Агата Лель - Давай никому не скажем

— О чём это ты? — внутри всё неприятно сжалось от нехорошего предчувствия.

— Ну как, у тебя же тут ухажёр появился, птичка мне на хвосте принесла.

— Не понимаю о чём ты, — быстро взглянула на Яна. Тот в расслабленной позе стоял на том же месте, и демонстративно отвернулся в другую сторону, но я знала, что ни одна мелочь не ускользнёт от его цепкого взгляда.

— Серьёзно? Не понимаешь? — осклабился Тимур в саркастической ухмылке. — Вот только не строй из себя дуру. Я всё знаю, поэтому можем говорить начистоту. Расскажешь по старой дружбе, кто он, твой новый кавалер-сосунок?

— Мне кажется, это не твоё дело.

Господи, как он узнал? От кого?

— Не моё? Вообще-то ты пока ещё моя девушка! — вскинулся он.

— Я не твоя девушка, Тимур, и никогда ею не была, — устало выдохнула я. — Прости, ну ты же сам видел, что у нас не клеилось, зачем мучить друг друга, давать лишние обещания…

— Я не мучился, понятно? Я действительно хотел жениться на тебе. Считал, что ты порядочная, чистоплотная девушка с принципами, а на деле вышло, что мне ты не давала, но с малолеткой кувыркалась регулярно.

— Да как ты смеешь…

— Кто он? — не дав договорить, перебил Титов.

— Какая разница?!

— Для меня есть разница! Хочу знать, на кого ты меня променяла. Малолетка, — усмехнулся. — Как низко ты пала!

Он посмотрел куда-то поверх моей головы и взгляд его застыл.

— Это… это он, что ли? — глупо улыбнулся, показывая пальцем мне за спину. — Так это… тот самый, с сигаретами… То есть, вы уже тогда…

— Это не он! — соврала я, но было поздно: Ян уже стоял рядом.

Оба мужчины не отрываясь смотрели друг на друга. Судя по их лицам, обо мне они будто забыли, взглядом раздирая соперника в клочья. Словно два самца, воющие за главенство на одной территории.

Мы было неловко, казалось, что из каждого окна школы на эту сцену смотрят ученики, учителя. Что прохожие наверняка поняли, что здесь сейчас происходит.

Но прохожие шли с постными лицами, всем было плевать на троицу у Жигули.

— Она и тебя кинет, променяет на другого. Попомни моё слово, — нарушил тишину Тимур и, забравшись в машину, резко дал по глазам.

— Всё нормально? — спросил Ян, провожая взглядом мигающую габаритами "десятку".

— Да, — я улыбнулась и медленно пошла прочь от школы. Ян шёл рядом, молча, будто чувствуя, что мне нужно собраться с мыслями.

Мне было жаль Тимура. В этот момент, когда они смотрели друг на друга, я увидела в его глазах боль проигравшего. Он даже не стал бороться, понимая, что в любом случае я выберу не его. Я знала, что у него есть ко мне чувства, но ведь сердцу не прикажешь.

Но больше меня тогда волновало другое: кто рассказал ему о Яне? Кто-то, кто тоже в курсе, и этот кто-то добра мне явно не желает. Этот инкогнито словно бомба замедленного действия, неизвестно, кто следующий обо всём узнает: директриса? Родители Яна? Кто?

Я терялась в догадках, кто же это мог быть, ведь до сегодняшнего дня была уверена, что нам удается держать всё в тайне. Выходит, заблуждалась, и кто-то следит со стороны за нашим с Яном романом, а потом исподтишка вставляет палки в колёса.

Может… Инна? Мысль неприятно покоробила. Она моя единственная подруга, стала бы она помогать с покупкой дома, если бы хотела насолить? Но в то же время когда-то ей нравился Тимур, вдруг таким образом она решила избавиться от надоевшей конкурентки… Да и сегодня как-то странно допытывалась, с кем я провела ночь… Неужели… нет, не может этого быть! Но ведь больше некому!

— Ты расстроилась, что он уехал? — шурша гравием, тихо спросил Ян, оторвав меня от невесёлых раздумий.

— Нет. Мы поставили точку ещё на прошлой неделе.

— Но ты какая-то печальная, — он остановился, и взял меня за руку. Я осмотрелась по сторонам: вокруг никого, лишь редкие автомобили проезжали мимо, оставляя следы шин на пыльной дороге.

— Да я не из-за Тимура печальная. Кто-то украл журнал 9 «А». Прямо перед моим уроком.

— Всего-то? — улыбнулся Ян, и приподнял большим пальцем мой подбородок. — Это же фигня, какой-то несчастный журнал. Украл какой-нибудь оболтус, успел нахватать двоек и не придумал ничего лучше, чем утащить.

— Да, но он именно перед моим уроком утащил, а я, как учитель, обязана была следить. На стол положила и вышла, а когда вернулась, журнала уже не было. Эмма Валентиновна…она и так меня недолюбливает, мягко говоря, а тут ещё это. А на прошлой неделе кто-то чернила в сумку вылил, на стул конфеты положил. Не ко двору я в этой школе, ничего у меня не получается. Да и в прошлой… — осеклась. Ну вот куда меня несёт, и так наговорила кучу лишнего.

— А что было в прошлой? — сразу же зацепился Ян.

— Да так… тоже ученики не слушались, — соврала я.

Не нужно ему этого знать, ни к чему ворошить прошлое.

Тимур гнал машину как никогда. Несколько раз проскочил на красный, а на перекрёстке и вовсе пересёк двойную сплошную.

До побелевших костяшек сжимая руль, думал о ней, Яне, предательнице!

Как она могла так с ним поступить? Ведь он всегда был к ней добр, ни на чём не настаивал, в койку не тащил. Выполнял любые прихоти, познакомил с родителями, всячески отстаивал её перед ними, а она в итоге отплатила чёрной неблагодарностью! Права была мама, когда отговаривала с ней связываться.

Умом-то Тимур всё понимал, а вот сердце сжималось от обиды. Ведь он действительно испытывал к ней чувства. И даже сейчас, узнав о факте измены, готов был бы принять обратно.

Простить… нет, но принял бы! Потому что чувства по щелчку пальцев не испаряются. Потому что в остальном Яна его полностью устраивала: спокойная, домашняя, хозяйственная, жизнью не балованная, стало быть будет благодарна и крохам.

Мелкий гадёныш, откуда он на его голову только свалился!

Хотя, мелкий он только по возрасту, а по внешности, мощности и дури в глазах даже его, Тимура, переплюнет. Вон как смотрел стоял, исподлобья, с явной агрессией. А кроссовочки-то фирмовые, не с вьетнамского рынка, и куртка из натуральной кожи. Часы дорогие — Тимур на такие ещё не заработал. Стало быть пацанчик отпрыск какой-то городской шишки.

Купилась на цацки, значит, продалась! На рожу его смазливую клюнула. Все бабы одинаковые!

А ведь Тимур мог бы и не узнать ничего, если бы позавчера не встретил в центре её, девчонку эту… Подошла сама, он уж решил, что познакомиться захотела, а она с места в карьер правду-матку о Янке, да такую, что верилось с трудом. Но он почему-то поверил, и, как оказалось, не зря. Уж не знал он, зачем девчонка ему это рассказала, какая ей от этого выгода, но был благодарен, что ему, слепцу, глаза открыли. А то ходил бы рогатым оленем!

Внутренний голос подсказывал, что это не конец, будет ещё продолжение его с Яной истории. Чуйка Тимура ещё никогда не подводила, не подведёт и в этот раз. Прибежит ещё, когда этот сосунок во взрослого наиграется, тогда-то он ей всё припомнит. А пока… а пока он хотел просто залить уязвлённое мужское эго.

Остановившись у гастронома, купил бутылку «Столичной» и банку сайры, а потом, дав по глазам, рванул домой, где его пока никто не ждёт.

Галина Фёдоровна в полусонном состоянии торопливо семенила к ЦРБ, двигаясь скорее по наитию. Конечно, столько лет в этой больнице проработала, знает по пути каждый камень и каждый куст, и с закрытыми глазами доберётся, если надо.

А глаза продрать утром было действительно сложно: полночи с Николашей заливали ускользнувшую выгоду. Он так расстроился, что ничего не вышло, разозлился. Кричал, ругался, обозвал глупой бабой. Обидно ей было, что и говорить. И за слова его обидно, и за то, что возможность разжиться сама же по собственной глупости прошляпила. Но что теперь — былого не вернуть, в следующий раз умнее будет. Жаль только, что не видать ей следующего раза.

Вдруг кто-то довольно грубо схватил её за руку и потянул за обшарпанное здание морга. Она уже хотела на помощь позвать что есть мочи, а потом увидела знакомые золотые часы на запястье. Голову испуганно подняла: Набиев собственной персоной.

Что он здесь забыл? А вдруг пришёл её уличить? Вдруг там наряд милиции за забором?

— Ты чего руки распускаешь, паршивец? — выдернув из его цепкой хватки рукав пальто, гордо задрала подбородок. Сама же тряслась как осиновый лист. — Думаешь, если во власть сунулся, значит, теперь всё можно?

— Короче, слушай меня внимательно. Здесь, — он вынул из кармана белый пухлый конверт, и воровато огляделся по сторонам, — десять миллионов. Больше рубля не дам, поняла?

Галина от неожиданности даже дар речи потеряла. Десять миллионов! Пусть не двадцать, как она просила, но всё равно это же такие деньжищи! Она уже и мечтать не смела о такой негаданной радости.

Потянулась забрать, но он резко поднял руку с конвертом вверх.

— Фотография где?

Галя всплеснула руками, и торопливо заковырялась в сумке. Не дай-то Бог, если потеряла или дома оставила. Ан нет, вот она, родимая.

Вытащив смятую фотокарточку, протянула Роману Алексеевичу, а сама на конверт алчно смотрит, не отрывается.

— Не думай, что я поверил в твой бред на счёт дочери. Мне просто нужна была эта фотография, — Набиев сунул снимок в карман пиджака и протянул деньги. — И имей в виду, если хоть когда-нибудь откроешь свой рот…

— Да поняла я, не дура, — огрызнулась Галя и сразу же стушевалась: а вдруг отберёт? Скорее засунула конверт на дно сумки, повесила ремешок на плечо и для верности ближе к себе добро прижала.

— Вот и хорошо. Если что, я знаю, где тебя найти, не забывай об этом, — Роман Алексеевич, не прощаясь, быстро зашагал к большой прорехе в заборе, и через минуту скрылся.