Нет, конечно, старшие поколения сидели в разных углах и перебрасывались взглядами, режущими не хуже ножа — но младшее даже перемешалось. Особенно дети. Вот кого совершенно не волновала никакая вражда их семей.

Я тихо и, надеюсь, незаметно пробралась к столику, за которым углядела две светлые и одну рыжую шевелюры. Схватила Катажинку за плечи, заставив взвизгнуть.

— Яныч! — Эрика с другой стороны стола приветственно замахала. — Ну ты здорова спать!

— А может, она вовсе не спала, — нежным голосом протянула Катька. — Может, она супружеский долг исполняла?

Я присела, не обращая внимания на смех и многозначительные охи-вздохи. Знала: моим проще дать отсмеяться и поупражняться в дружеских подколках, чем пытаться унять или, наоборот, изображать обиду.

Незаметно подлетевший официант стал нагружать стол тарелками, и я с удовольствием потянула ноздрями аромат. Устрицы с кунжутным грильяжем и взбитым ореховым маслом, какое блаженство! А за ними сливочный суп с трюфелями, присыпанный золотой фольгой.

Пока я вкушала аппетайзер и суп, начавшие раньше девчонки уже принялись за рыбу. Уплетали за обе щеки, и я в кои-то веки порадовалась. Единственный плюс от этой свадьбы — обалденная еда.

Ну и еще море.

— Ну, Яныч, рассказывай, — начала Алька, когда я утолила первый голод. — Почему ты прятала его столько времени?

Я вздрогнула и чуть не закашлялась.

— Ну! — поддакнула Эрика. — Ничего не рассказала! Я думала, вы перепихнулись и разбежались. А вы, оказывается, встречались?

Чтобы выручить время на раздумья, я засунула в рот кусочек побольше и начала медленно его жевать. Покивала, дескать, вопрос слышу, сейчас отвечу.

Что на самом деле им отвечать, я не имела ни малейшего понятия. О завещании рассказывать не хотелось. Я боялась, что даже девчонки не поймут наших внутренних заморочек: ни застарелой Штольце-Миргородской вражды, ни того, как по-настоящему много поставлено на карту. Ни моего согласия на этот брак по расчету — хотя я и согласилась только потому, что Оскар меня послал.

О свадьбе я объявила буквально за неделю до нее и клятвенно обещала рассказать все при первой же возможности. Тогда я решила, что наплету, мол, встретила Герхарда на одном из приемов, любовь с первого взгляда, то да се — я же думала, что моим мужем станет Герхард. А не этот бесцеремонный, отвратительный, не умеющий себя вести…

Так и не найдя подходящего эпитета, я подняла глаза, чтобы увидеть как раз его — моего новоиспеченного мужа.

Он стоял, прислонившись к одной из колонн в другой стороне зала, и буравил меня темным взглядом. Под этим взглядом только что проглоченная рыбка вдруг встала в горле комом, и я по-глупому поперхнулась. Поспешно глотнула вина и отвернулась.

Вот чего ему надо?

Следит за мной, что ли?

Маменька наказала?

Нервно усмехнувшись своим мыслям, я начала плести для девчонок небылицы. Мол, да, познакомились, понравились, стали общаться, решили пожениться. Да, немного рановато и вдруг, но так получилось.

Мстительно добавила, что предложение сделал Оскар, а я долго размышляла, прежде чем согласиться.

Девчонки обзавидовались, и только на лице Альки промелькнула тень сомнения. Я сделала себе отметку потом поговорить с ней наедине. Из всех троих моих подруг она, самая тихая и серьезная, была так же и самой быстро соображающей. И наверняка заметила, что мы с Оскаром не очень-то походили на счастливых влюбленных.

А вот Катажинка с Эрикой поверили сразу и полностью.

— То-то же я смотрю, он весь вечер с тебя глаз не сводит! — произнесла Катя, прижав руки к полной груди.

— Ага, смотрит на Янику, как ты на шоколадное пирожное! — тут же набросилась на нее Эрика, и началась шутливая пикировка.

Весь вечер? Ясное дело, это была неправда, я же только что пришла. Но невольно я бросила взгляд в ту сторону, где минутой назад видела Оскара. Конечно, там уже никого не было.

Поискала среди гостей — и обнаружила его танцующим в середине зала. Что бы вы думали? Естественно, в обнимку с какой-то девушкой.

На миг возведя глаза к небу, я отвернулась.

Ужин постепенно переходил в стадию легких закусок и выпивки, началась ротация: многие пересаживались на другие места. Надо и мне выполнить долг хозяйки. На нормальной свадьбе мы бы делали это вдвоем: обходили бы каждый столик, принимали поздравления, благодарили бы за присутствие.

Хорошо, что почти все собравшиеся понимали, почему мы это не делаем.

За столиком бабушки Софии, где сидел также и мой дядя с семьей, меня задержали. Дядя на оглашении завещания не присутствовал и теперь горел желанием услышать подробности из первых уст. Я старательно отбивала быстрые мячики его и тетиных вопросов, пока бабушка вдруг совершенно невпопад не осведомилась:

— А где же Мими?

Мими — так звали ее старую несносную, до ужаса глупую собачонку породы той¬терьер. При всем уважении к другим представителям этой породы — Мими была просто кристальным образцом идиотизма. Пугливого идиотизма.

Но бабушка, обожавшая ее, наверное, больше любого из своих внуков и внучек, не в состоянии расстаться с любимицей, повсюду носила ее с собой. Естественно, притащила и на Сейшелы — и на сегодняшний ужин тоже.

И для того, чтобы пугливая до трясучки Мими куда-то подевалась, необходима была серьезная причина.

Так что неудивительно, что все сидящие за нашим столиком стали оглядываться в поисках собачонки.

Я обнаружила ее первой. Но где! На штольцевской половине.

Мими стояла у стола на задних лапках, вытянувшись в струнку и не переставая водя узенькой мордочкой. Коротенький тонкий хвостик ходил ходуном. Слава богу, тем столом никого не было, видимо, все ушли на танцпол.

— Сейчас, я заберу ее, — я встала.

Только подойдя к столу почти вплотную, я обнаружила брошенную среди тарелок бежевую горжетку. Сначала мне показалось, что именно к ней Мими и тянется.

Потом я разглядела рядом паштет фуа-гра.

Мими обожала фуа-гра.

Бежевая горжетка самым краешком залезла в блюдо с паштетом. Воровато оглянувшись, я отломила вилочкой щедрый ломоть — Мими предвкушающе заскулила — и размазала по горжетке.

Остальное произошло само.

* * *

Учуяв усилившийся запах любимого лакомства, Мими забегала внизу, потом вспрыгнула на отодвинутый стул, с него на стол — и вцепилась в горжетку. Она лизала, чавкала, поскуливала от радости — пока я, хихикая, отступала от места преступления.

А потом на весь зал раздался крик:

— О боже, что это?!

Вцепившаяся в горжетку Мими замерла. У этой собаки вообще было удивительное умение чувствовать, когда ее задница была в опасности. Примерно в половине случаев опасности на самом деле не было — но не в этот раз.

С середины танцпола угрожающим торнадо к Мими неслась хозяйка горжетки. Всклокоченные блондинистые волосы встали дыбом, бледно-голубые глаза были выпячены, а узкие темно-красные губы разъехались в крике.

Мими прижала уши — но расстаться с паштетом было выше ее сил. Она только принялась облизывать горжетку с двойной скоростью, розовый язычок замелькал быстро-быстро.

Но когда штольцевская мадам была уже в двух шагах от стола и протягивала руки, чтобы отобрать свою многострадальную вещь, Мими не выдержала. Ухватила горжетку покрепче, спрыгнула со стола и задала деру.

— Крыса! Это крыса! Кто-нибудь, поймайте ее!

Надо сказать, что миниатюрный коричневый той-терьер, даже сжимающий в зубах меховую горжеткой больше ее самой, на крысу не очень походил. Разве что представить себе очень длинноногую короткошерстную ушастую крысу. Крысу, которая задушила песца и теперь пытается утащить его к себе в нору.

Но крики госпожи Штольц и всеобщее непонимание сыграли роковую роль. Мими, направляясь к выходу, стрелой пролетела между ногами танцующих, а люди шарахались от нее, как черти от ладана. Женщины падали, запутавшись в каблуках и подолах, мужчины спасали партнерш и тоже шли на дно, как легкие катера, утянутые тяжело груженными баржами. К моему сожалению, Оскар устоял, да и партнерша его, вместо того чтобы паниковать, заливалась радостным смехом. Я ее узнала — та самая блондинка, которая лепилась к нему с утра.

Но сейчас ничего не могло испортить мне настроение.

Прижавшись спиной к колонне я угорала — заливалась, закатывалась, умирала от смеху. Пока не это не сыграло против меня — и мое веселье не заметила мадам Штольц. Бросив на меня один-единственный яростный взгляд, ясно сказавший, что я нажила смертельного врага, свекровь выпрямилась, гордо повернулась и зашагала прочь.

— Скатертью дорожка, — шепнула я ей вслед.

И тихонько, по стеночке, направилась к выходу из зала.

Надо найти и спасти Мими от отравления горжеткой. Раз уж ее носила Штольчиха, мех мог пропитаться ядом.

Той-терьеры выглядят вот так.:)

* * *

Когда я вернулась, последствия ледового побоища были убраны. В зале царили тишь да гладь, на столиках красовались лишь легкие закуски и алкогольные пирамиды, а в центре под романтическую мелодию кружились пары.

Снова подсев к бабушке, на ухо я доложила ей, что заперла Мими в ее переносной клетке в номере (измазанную горжетку, за которую пришлось сразиться с Мими не на жизнь, а на смерть, я припрятала на заднем дворе). Бабуля понимающе покивала. Ее никакой переполох не мог сбить с толку: Мими была способна на многое.

— Спасибо, дорогая, — сухонькая унизанная кольцами старческая лапка погладила тыльную сторону моей ладони. — А теперь иди и потанцуй. В конце концов, это твоя свадьба.

Моя-то да.

Подавив тяжелый вздох, я обернулась. С кем танцевать?

Наша свадьба — без тамады и конкурсов, без обязательного первого танца жениха и невесты, без криков «Горько» — для всех, кто не имел отношения к нашим семьям, должна была показаться скучной и нелепой. Впрочем, не имевших отношения здесь почти не было: только мои девчонки да друзья Оскара. Сейчас я почти жалела, что позвала подруг — парировать их вполне резонно возникающие вопросы оказалось непросто. Хорошо еще что Эрика больше интересовалась симпатичными парнями, а Катажина вообще витала в облаках.