На самом деле, возможно, он понравился бы и мне — не будь он Штольцем.

— Не ожидал, — начал он, когда официантка отошла от нас, чтобы принести

заказанное.

Я вежливо приподняла брови. Сейчас скажет комплимент.

— Что вы и впрямь сегодня придете. К тому же одна.

О. То есть моего голема он не заметил. И не стал начинать с пошлых похвал моей поразительной красоте. Пожалуй, один балл в плюс.

— Я не одна, — так же вежливо улыбнулась. — На самом деле сейчас вас держит на мушке мой охранный отряд, так что не делайте резких движений.

Сообразил он не сразу, но рассмеялся с удовольствием. Мне даже понравился его смех — свободный и заразительный.

Два балла.

К ним тут же добавился и третий — когда Штольц без долгих прелюдий и рассусоливании перешел к делу. Кратко пособолезновал мне по случаю смерти прадеда и сообщил, что, мол, да, до них дошли слухи о том, что Михаил Ефремович Миргородский выставил очень любопытное условие для получения наследства.

Я вдруг вспомнила подслушанный разговор Сергея и Ярославского. Точно — там упоминали о свадьбе или ребенке. Неужели Сергей так близок к Штольцам, что Ярославский решил поделиться с ним информацией? Не только деловой партнер — а почти что правая рука?

Кажется, пришла пора выложить карты на стол. Сегодня же ночью назову ему свое настоящее имя. Посмотрим, чью сторону он примет.

— Вы, конечно, не скажете мне, откуда узнали об этом? — полуутвердительно спросила я.

Герхард улыбнулся. Он заказал филе сибаса, и ел его очень аккуратно, даже осторожно. Я со своими нездоровыми (но такими вкусными) картофельными драниками управилась куда раньше.

— Это — нет, зато кое-что другое весьма интересное — могу. Дело в том, что мой прадед… тоже оставил в свое время завещание.

— С таким же условием?

Да ну! Не может быть. Наши прадеды что, сговорились, что ли?

Пока мы все строили козни и опасались друг друга — наши прадеды встречались и обсуждали шутку, которую с нами выкинут? Или все еще сложнее и запутаннее?

— Не совсем, — Герхард аккуратно промокнул губы салфеткой. Отодвинул тарелку и откинулся на спинку кресла. — Мой прадед умер довольно давно, лет двадцать где-то назад. Завещание его оказалось, в принципе, таким, как мы и ожидали — за исключением одной вещи. У него была дополнительная часть. Конверт, который можно было вскрыть только после смерти Михаила Миргородского.

— Это интересно… Штольц кивнул.

— В этом конверте было дополнительное условие. Оказывается, прадед утаил часть наследства. Небольшую, но весьма приятную. И эта часть должна будет достаться… — он снова кивнул, глядя на меня, — думаю, вы уже догадались. Первенцу, родившемуся в браке между Штольцами и Миргородскими.

Ага. Вот он и проговорился, что в точности знает содержание нашего завещания. Иначе потребовал бы от меня объяснений. Черт, неужели среди нас крыса, которая сливает информацию?

Ладно, это я сообщу Валентину Петровичу. Когда прощу его.

Возвращаясь к словам Герхарда — это значит, что Штольцам нет такой необходимости гоняться за наследством, как нам. Часть наследства, к тому же, никому не понадобившаяся за… сколько лет назад, он говорил, умер Райнер? двадцать? В общем деньги, лежавшие мертвым грузом двадцать лет, могут стать приятным бонусом, но не жизненно необходимой вещью.

Разве что Штольцы близки к банкротству.

Я смерила взглядом сидящего передо мной мужчину и отказалась от этой мысли. В нем прослеживался этакий холеный, сибаритский лоск. Ни следа суетливости или угодливости. Он даже смотрел на меня с чисто мужским интересом — а не как на мешок с золотом.

Да, он хочет деньги нашего прадеда. Но не так, как нищий хочет краюшку хлеба, а как арабский шейх подумывает, не купить ли ему новый «порше» в свой парк автомобилей.

— Ясно, — кивнула я, отламывая ложечкой кусочек божественного, тающего во рту

бланманже: нам успели принести десерт. — И… что вы хотите от меня?

Герхард некоторое время смотрел на меня с легкой улыбкой на губах. Под раздевающим взглядом я почувствовала себя неуютно, но продолжала сохранять невозмутимый вид.

Он явно считает меня легкой добычей. Думает, что перед ним обычная девица — ветер в голове?

Ветер, конечно, наличествует… но есть и мозги.

— Выходите за меня, — наконец сказал Штольц.

Я невольно поморщилась. Вспомнила другое предложение — оказавшее на меня совсем другое влияние. Глаза Сергея — полные хмельного желания и отчаянной шальной безрассудности.

Штольцпродолжал:

— Буду говорить начистоту, вам наверняка будут рекомендовать Оскара. Это мой двоюродный брат. Но я хотел бы, чтобы вы хорошенько подумали. Дело в том, что Оскар… во-первых, бабник, во-вторых, не очень умен. Мне было бы по-человечески жаль девушку, вынужденную с ним жить. Тем более если брак по расчету. А в-третьих… он очень корыстен. Сомневаюсь, что…

Герхард не договорил, так что мне пришлось мысленно докончить за него.

