Саня, стоявшая на пороге моей комнаты. Она улыбнулась девушке Стаса и уже более мягко попросила Веру оставить нас вдвоём. “Синевласка” тут же послушно вышла, плотно прикрыв за собой дверь, а мама опустилась рядом со мной.

-Она права, - ещё раз повторила женщина, однажды вытащившая меня из бездны.

Я промолчал, виновато опустив голову вниз. Потом, правда, всё же взял себя в руки.

-Мам, извини, что всё вышло так.

Саня хмыкнула.

-Ты плохо, видимо, Веру слушал.

И опять я ничего не понимал. Саня вздохнула, снисходительно улыбнувшись мне.

-Как же всё-таки с вами тяжело. И зря Сашка открещивается, что это его влияние. Вечно вы в героев играете, а когда не получается, начинаете голову себе пеплом посыпать и с ума сходить от того, что никто этого не оценил.

Саня, как всегда, видела нас всех насквозь. Я всё ещё испытывал потребность закрыться и отгородиться, но это была мама, и от неё просто так не уйдёшь, даже если очень захотеть. И от этого тоже было стыдно.

Она погладила меня по голове.

-Дам, никто от тебя не ждёт, что ты будешь поступать всегда только правильно. Возможно, что ты действительно самый рассудительный среди наших детей, но это не означает, что тебе легче.

-Да я в порядке, вроде как.

-Угу, выпороть бы вас за это "вроде как". Ты хоть понял, что именно меня так разозлило?

-Что я сломал чужую семью? - мы говорили о взрослых вещах, но меня всё равно не оставляло ощущение чего-то детского и ребячьего. Я привык понимать, что происходит, а тут… Собственная беспомощность просто убивала.  Может быть, Слава был прав, когда называл меня мальчишкой.

-Это я тоже не одобряю… Но, блин, зная тебя, я понимаю, что в первую очередь ты сделал больно себе.

-Разве меня это оправдывает?

-Нет, но хочется верить, что это была не просто твоя прихоть.

-Не просто.

Саня понимающе кивнула головой, давая понять, что и не сомневалась во мне. И от этой мысли вдруг стало чуточку, но легче.

-Ты не разочаровал нас. Скорее даже наоборот… Ты поступил… в своём стиле, - тщательно подбирала она слова. - У тебя даже безумие носит оттенок благородства. И опять-таки, я не одобряю… Но и вы должны жить своей головой, без оглядки на нас. Потому что я не знаю, что ты должен сделать такого, чтобы мы разочаровались в тебе. Да даже тогда ты останешься нашим сыном, навсегда.

Санин голос дрогнул, и впервые за много-много лет во мне появилось жгучее желание уткнуться ей в грудь и разрыдаться, позорно так и совсем не по-мужски. Мама, словно уловив мою слабость, притянула меня к своему плечу, и пусть слёз не было, но внутри меня всё дрожало и звенело.

-Люблю тебя, - шепнул я, понимая, что просто не смогу больше удерживать свои чувства внутри себя.

-И я тебя, мой хороший, и я тебя.

Суббота

Славы не было почти сутки. За одну только ночь, когда он вывалился из дома пьяный, я успела передумать всё на свете, до рассвета сходя с ума от тревог и переживаний. Уснула лишь с наступлением утра, когда сонный Ванька пришлёпал досыпать ко мне в кровать.

Мы с ним держались. Старались не думать о том, что произошло ночью, занимались какими-то делами, но всё равно ужасно нервничали. На все мои попытки поговорить сын виновато прятал лицо и замыкался.

В голову шли самые дикие предположения. Телефон у Славы был отключен, а моя беглая вылазка на улицу показала, что и его машина на стоянке отсутствовала.

Паника наваливалась поступательно, вместе с каждым часом неизвестности. Я понимала, что как таковых прав на то, чтобы лезть в его жизнь, у меня больше не было, и скорее он просто не хотел больше видеть нас с Ванькой. Но в голову всё равно лезло самое страшное, я еле удерживала себя, чтобы не начать обзванивать больницы. Мне было не наплевать.

