Но в тот день мне довелось услышать об Оскаре еще раз. Причем совершенно случайно, в туалете.

Я как раз вышла из кабинки и направилась в сторону умывальников, когда услышала его фамилию. Болтали коллеги из соседнего кабинета, две пиарщицы, Юля и Ангелина, или Гелька, как мы ее звали.

— Штольц этот перспективный, аж ваще, — говорила Юля, подкрашивая левый глаз.

— Надо будет попасться ему случайно, я слышала, они завтра тоже приедут. Столкнемся в коридоре, я упаду, он меня подхватит, увидит мои прекрасные глаза… или не менее прекрасные сиськи. Кстати, напялю-ка я завтра платье, там декольте побольше.

И эта туда же!

— Хорош мечтать, — беззлобно ответила Гелька. — Он вроде женился недавно, я в интернете читала. Только я не помню, на ком. Кто-то из этих, золотых девочек.

— Да-а? Жаль… А хотя жена не стенка. Ни один здоровый мужик не откажется от маленькой интрижки на стороне.

Я примерила эти слова к Оскару и не могла не заметить их справедливость. Особенно сложно было бы отказаться от налитой пятерочки Юльки. Даже меня брала оторопь при взгляде на эти арбузики.

Ну уж нет. Меня, конечно, не касалось, пусть он хоть полгорода переимеет, но разве можно упустить шанс испортить Оскару возможное удовольствие? А заодно и репутацию.

Я вклинилась между коллегами, как линкор между рыбацкими лодочками. Сунула руки под кран и, глядя прямо перед собой, в глаза своего отражения, обронила якобы невзначай:

— Девочки, не советую. Он тот еще ходок. Заразит чем-нибудь — век лечиться будете.

Те хором ахнули.

— Да ну!

— Откуда ты знаешь?

— Да это все знают, — пожала я плечиком, по-прежнему смотря только на себя. Подкрутила локоны, мизинчиком убрала следы осыпавшейся с век туши.

— Да ты что!

— Господи, какая жалость! Такой самец! Хотя да, именно такие и гуляют напропалую. Привыкли, что им мало кто отказывает.

— Ой, бедная его жена!

— Не-не-не, — я замотала головой. — Говорят, там чисто брак по расчету, они даже не живут вместе.

— Господи, какой смысл тогда жениться?

Я пожала плечами. Разговор резко перестал меня забавлять.

— Кто ж их разберет. Ладно, девочки, я побежала, у меня столько дел.

Выйдя из туалета, я пару раз встряхнула кистями, как пианист перед концертом. Юля с Гелькой разнесут сплетню по всей компании, так что не удивлюсь, если скоро моего дорогого супруга у нас будут встречать не кокетливыми улыбочками, а жалостливыми взглядами.

Так ему и надо!

В пятницу пришлось ехать на объект. Точнее, на место, где планировалось начать строительство. Пока что там не было ничего, даже котлована — только обнесенный проволокой пустырь. Начать стройку планировалось в апреле, но до этого необходимо было уладить массу дел. Утвердить детали, команду архитекторов, конечный проект — а пока мы походили по пустырю (мои сапоги мгновенно утонули в грязи), посмотрели, что там вокруг, поприкидывали и немного поспорили.

Оскар меня не игнорировал и не пытался выставить идиоткой, но общался довольно сухо — а меня все в нем раздражало. Манера немного свысока отвечать на вопросы, то, как быстро он считал в уме, спокойная уверенность, с которой отбивал любые возражения, и даже взгляды, которые он иногда на меня бросал.

Во мне будто поселился маленький злобный чертенок, рьяно подбрасывающий угли в костер. И чем спокойнее был Оскар, тем больше это выводило меня из себя. В конце концов даже инвесторы стали поглядывать с недоумением, слушая, как я бомбардирую главу «Дрим-Билдинг» каверзными вопросами. Пришлось взять себя в руки и умерить пыл.

Обсуждение продолжили в офисе «Дрима». У них оказалась роскошная комната для совещаний с панорамным окном во всю стену, мягкими черными креслами и огромным телеэкраном, к которому Оскар подключил свой ноутбук.

Инвесторы настаивали на том, чтобы решить все основные вопросы перед их возвращением в Лондон. Около трех пошел снег, мир за окном заволокло серой пеленой, и, сытые, уставшие, размякшие в тепле, все стали зевать, а беседа забуксовала. Тогда устроили небольшой перерыв — на кофе с легким перекусом. Оскар, извинившись, сказал, что ему необходимо уладить срочно возникшее дело, и исчез.

Нет, меня совсем не интересовало, что за дело у него появилось.

Я просто пошла искать туалет.

* * *

Высокий женский голос я услышала случайно. На обратном пути немного заблудилась, повернула не туда и вышла к небольшому закутку с парой торговых автоматов и диванчиками для отдыха сотрудников. Огромная пальма заслоняла обзор, так что я не видела, кто именно говорит, но голос показался мне знакомым. А услышанная мельком фраза очень сильно насторожила:

— Ты бы одну ее не оставлял! Нам нужен ребенок от тебя, а не от шофера или еще кого-нибудь.

