А, ну да… И правда, эта часть города почти полностью принадлежала Штольцам. Тут были штольцевские компании, штольцевские отели, штольцевские банки и штольцевские торговые сети.

Я наморщила нос, по-новому глядя на площадь. И совершенно забыла о ней, когда руки Оскара легли на мои бедра. Сердце забилось сильнее, погнало кровь по жилам. Тело непроизвольно напряглось.

Спиной я чувствовала жар. Еще немного, еще пара сантиметров, стоит мне всего лишь откинуть голову, и я окажусь в чужих объятиях.

Я развернулась и выставила перед собой папку, как щит.

— Вот документы, — сообщила я, очаровательно улыбаясь. — Подпиши, пожалуйста.

Оскар принял папку и тоже улыбнулся, не сводя с меня глаз. Не глядя кинул папку назад, на стол.

— Эй!..

Мой возглас остался без внимания. Оскар сделал еще один шаг, припирая меня к окну. Я не выдержала и оглянулась. И только тут заметила, что рама вставлена чуть наискосок, нависая в наружную сторону. Так, что можно было лечь на стекло и смотреть, что делается у тебя под ногами.

Но лечь на стекло на седьмом этаже было немного слишком для моего чувства безопасности.

Я подалась вперед, забыв, что там стоит Оскар. Замерла, очутившись вплотную к нему, чувствуя, как его дыхание шевелит волоски на моей шее. Его тяжелые руки снова опустились мне на бедра. Смяли ткань офисной юбки, сжали ягодицы, притянули к себе, заставив ощутить нечто твердое и горячее, недвусмысленно упершееся мне в лобок.

О боже. Вот он ненасытный.

Я лукавила перед самой собой. На самом деле я хотела его не меньше. По-моему, я предвкушала секс с ним, еще когда стояла внизу перед входом в здание.

— Забыл включить в контракт… дополнительное условие, — голос Оскара стал ниже и слегка охрип.

— Какое? — шепнула я. У меня тоже пересохло в горле.

— Поддерживать генерального директора «Дрим-Билдинг» в хорошем расположении духа… физически и морально.

Я не успела ответить, тишину нарушил щелчок интеркома, и голос секретарши проговорил:

— Оскар Денисович, звонок от «Дженкинс Стил Трейд».

На лице моего мужа промелькнуло недовольство. Он нехотя отстранился, подошел к столу и, нажав на кнопку, ответил:

— Я перезвоню позже. Не беспокойте меня ближайший час.

Час! Неплохо. Вот только подумает его серый цербер, если я буду сидеть в кабинете час?

А хотя какая разница! Мы обсуждаем условия контракта. Очень важного контракта. Можно сказать, контракта года.

Оскар снова встал передо мной и внимательно посмотрел в глаза. Желваки на его скулах едва заметно шевельнулись, как будто он пытался скрыть волнение.

— Так что? — спросил он с кривоватой усмешкой.

Я протянула руки к его ремню. И подняла голову, возвращая открытый прямой взгляд. Думаю, в моих глазах он увидел не столько волнение, сколько предвкушение.

— При условии, что других кандидатов на эту должность не будет, — я невольно облизнула пересохшие губы.

А Оскар склонился ко мне и накрыл их поцелуем. Поначалу осторожный, поцелуй быстро стал требовательным и жадным, так, что у меня закружилась голова. Оскар притиснул меня к окну, и я, невольно испугавшись прикосновения холодного стекла и высоты за спиной, прижалась к мужу сильнее. Он подхватил меня за талию, не переставая целовать.

Я потерлась о горячую выпуклость в его джинсах, и Оскар, будто получив команду, опустил меня на пол и принялся расстегивать мою блузку. Одна пуговица не выдержала напора и отлетела, но нам было не до нее. На полпути, решив, что уже хватит, оставив низ застегнутым, Оскар раздвинул верх так, что лифчик выглянул во всей своей красе (тут отлетела еще одна пуговичка), и нетерпеливо опустил чашечки. Грудь выпрыгнула наружу, соски задорно уставились вперед. Один из них Оскар тут же потянул в рот, а другой стал ласкать рукой.

Тут уж мне стало все равно, что за спиной — окно, открытая площадь или пусть даже сам ад с наперебой комментирующими чертями. Я выгнулась, опираясь о стекло затылком и руками. По телу пробегали сладкие спазмы, отвечая прикосновениям языка и пальцев Оскара, а между ног томительно и нежно тянуло. Хотелось снова потереться о него, как течная самка.

Тут он задрал мою юбку, обнаружил, что я в чулках, и заулыбался кривой хищной улыбкой. Его руки погладили мои бедра, а потом Оскар опустился на колени и припал лицом к моей промежности.

Я услышала, как он втянул носом запах, на миг стало прохладно, потом жарко — от его дыхания. Тонкая материя трусиков совсем не служила преградой, лишь усиливала желание, и мне казалось, что внизу ткань предательски влажная. Судя по тому, что Оскар провел пальцем как раз по тому самому месту, то надавливая, то отпуская, мои ощущения были верными.

И тут из приемной донесся шум и неразборчивые голоса. Потом голос Валентины, Оскаровой секретарши, стал громче:

— Подождите! Сейчас нельзя!

Одновременно с этим рассыпался дробный перестук женских каблуков, и дверь в кабинет распахнулась.

Глава 10

На пороге стояла Светлана Гринь.