В обед позвонила Ольга Николаевна, обеспокоенная тем, что не может дозвониться до сына. Пришлось выкручиваться, сочиняя на ходу, что муж уехал по делам.

К вечеру я уже переделала всё что могла по дому, перестирав и перегладив кучу белья, отдраив квартиру и наготовив полный холодильник еды. Состояние было странное, особенно когда гладила Славкины рубашки. Я будто бы пыталась подкупить вселенную своей игрой в идеальную жену, лишь бы Ларин вернулся домой целый и невредимый. И даже страх перед своей дальнейшей судьбой отступал куда-то назад.

Иван подкрался незаметно, когда на улице уже начало темнеть и, шмыгнув носом, повинился:

-Это я во всём виноват, я его выгнал.

Обречённо выдохнув, я опустилась на колени перед ребёнком.

-Вань, ну не придумывай, - по возможности максимально спокойно попросила его. - Папе плохо из-за меня и только из-за меня. Но ты зря думаешь, что он тебя не любит. Ты ведь его сынок, и как можно тебя не любить.

Сын сделал шаг вперёд и прижался к моему плечу.

-Он всегда мной недоволен.

-Ну вот такой у нас с тобой папа. Любит поругаться, но это не уменьшает его любви к нам… тебе.

И будто бы чувствуя все мои настроения, Вано попросил:

-Расскажи про папу.

Стало неловко, но мысль о том, что сын не виноват, что матери приспичило ломать семью, позволила взять себя в руки.

Долго лежали в детской на кровати, и я рассказывала, рассказывала, рассказывала. Вспоминала, каким Слава был, когда мы познакомились, как он ухаживал за мной, цветы мне на пары носил, а все восторженно мне завидовали, про свадьбу и Славкину радость от того, что у нас будет мальчик. Больше всего Ване понравилась история о том, как нас с ним забирали из роддома. Мы тогда жили в маленькой съёмной квартире, денег было впритык, но муж, поддавшись нетипичной для него спонтанности, наполнил нашу единственную комнату десятками воздушных шаров, которые потом ещё неделю путались у нас под ногами, но при этом не умаляли того счастья, что светилось в наших глазах.

Нам ведь когда-то было хорошо, мы ведь любили и просто жили… Когда и куда же это всё успело уйти?

Сын задремал, а я ещё долго смотрела в ночное окно, пытаясь высмотреть там, за стеклом, следы потерявшегося мужа.

Когда в дверях заворочался ключ, я кинулась в прихожую, а потом сама же испугалась и еле переборола в себе желание спрятаться. Слава мог прийти в каком угодно состоянии, но я упорно запрещала себе думать о том, что помимо слов он сможет причинить мне хоть какой-то вред.

Стоило ему, запнувшись, переступить порог, как я замерла в проёме кухни, жадно осматривая Ларина, пытаясь оценить его состояние. Слава выглядел плохо: помятый, небритый и неожиданно пыльный, словно валялся где-то на земле.

Наши взгляды на мгновение встретились, и я тут же виновато опустила глаза, не зная, что и думать. Живой? Живой. Целый? Целый. А поди-ка разберись с тем, что делать дальше. 

-Ваня спит? - чуть дрогнувшим голосом спросил Слава.

Я несмело кивнула головой, тут же уточнив.

-Дремал.

-Я хочу с ним поговорить, - незнакомым голосом сказал Ларин, то ли прося, то ли ставя перед фактом.

-Он ждал тебя, - осторожно заметила я. - Боялся, что ты не придёшь.

-А я пришёл… - что он хотел сказать этим, я так и не поняла, но звучало, по крайней мере, не так враждебно, как все те слова, адресованные мне в последнюю пару дней.

Скинув ботинки, муж отправился прямиком в детскую. Судя по шорохам, ребёнок всё-таки не спал, прислушиваясь к нашим голосам.