Может, мне самой пригласить Оскара на танец? Просто чтобы убедить подруг, что у нас все хорошо?

Я только встала, чтобы найти его, как передо мной вырос — нет, не Оскар. А все тот же Герхард.

Он тоже переоделся, и потертые синие джинсы с бежевой рубашкой-поло ему очень шли. А белозубая улыбка и откровенный взгляд — тем более.

Герхард подал мне руку:

— Могу ли я пригласить вас на танец?

— Почему бы нет, — рассмеялась я, принимая.

В глубине души я обрадовалась. Во-первых, не хотела видеть хмурое лицо Оскара, во-вторых, он мог вообще отказаться от танца и снова выставить меня на посмешище перед своими родственниками. В-третьих, Герхард был единственным из всей их семейки, кто отнесся ко мне дружелюбно. Старшее поколение презирало и ненавидело «дочь этих Миргородских», ровесники кидали любопытные взгляды, но приближаться не рисковали, Оскар вообще вел себя как козел — и только Герхард оставался джентльменом.

Мы медленно кружились в танце. Краем глаза я поймала тоже танцующих Арона с Леной. Вот они были — вылитых два голубка, весь вечер просидели в обнимочку, она его едва ли не с ложечки кормила. Не мое, конечно, дело, у каждой пары свои отношения…

Но я порадовалась, что у них все хорошо. Они не выглядели так, как будто вот-вот побегут разводиться. Может, они и оставили свою глупую блажь, что я подслушала: фиктивный развод с тем, чтобы совратить первую попавшуюся штольцевскую девушку. Иначе Арон сегодня должен был бы вовсю обихаживать свою цель — а он не отходил от Лены.

От Герхарда пахло хорошим мужским парфюмом, он мягко обнимал меня за талию, а дыхание колыхало мои волосы. На миг я даже забылась, что нахожусь на собственной свадьбе, мне просто было хорошо вот так — в крепких мужских объятиях, чувствуя под щекой мерное биение чужого сердца, двигаясь под музыку в такт.

Даже пристальный мрачный взгляд, встретивший меня, когда мы развернулись в ту сторону, где сидели Штольцы, не нарушил спокойствия. Тем более что Оскар сразу отвернулся, притворившись, что увлечен разговором с соседкой.

А вот соседка успела с утра намозолить мне глаза.

— Кто эта девушка? — спросила я, указывая в ту сторону движением подбородка. Герхард развернул меня и посмотрел.

— Эта? Это Мари-Лена. Сестра Оскара.

Сестра!

Вот оно что. Сестра.

Не то чтобы это что-то сильно меняло.

— Они не слишком похожи.

Герхард пожал плечами.

— У них разница почти десять лет. Ну и она все же девушка.

— А сколько Оскару?

— Двадцать семь. Как и мне, — Герхард снова развернул меня, на этот раз так, что и Оскар, и его сестрица скрылись из виду. — У нас разница в четыре месяца. Я старший, — добавил он с легким самодовольством.

О. Так вот что означало то его «во всем второй» по отношению к Оскару. Начиная с времени рождения, заканчивая?..

Заканчивая черт знает чем — но по всей видимости, двоюродные братья не слишком дружат.

Туту меня мелькнула очень, скажем так, аморальная мыслишка.

А может, это и было бы забавно — взять и переспать с Герхардом. Забеременеть от него, оставляя с носом и Оскара, и всю его противную семейку. Нет, конечно, делить наследство со Штольцами в любом случае не планировалось, но лишить Оскара малейших притязаний на ребенка…

К тому же, Герхард даст мне развод за условленную плату. А вот семейка Оскара может и вправду попытаться пришить.

— Яника, — шепнул Герхард мне на ушко — нежно и чувственно. — Не хочешь прогуляться по берегу моря?

Я улыбнулась, не поднимая лица. Похоже, мы оба думали об одном и том же.

* * *

Теплая рука скользнула по моей спине, остановилась на ягодице. Крепко сжала. Одновременно с этим я почувствовала кое-что крепкое и спереди, там, где мой живот был тесно прижат к чужой промежности.

О. А этот парень умеет намекать.

Может быть, я бы и согласилась. Устала чувствовать себя пятым колесом в телеге и молча проглатывать обвинения в грехах, которых не совершала. Если тебя и так считают виновной, так почему бы не дать им основания?

Но ответить я не успела.

— Герыч, я тебя, кажется, предупреждал, — раздался за спиной негромкий голос, заставивший все волоски на моем теле встать дыбом. Слишком явственная угроза прослеживалась в спокойных словах.

Герхард остановился, но меня из объятий выпускать не спешил. Напротив, прижал мою голову к собственному плечу, то ли защищая, то ли желая показать, что я в его власти.

— Мы просто танцуем, — в его голосе слышалось превосходство. — Или ты думаешь, обручальное кольцо дает тебе право посадить ее на цепь?

— Это не твое, сука, дело.

Я дернулась, но напрасно — рука Герхарда не позволила вывернуться. Кажется, назревает конфликт. Неприятно было чувствовать себя куском сыра, который перетягивают лисица с вороной.

— Спокойнее, Оскар. Веди себя прилично.

— Отпусти ее, я сказал.