Я рефлекторно задернула блузку, прикрывая грудь. Боюсь, толку из этого вышло мало, только привлекла внимание к беспорядку в одежде. Но меня скрыла от Светланы крупная фигура Оскара, поднявшегося с колен. Он повернулся, тоже приводя себя в порядок: заправил полы рубашки, застегнул ремень. Но встрепанные волосы, пара расстегнутых верхних пуговиц и заметная выпуклость в джинсах весьма красноречиво свидетельствовали о том, что здесь происходило.

Тем не менее, Светлана предпочла ничего не увидеть.

— Оскар! — капризно вскрикнула она. — Что она тут делает?

Я выглянула из-за его плеча. Злобная блогерша смотрела прямо на меня и едва ли не паром шла от гнева.

— Это ты что здесь делаешь, — вздохнул мой муж. Решительно направился к посетительнице. — Еще раз появишься без предварительной договоренности, и охрана перестанет тебя пропускать, — он сделал знак взъерошенной Валентине, и та убрала из проема свою мышиную мордочку.

Оскар придержал дверь, чтобы не закрылась. Сделал джентльменский жест «дамы вперед». Или, в данном случае, недвусмысленное «на выход».

— Прошу.

Но Светлана не сдавалась:

— Вообще-то я по работе пришла! А она зачем явилась? — она бросила на меня враждебный взгляд.

Я нежно улыбнулась и подошла к Оскару. Прильнула к его боку и с удовлетворением почувствовала, как на плечи опустилась тяжелая рука.

— Почему бы не навестить мужа на работе?

Каюсь, мне доставляло огромное удовольствие изводить ее. Видеть, как возмущенно кривятся пухлые губы. Как бурно приподнимается роскошная грудь. Как прекрасные голубые глаза наполняются фальшивыми слезами.

Никогда не доверяла девушкам, умеющим заплакать на ровном месте.

И тут нежная нимфа в одно мгновение превратилась в фурию.

— Сука! — крикнула она, вцепляясь мне в волосы. Другая ее рука — с яростно искривленными пальцами — метила мне в глаза, но я успела увернуться, закрыться плечом, и отточенные профессиональным маникюром ноготки проехались по коже, оставляя длинные болезненные полосы.

Я бы ударила ее в ответ, я уже знала, как: сначала резкий удар локтем в лицо, потом, когда она схватится за нос, — кулаком под дых. Но не успела, Оскар отодрал ее от меня и оттолкнул в сторону.

— Ты совсем с ума сошла? — спросил он внешне спокойно, но вздымающаяся грудная клетка выдавала его бешенство.

— Свинья ты, Оскар! — выдохнула Светлана. — Ищи себе другую модель для рекламы!

Стуча каблучками о пол, она пронеслась мимо нас и выбежала из приемной. Сквозняк донес отголосок пронзительного «Шли бы вы все!» — и дверь захлопнулась.

Оскар тщательно запер кабинет на ключ (сразу бы так!) и повернулся ко мне. Он смотрел виновато, как нашкодивший щенок. Было так непривычно видеть это выражение на всегда уверенном лице, что я невольно фыркнула.

— Извини, я никак не ожидал, что она ворвется, — он взял меня за руку, повернул к себе. — Ах ты ж… Надо обработать это.

— Фигня, — отмахнулась я.

В детстве Арон меня и сильнее уделывал. Правда, он никогда не царапался, сразу бил, зато и я научилась отвечать тем же.

На удивление, в кабинете Оскара нашлась аптечка с мирамистином. Посадив меня на стол и аккуратно избавив от блузки, Оскар сам протер все ранки. Наклеил пластырь на самые пострадавшие места.

Я молча следила за его действиями. Никогда не знала, что можно так сексуально обрабатывать царапины. Легкая боль и пощипывание вперемешку с аккуратными нежными движениями, длинные пальцы, уверенно обращающиеся с бутыльками и флаконами, тепло от его тела, серьезность на лице — боже, отсыпьте побольше, и можно без сахара.

— Надеюсь, у тебя не осталось еще бывших или настоящих, которые захотят выцарапать мне глаза? — пошутила я, чтобы разрядить атмосферу.

Оскар, судя по нахмуренным бровям, не на шутку переживал, что я пострадала по его вине. Это было ужасно мило, хотя ранения оказались детскими.

— Очень может быть, — ответил он мне в тон. Убрал лекарства, закрыл аптечку и встал передо мной, оперевшись руками о стол. — Не отходи от меня далеко.

Это тоже была шутка, и я даже разок рассмеялась. А потом заметила, как бьется жилка на крепкой шее в вороте расстегнутой рубашки, и у меня перехватило дыхание. Захотелось впиться губами в это место, попробовать на вкус кожу, пощекотать языком.

Я сглотнула, чтобы прогнать наваждение, и поймала на себе пристальный взгляд Оскара. Он смотрел так, словно с трудом сдерживал желание опрокинуть меня прямо тут, на столе. Я нервно облизнула губы, хотела сказать еще что-нибудь шутливое и разряжающее атмосферу, но, похоже, это стало последней каплей.

Нежно, но крепко прихватив ладонью мой затылок, Оскар прижался к моим губам, раздвинул их языком и ворвался в мой рот, как завоеватель. Не помню момента, когда он бы целовал меня настолько же страстно и упоенно. Так, словно это было последнее, что он мог сделать в этой жизни.