«Сомневаюсь, что у вас вообще будет право голоса». «Сомневаюсь, что Миргородским хоть что-то обломится». «Сомневаюсь, что вы проживете долго после родов».

Послушать его, так этот Оскар прямо исчадье ада. Впрочем, мне было все равно. Герхард хотя бы удосужился со мной встретиться и поговорить.

— А вы? — все же осведомилась я для проформы.

— А я дам вам развод взамен на небольшой куш, — он достал из нагрудного кармана тонкую изящную ручку. Написал сумму на салфетке и показал.

Я прикинула: ну это даже не четверть от всего капитала, одна пятидесятая, где-то так. Тоже, конечно, приличная сумма, но далеко не все. Интересно. А ведь это выход — «прикормить» нужного Штольца, выполнить условия и получить развод по собственному желанию. Чисто деловая сделка.

Еще бы меня заменить в этой схеме на другую стельную коровушку…

Стараясь не показать на лице своих чувств, я кивнула. Покерфейс, Яника, держи покерфейс.

— Я подумаю.

— Подумайте.

Можно было уходить, но что-то цепляло меня в его словах. Оскар. Что-то смутно шевельнулось в памяти. Что-то, связанное с Сергеем.

А, нуда! Незнакомый брюнет, с которым Сергей ручкался на фотографии.

И меня осенило. А может, через Штольцев я смогу найти Сергея?

— А скажите, — я сделала вид, будто вспомнила о ничего не значащей мелочи, — вы знаете человека по имени Сергей Милославский? Насколько я знаю, он сотрудничает с этим вашим Оскаром.

— Милославский? — Герхард чуть нахмурился. — Нет, не знаю. Если он ведет дела с Оскаром, то надо спрашивать у Оскара. Хотите, я поинтересуюсь?

О. Не забываем о покерфейсе.

— А что взамен?

Герхард мягко рассмеялся. Подался вперед, взял меня за руку. Пальцы приятно царапнули меня грубоватой кожей.

— Давайте будем считать, что это жест доброй воли с моей стороны.

Я думала, он снова хочет обменяться рукопожатием, в качестве знака соглашения, но вместо этого Герхард поднес мою ладонь к губам.

Не знаю, как можно поцеловать руку так, чтобы смутить девушку и заставить ее ощущать себя полуголой — но ему это удалось. Может быть, потому что кончики его пальцев задели то нежное местечко у запястья, где начинаются жилки, может быть, потому что поцелуй вышел удивительно интимным. По коже разлился непрошеный жар.

Вот так Штольц.

Кажется, нам с моим покерфейсом срочно пора уматывать.

— Почему я? — спросила я напоследок, уже поднявшись из кресла. Не смогла

подавить любопытство. — Почему не любая другая Миргородская?

Я думала, он скажет: «Потому что ваш отец назвал ваше имя» или «А что, есть другие кандидатки?»

Но Герхард откинулся в кресле и посмотрел на меня так, будто ждал этого вопроса.

— Потому что ты мне понравилась больше всех, — сообщил он, неожиданно переходя на ты. Вальяжно улыбнулся и подмигнул.

— А ты позер, — сообщила я ему. Не думаю, впрочем, что это оказалось для него новостью. А уж то, что я не смогла при этом сдержать ответной улыбки, вообще превратило мой выпад в шутку.

Зато мне доставило неимоверное удовольствие увидеть, как вытянулось его лицо, когда я поманила верного голема, и он вдруг восстал во весь свой двухметровый рост. Герхард даже оглянулся, словно ожидал, что половина мужчин в зале скинет с колен салфетки и устремится за мной, окружив со всех сторон, как президентский конвой.

Я вспомнила об этом вечером, уже в такси, уносившем меня по ночному городу. Засмеялась себе под нос. Странно, но Герхард мне скорее понравился, хоть я и сознавала, что Штольцы опасны. Но Герхард опасным не выглядел. Он выглядел богатым бездельником, игроком, любителем легкого риска.

Может, конечно, это и было прикрытием.

В любом случае замуж за него я выходить не собиралась.

Я наконец-то ехала к Сергею, и сердце пело от мысли, что я скоро его увижу.

Побег удался без сучка без задоринки. После обеда я еще помотала охранника по магазинам, а потом позвонила Валентину Петровичу и сказала, что хочу заехать к подруге. Готовилась к долгим уговорам, но наш адвокат дал согласие сразу, только выставил условие, чтобы охранник меня сопровождал. Я так и предполагала, поэтому немного поупиралась — исключительно для того, чтобы Валентин Петрович ничего не заподозрил — и согласилась.

Остальное было делом техники.

Уставший за целый день шоппинга охранник тихо сидел на кухне с огромной чашкой чаю, в которую я добавила пару ложек коньяка — а мы с Алькой в ее комнате примеряли мои обновки. Не прошло и полчаса, как, заглянув осторожно на кухню, я убедилась, что голем задремал.

Все — через десять минут я, в Алькином пуховике, вышла из подъезда и юркнула в поджидающее такси.

Бедный голем. Вспомнив его блаженное выражение на крепкой, сытой морде, огромное тело, съежившееся в Алькином плетеном креслице, еле слышный посвист из носа, я снова заулыбалась. А представив, какое лицо сделает Валентин Петрович, узнав о моем побеге, чуть не рассмеялась в голос.