Я осторожно выглянула, благодаря про себя дизайнера интерьеров «Дрим- Билдинга», да и вообще обычай ставить кадки с искусственной зеленью в помещениях. Это уже не первый раз, когда пальма помогает мне в шпионских делах.

— Разберусь, — послышался хмурый ответ. — Ты ко мне в офис специально приехала, чтобы сказать об этом?

Этот голос я узнала сразу, даже до того, как увидела сквозь резные листья пальмы развалившегося на одном из диванчиков, закинув руку на спинку, его собственной персоной Оскара Штольца.

— Нет, конечно, рядом по делам была. Но тебе надо быть поосторожнее. Она девица хитрая, обдурит кого угодно, — продолжала женщина.

Я уже догадалась, кто это. Моя драгоценная, чтоб ее петух в попу клюнул, свекровь.

— Вон и Герхард вокруг нее круги наворачивает. Помнишь, ты же сам говорил, что она с ним в обход тебя о свадебке договорилась.

Чего-чего? В какой еще обход? Это они о нашей встрече с Герхардом в ресторане? Да я тогда была уверена, что именно он станет моим мужем, какое «договорилась»?

Или…

Сердце глухо и тяжело стукнуло в груди.

Оскар что, думает, что я одновременно с ними обоими крутила?

Хотя конечно, если он уверен, что я знала, кто он, при нашей первой встрече в клубе — а потом и Герхарду обещала, что выйду за него, то у него в голове приличная неразбериха должна быть. А потом еще и та двусмысленная реплика Герхарда, мол, ты всегда второй. И его наглые приставания. И еще танец на виду у всех — с поглаживанием моей задней точки.

Я впервые подумала, что, может быть, Оскар имел достаточно оснований, чтобы разозлиться в ту ночь. Правда, это не отменяло его безобразного поведения и того, что он не пожелал меня выслушать.

Мадам Штольц тем временем продолжала:

— Если ты будешь зевать, Герхард получит все деньги Миргородского, ты этого хочешь? Вы же всегда соперничали. Он от твоей компании камня на камне не оставит.

Оскар снова буркнул что-то неразборчивое, то ли «это мое дело», то ли «обалдела». Скорее, первое, так как маманя не отреагировала и начала чехвостить меня почем зря: и страшная, и тощая, и наглая, и веду я себя отвратительно, и страшный позор в семью такую брать, и ни один Штольц по доброй воле на меня бы не повелся.

— У меня сердце кровью обливается, когда я думаю, как ты должен страдать! Бедный мой мальчик. Ничего, как только ты сделаешь то, что нужно, мы от нее избавимся, а тебе найдем хорошую, умную, чистенькую девочку.

Избавимся! Так и знала, что они планируют что-то подобное.

Но больше меня возмутило не это, а вторая часть реплики. Так и хотелось выскочить из-за пальмы, как черт из табакерки, и сказать, что думаю обо всех потенциальных умненьких и чистеньких девочках, которые, несомненно, подойдут Оскару в тысячу раз лучше, чем я.

Но он успел раньше.

— Мать, ты совсем на старости лет соображать перестала? — Оскар резко поднялся с дивана, и я отпрянула вглубь коридора. Но он не стал выходить, сделал пару шагов и остановился. Его голос слышался теперь совсем близко. — Какое «избавимся»? Оставьте ее в покое. И она нормальная. Красивая, умная, язык подвешен. Не сидит на папашиной шее, а сама работает. Или скажешь, что Мира, которая только и делает, что ноет и заплывает жиром, лучше только потому, что она Штольц?

Вот это отповедь. Я замерла от восторга. Красивая, умная, и язык подвешен! Никогда не думала, что услышу от Оскара что-то подобное.

Думаю, никогда бы и не услышала — если бы не оказалась тут случайно. Обожаю уютные закутки и пальмы!

Мадам Штольц оторопела. Но сдаваться не собиралась.

— Оскар?.. Зачем она нам? При живой матери мужчине очень сложно получить опеку, разве ты не знаешь? Я думала, мы все давно решили. Ты же был согласен.

— Ты что-то спутала. Я сказал, что женюсь на ней. Но я не собираюсь от нее, как ты выразилась, избавляться.

— Но Оскар, а наследство? Ты что? Или девица уже тебя обрабатывает?

— Мать, я взрослый мужик, у меня своя голова на плечах. Я тебе сказал: оставь ее в покое.

— Но… но…

Он не стал отвечать, круто развернулся и направился к выходу. Я запаниковала, сообразив, что сейчас он меня увидит. «Красивая, умная, и язык подвешен» грозило превратиться в «беспринципную любительницу подслушивать». А свекровь-то как обрадуется!

И тут я увидела спрятанные в углу за кадкой щетку с совком. Идея родилась молниеносно. Согнувшись в три погибели, заметая на совок невидимую грязь, я низким голосом заворчала, подражая акценту жительницы южных республик:

— Пачкат! Снова напачкат! А я одна все убират!

Зря старалась, Оскар прошел мимо, ни на секунду не задержавшись, меня только ветерком обдало. Не уверена, что он вообще заметил копошащуюся в уголке уборщицу.

— Оскар! — крикнула его мать.

Я напряглась, думая, что она выскочит следом, но вместо этого послышалось пиканье клавиш телефона, а потом холодный голос мадам Штольц сказал: