Агата Лель - Давай никому не скажем

— Я хочу пожелать тебе… — запнулась, проталкивая застрявший в горле комок. — Что бы ты… Чтобы был… Прости, я совсем не умею говорить тосты…

— Тогда я скажу.

Он взял бокал и поднялся, смотря на меня с такой теплотой, что мне захотелось убежать из комнаты, чтобы не видеть сейчас его глаз. Потому что знала, что потом сойду с ума, вспоминая этот вечер.

— Я чертовски рад, что провожу этот вечер с тобой. Я даже мечтать не мог о таком восемнадцатилетии.

— Ты серьезно? Вот эта квартирка — предел твоих мечтаний?

— Не квартирка…

Снова взгляд. Но уже совсем другой. Горячий. Казалось, что я плавлюсь в его огне, не оставляя себе шанс на спасение.

Сожги уже всё к чертям собачьим, только не заставляй медленно тлеть.

Он поцеловал так неожиданно и так ожидаемо. Крепко прижал к себе, с нетерпеливым напором исследуя мои губы. Я жадно вдыхала его аромат и, словно погружённая в дурманящий морок, позволила ему делать со мной всё, что он только захочет.

На пол упал мой пиджак и его свитер, оголяя его крепкий торс и мои натянутые нервы.

Я, словно безумная жадина, трогала, сжимала, царапала каждый миллиметр его разгоряченной кожи, думая лишь о тёмной дорожке волос, спускающейся от пупка за ремень его брюк…

Я хотела его, прямо сейчас. И гори оно всё синим пламенем!

Неприятная трель звонка в дверь привела в чувства.

Раз, другой, третий.

— Не открывай, — хрипло выдохнул он в мои губы. Удары сердца оглушали, ладони застыли на покрывшейся испариной спине.

Четвёртый, пятый, шестой…

— Это Инна. Она не уйдёт.

Грудь ходила ходуном, дыхание сбилось.

Седьмой, восьмой…

Криво застегнув пуговицы блузки, дважды повернула ключ. Встала в проёме, по-максимуму закрывая обзор.

— Ты чего не открываешь, Иванникова? Я чуть с ума не сошла! Свет в окне есть, а дверь… — осеклась Инна, раскрыв рот. — Ты не одна? — шепнула, указав пальцем в дом. — Он там?

— Инна, пожалуйста!

— Ну одним глазком! — сложив ладошки взмолилась она, без разрешения заглядывая внутрь.

Ян стоял у окна, повернувшись к нам спиной, и я мысленно умоляла его не выкинуть какую-нибудь глупость.

Раскрыв рот ещё шире, Инна подняла вверх два больших пальца и, глупо хихикнув, наконец-то убралась, торопливо поднимаясь к себе наверх.

Закрыла дверь и робко вернулась на кухню. Наваждение спало, оставив после себя стыдливое послевкусие и досаду, что если бы не этот звонок… Принесло же её!

Он всё так же стоял у окна, рассматривая что-то в непроглядных сумерках. Капли дождя молотили по стёклам, оставляя мокрые дорожки.

Обажённая спина манила снова коснуться, я до сих пор ощущала на пальцах тепло его кожи. На пояснице алела свежая царапина.

Ну обернись же, я хочу на тебя посмотреть.

Словно услышав мои мысли, он обернулся. В руках опустевший бокал.

Мне было стыдно, за то, что растеклась, за то, что не соблюдаю дистанцию, за то, что не могу отвести глаз от его манящего, молодого тела.

Поставив фужер на стол, он подошёл ближе. Не говоря ни слова, мазнув по лицу расфокусированным взглядом, обнял за талию и рывком поднял на руки. Обвила ногами его бёдра, запуская пальцы в теперь уже короткие волосы.

Хотела ли я так кого-нибудь в своей жизни? Нет. Буду ли я жалеть об этом потом? Возможно. Но я никогда не прощу себя, если не буду его этой ночью.

Говорят, что с ума сходят по одиночке, но сегодня мы лишились разума вместе.

Я люблю его.

Эта простая мысль сладкой истомой растекалась по венам, оправдывая всё то безумие, что мы только что творили. Я его люблю, и хочу быть с ним, всегда. Мне всё равно, что подумают люди, что скажут его родители, мне плевать на карьеру, директрису, плевать на весь белый свет. Есть только он.

Я люблю его.

Осознание этого словно расправило за спиной затёкшие крылья. Впервые за долгое время я хотела парить.

Обернув вокруг тела белую в мелкие синие васильки простынь, дожидалась, когда он докурит на балконе.

Наверное, я сошла с ума, раз допустила всё это. Чокнутая, совершенно чокнутая! Но как же сладко поддаваться порыву…

Вдруг, словно чёрная туча, мысли заволокло липким необоснованным страхом.

А что если после близости его интерес угаснет? Он молод, красив, у него масса таких же молоденьких симпатичных поклонниц. Без груза прошлого, материальных проблем, без довеска в виде матери-алкоголички. Лёгкие и не обременённые ничем девчонки-ровесницы, с которыми он может в открытую ходить в кино и на дискотеки, знакомить с друзьями, спокойно приводить в свой дом. А со мной он только и делает, что решает мои проблемы. Сомнительно, что такой балласт может быть кому-то в радость. Рано или поздно ему всё это надоест.

Я ужасно злилась, что накрутила себя и тем самым всё испортила, но не думать теперь об этом просто не могла.

Поднявшись, быстро скинула простынь, и вытянула из шифоньера первую попавшуюся свободную футболку. Та едва прикрывала бёдра, и как назло нижнее бельё куда-то запропастилось…

Наклонилась, шаря рукой по пыльному паркету под кроватью.

— Вот это да, — Ян стоял в дверном проёме, скрестив руки на груди.

— Господи, ты меня напугал! — вскочила, прижимая к груди найденный бюстгальтер.

— Ты куда-то уходишь? — нахмурившись, вошёл в спальню, и сел на край кровати.

— Я… хочу принять ванну… — глаза предательски забегали.

Он сидел в один джинсах, обнажённый по пояс. Не застёгнутая пряжка ремня позвякивала от каждого движения, и осознание того, что под джинсами у него сейчас ничего нет, мешало сосредоточиться, уводя мысли куда-то ниже этого самого пояса.

— Что-то случилось? — нахмурился, проводя пятернёй по короткому "ёжику".

— Нет, ничего. Просто время поздно, тебе, наверное, пора… Завтра рано вставать…

— Ты хочешь, чтобы я ушёл?

Нет! Нет! Меньше всего на свете!

— Мы же не можем выйти утром вместе, сам понимаешь… Да и твоя мама сильно огорчится, если ты не вернёшься домой. Как-никак у тебя сегодня день рождения…

Он встал с кровати и, подойдя вплотную, провел ладонью по моим волосам, щекам, провёл большим пальцем по нижней губе. Ватные ноги еле держали, мысли поплыли, внизу живота томительно заныло.

— Всё хорошо! Что бы там себе сейчас не придумала — это не так. Я хочу быть с тобой, и мы будем вместе, — приподняв мой подбородок, легко коснулся губами краешка моих губ, щеки, шеи.

Стало стыдно за свои недавние мысли. Не возраст делает мужчину мужчиной, а его внутренняя зрелость, его поступки. Ян не из тех, кто бросает слова на ветер.

Провожала я его с почти лёгким сердцем. До боли в глазах вглядывалась в исчезающей в черноте ночи силуэт, и потом ещё долго стояла на балконе, размышляя о том, что ждёт нас дальше.

Он сказал, что всё будет хорошо. И ему поверила. Рядом с ним иначе быть просто не может.

Сегодня мы рука об руку прошли Рубикон, и только от нас зависит, что будет дальше.

— Ты где был? — прямо с порога начала мать. Она ещё не сняла вечернее платье, но туфли на высоком каблуке сменила на домашние тапочки. В руках — бокал красного вина, в глазах — неприкрытая ярость.

— Я тоже тебя люблю, мам, — поцеловал её в щёку, и быстро побежал наверх. Она ошарашенно поморгала, буквально потеряв дар речи.

Не хотелось ничего говорить, не хотелось ругаться, учинять разборки, не хотелось вообще ничего. Мне было слишком хорошо. Настолько, что ничто, наверное, не было способно испортить моё офигенное настроение.

— Вообще-то у тебя сегодня праздник — день рождения, если ты не забыл! — уже мягче прокричала мне в след, задрав голову вверх. — И дома тебя ждали гости! Каково мне было им объяснять, где шляется именинник?

— Давай завтра, ладно?

— Но…

— Всё завтра, — во избежание трёхчасовой тирады, поспешил скрыться в своей комнате. Каково же было моё удивление, когда увидел, что там меня дожидалась названная гостья.

— Какие люди к нам пожаловали, ты посмотри, — на кровати, облокотившись о спинку, лежала Минаева. В коротком мини, на полу сброшенные туфли, в руках почти пустая бутылка вина.

— Ты что тут забыла?

— Пришла поздравить тебя с днём рождения. Вот видишь, отмечаю, — приподняла бутылку и сделала большой глоток. Вино полилось по подбородку, капая на вываливающуюся из глубокого декольте грудь. Полина фыркнула, разбрызгивая рубиновые капли, после чего вытерла рот ладонью и глупо хихикнула. — Извини, тебя так долго не было, что я немного перебрала. Тебе нравится моё новое платье?

— Езжай домой, я устал и хочу спать, — закрыл за собой дверь, и не обращая на неё внимания, принялся опустошать карманы, складывая мелочи на подоконник.

Её присутствие раздражало, смотреть на нажравшуюся в дрова девчонку, которая к тому же ведёт себя как назойливая шлюха, было особенно неприятно.

— А тебе говорили, что некрасиво прогуливать свой праздник?

— Как и приходить без приглашения.

— Меня позвала твоя мама! Обидно, что она хочет видеть меня куда больше, чем ты, — прикладывая усилия, Минаева встала, и шатаясь двинулась в мою сторону. — Я, между прочим, приготовила для тебя подарочек. Сейчас, с-секундочку, — она громко икнула, и взялась за подол своего экстра-мини. Извиваясь, едва не завалившись на пол, всё же стянула платье через голову, оставшись в одном черном кружевном белье. — Ну как тебе? Нравится?

— Оденься, и прекрати позориться, — поднял платье и всучил ей в руки.

— Скажи ещё, что не нравится! Ну же, скажи! — она швырнула в меня комком смятой ткани. — Я сижу тут, и как последняя дура жду тебя, а ты мотаешься с этой нищенкой! Ты совсем больной? А может, ты слепой?