Я тоже, солидарная с просьбой, уперлась руками в грудь Герхарда. Тщетно: меня словно в железные тиски зажали. Но нашу возню заметили, и в следующее мгновение вместе с матерным словом в скулу Герхарда впечатался кулак.

От удара Герхард отлетел в сторону. Отлетела бы и я вместе с ним, но меня перехватили за руку и больно дернули. Я врезалась в твердое тело Оскара. Хотела было вылить на него все возмущение, но внезапная близость и его запах вдруг вернули меня в ночь нашего знакомства, и я не только застыла, как идиотка, разевая рот, но и едва не пошатнулась на внезапно ослабевших ногах.

Это вино. Это все вино, от него шумит в голове. Пятый бокал был явно лишним.

Сзади на полу барахтался, пытаясь встать, Герхард. Неизвестная мне женщина охала, а какой-то мужчина вдруг крикнул радостным голосом:

— Наших бьют!

Я вывернула шею, пытаясь разглядеть происходящее, но в следующий момент перед глазами все перевернулось, я вскрикнула, теряя ориентацию в пространстве, взмахнула руками — и обнаружила себя висящей на плече Оскара.

— Отпусти меня!

Ненавижу, когда парни воображают себя гориллами и таскают девушек на плече. Мало того, что к голове приливает кровь, туфли норовят безвозвратно улететь, а кость чужого плеча, какими мышцами она бы ни была прикрыта, больно врезается в живот, — так еще это и выглядит ужасно унизительно для девушки. Ну что это такое — за волосы и в пещеру. Кверху задницей и на плечо. И плевать, что хозяйка задницы себе думает и чувствует.

Вот и Оскар не реагировал на мои крики. Шел ровно, как на прогулке.

Мы вышли из отеля и стали спускаться по освещенной низкими фонарями дорожке, которая затем сменилась ровным бетоном. Послышался размеренный шум моря.

На вопли «больно» и «отпусти» Оскар не обращал никакого внимания, и я прибегла к последнему оружию. Серьезным голосом предупредила:

— Меня сейчас вырвет.

Это сработало. Меня небрежно, как мешок с картошкой, скинули с плеча. Я оглянулась и увидела позади бескрайнее море с сигнальными фонариками рядом с берегом, а под ногами — доски причала.

Мне стало не по себе.

Он же не решил от меня избавиться? Легче утопить, чем заставить подчиняться?

* * *

— Мадам? Месье? — окликнул нас чей-то голос. — Пожалуйте сюда! Внизу!

Я подошла к краю причала, чтобы увидеть колыхавшуюся на волнах лодку, пышно украшенную цветами и миниатюрными фонариками. На носу ее стоял креол в белой униформе и радостно нам махал.

— О господи.

Точно. Я и забыла. По плану первая брачная ночь должна была состояться на уединенном острове, куда молодоженов увезет свадебная лодка. Когда я обсуждала этот вариант с родителями, он мне понравился: тишина и покой, ни мои, ни его родственники не помешают, можно будет серьезно поговорить и обсудить наши дальнейшие отношения. Или даже заняться прямым выполнением условий брака, если сразу придем к консенсусу.

Но тогда я думала, что моим мужем станет Герхард.

Вместе с Оскаром на этом необитаемом острове мы будем как запертые в клетке тигры.

И… подождите… брачная ночь?

Мне стало жарковато. Как бы я ни была на Оскара обижена, как бы ни опасалась ему доверять, наличествовала одна проблема.

Я его хотела.

И даже сейчас, когда он молча начал спускаться, мне, глядя на узкие поджарые бедра, на широкую спину, небрежную походку — пришлось впиться ногтями в ладони, чтобы вывести себя из подобия восхищенно-созерцательского транса.

Ну нет.

Дать ему знать о своих чувствах — это же почти проигрыш. Тем более после всех гадостей, что он сегодня говорил и делал. Это почти так же унизительно, как болтаться на чужом плече вниз головой.

Оскар сошел на берег и остановился у нижней ступеньки лестницы. Не проронив ни слова, окинул меня темным взглядом и приложил к губам небольшую стеклянную фляжку с, судя по всему, коньяком или виски. Кадык на широком горле пару раз дернулся.

Я отвела взгляд и тоже спустилась. Прошла мимо Оскара и с помощью работника отеля забралась в лодку. Сразу же села подальше, у самого бортика. Внутри было очень уютно: мягкие обитые плюшем сиденья, подушечки для ног, легкий плед на случай особо зябнущих пассажиров.

Следом лодка качнулась от веса Оскара. Он занял место у другого борта.

Лодочник поинтересовался, желаем ли мы сделать крюк, чтобы посмотреть на ночную иллюминацию, или лучше плыть напрямую. Оскар сухо ответил, чтобы нас везли прямиком на остров. Я хмуро на него покосилась. Не терпится ему, что ли?

Лодка, качнувшись, отошла от берега. Я свернулась в комочек, сняла туфли и уперлась босыми пальцами в теплое шероховатое дерево. Совсем рядом тихо плескала вода, и равномерно поднимались и опускались весла.

Хорошо что лодочник сидел к нам спиной и не видел, что молодожены, вместо того, чтобы миловаться, сидят по разным бортам угрюмые и насупленные.