Как оказалось, Оскар ездил на внедорожнике «Порше Кайен», массивном, черном и блестящем, как вакса. Я немного удивилась: скорее ожидала увидеть что-то вроде гоночного болида с низкой посадкой.

Усадив меня на переднее сиденье — меня передернуло, когда я вспомнила, как точь-в-точь так же несколькими часами ранее это сделал Герхард, — Оскар сел за руль. Закрыл двери, включил мотор — но вместо того чтобы тронуть, вдруг с силой ударил обеими руками по рулю.

Я вздрогнула и невольно подобралась. Что с ним такое?

Оскар повернулся ко мне всем телом. Чуть наклонился, и салон мгновенно показался тесноватым.

— Мне показалось, или ты кричала? Звала на помощь? — Оскар посмотрел так напряженно, словно от ответа на этот вопрос зависела как минимум чья-то жизнь.

Я пожала плечами, стараясь выглядеть независимо.

— Я не знала, что это ты.

— Но кричала… — Оскар выдохнул и сказал уже тоном спокойнее. — Как ты там очутилась вообще?

— Он меня чем-то опоил. В кафе. Снотворное или что-то вроде.

Оскар процедил сквозь зубы ругательство. Кажется, угрожал оторвать Герхарду ноги. Потом осторожно протянул руку к моему лицу.

Я дернулась в сторону. Оскар не стал настаивать, убрал руку. В его глазах появилось беспокойство или даже опаска, как будто он смотрел на смертельно больного человека. Побарабанил пальцами по рулю, прежде чем спросить:

— Ты… в порядке? Он что-нибудь тебе сделал?

— Какая тебе разница?

Почему-то меня ужасно разозлил этот вопрос. Господин Штольц беспокоится, как бы его имущество не повредили? Как бы кто-нибудь не заделал ребеночка его священной коровке?

— Какая мне разница? — переспросил он медленно и гневно. — Мою жену похищают, поят какой-то наркотой, увозят к себе, приковывают к кровати, и ты спрашиваешь, какая мне разница?

— Фиктивную жену, — напомнила я ему. — Жену до первого ребенка, которого ты, кстати, не торопишься сделать! И когда же ты собирался сказать мне, почему предохраняешься? Когда Илана родит?

* * *

Оскар хмурился, лежащие на руле руки сжимались. Но услышав имя моей сестры, он посмотрел на меня с непониманием.

— Плана? Это еще кто?

— Не притворяйся! Я видела фотки! — крик вырвался сам. Точнее, боль вырвалась через крик, все то, что я испытывала, но гордость не позволяла сказать ему прямо: горечь предательства, непонимание, ощущение, что все вокруг оказалось эфемерной пеной на волнах.

Мне казалось, что у меня внезапно отобрали что-то очень ценное, и я больше никогда не получу это назад, а то место, где оно хранилось, теперь саднило, как натертое солью.

— Какие еще, мать твою, фотки? — Оскар тоже немного повысил голос. В звенящих нотах чувствовалось напряжение. — О чем ты вообще? Объясни толком.

Я молча смотрела на него. Господи, чему верить, кому верить? И могу ли я вообще позволить себе эту роскошь — верить?

— Где ты пропадал неделю после свадьбы?

— При чем тут, — начал было он, но увидел выражение моего лица и буркнул: — Работал. И что?

— И ни разу не встречался с Иланой?

— Сколько раз я должен повторять, что знать не знаю никакую Плану?

Я ужасно хотела ему поверить. Но что если он всего лишь пытается усыпить мою бдительность, пока по мою душу снова не нагрянет убийца?

Хотя нет, он же приехал за мной к Герхарду. Хотя ведь да, Герхард его конкурент, неудивительно, что приехал.

От тысячи возможных толкований голова шла кругом.

— Отвези меня домой, — я отвернулась к окну. В зеркальном от вечерней тьмы отражении увидела, как Оскар зло стиснул челюсти. Но ничего не сказал, взялся за рычаг и переключил скорость. Машина мягко тронулась с места.

Но не успели мы доехать до знакомых улиц, как Оскар притормозил у какого-то придорожного кафе и молча вышел. Обогнул машину, и его крупная фигура скрылась за прозрачной дверью забегаловки.

Стыдно признаться, но я испугалась. Я вообще начинала бояться малейшей тени, мне казалось, что в каждом кусте, на каждом балконе притаился снайпер. Чтобы затруднить им задачу попасть в меня, я сползла вниз по сиденью и съежилась в комочек, подозрительно зыркая по сторонам.

Вспомнила о телефоне в сумочке — она тоже обнаружилась в квартире Герхарда,

— но едва успела вытащить и ужаснуться количеству пропущенных: отец, Валентин Петрович, мать, Оскар — как в окошко чем-то постучали.

Накрутив себя, я чуть не взвизгнула. Потом увидела хмурое лицо Оскара и пластиковую бутылку воды, которой он и постукивал по стеклу. В другой руке у него были зажаты два картонных стакана — таких, в которых дают горячие напитки с собой на вынос.

Я открыла дверь. В сухом морозном воздухе слабо запахло кофе.

— Подумал, ты хочешь пить, — мрачно сказал Оскар и сунул бутылку мне в руки. Следом один из стаканчиков.

Я несколько оторопела. Он принес мне воды. Увидел на столике рядом с кроватью нетронутую бутылку воды, сообразил, что я боялась пить у Герхарда, и купил?

Это меня тронуло.

Но вот кофе после всего случившегося сегодня был явно лишним. Я еще долго буду настороженно относиться к стаканам и чашкам, в которые так удобно что-то добавить. Не то чтобы я всерьез подозревала Оскара в намерении усыпить меня. Или отравить.

Господи, мне точно надо домой. В место, где я смогу почувствовать себя в безопасности.

Машина качнулась, когда Оскар сел на водительское кресло.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — сказала я, видя, что он не торопится завести машину.

— Нет.

Нет?!

Я не успела набрать в грудь воздуха, чтобы разразиться тирадой, как Оскар продолжил:

— Не сразу. Я тебя знаю. Как только мы доедем до твоего дома, ты мигом сбежишь. А я хочу поговорить.

Не знаю, что именно меня разозлило, но вспыхнула я, как сухой хворост.

— Не о чем нам разговаривать! Я собираюсь подать на развод. Это же то, что тебе нужно, так ведь? Ты… — широкая пахнущая кофе и выделанной кожей ладонь легла мне на рот.

Оскар смотрел на меня тяжелым сумрачным взглядом.

— Послушай меня. Я не знаю, что наговорил тебе Герхард, но неужели его слово значит настолько больше моего? Я вроде бы тебя не опаивал и не похищал силой.

«Да, не опаивал. Но, возможно, нанял киллера и спишь с моей сестрой».

Я ничего не сказала. Ладно, презумпция невиновности. Выслушаем его.

— Знаешь… меня он уверял, что спит с тобой. И… тогда я не настолько хорошо знал тебя. Поверил. Он умеет убеждать. Ненавязчиво.

Видимо, убедившись, что я не собираюсь кричать и перебивать, Оскар убрал руку. Положил на рычаг переключения скоростей. Глянул прямо перед собой, на освещенную фарами серую асфальтовую дорожку.

— И, кстати, мне он тоже показывал твою фотку. Не знаю, откуда он ее взял, в фейсбуке или еще где. Хотя вряд ли, если только ты не постишь в фейсбук обнаженку.

Обнаженку?.. О чем он вообще? Герхарду я точно ничего подобного не отсылала! Единственный, кому таки да, был Димка — еще в те далекие времена, когда мы спали вместе.

Постойте, Димка. Неужели этот козел… Герхард нашел его и купил мои фотки? Ах он…

— Но последней каплей было то, как вы вели себя на свадьбе, — продолжал Оскар. — Я до сих пор не могу забыть его руку у тебя на животе. И то, что ты ему это позволила.

Я молчала. Он тронул с места. Машина медленно покатилась по серым холодным улицам — снег снова объявил забастовку. В последнее время бесснежный декабрь — не редкость.

Мысли возвращались к словам Оскара.

Он был не совсем прав. То есть — если бы он не поверил Герхарду, а поверил бы мне, ничего бы не было. Я приехала бы к нему в понедельник, мы бы поговорили… выяснили бы, что он Штольц, а я Миргородская, и, может быть, тут же построили бы план, как противостоять нашим семьям.

Но Оскар поверил в россказни Герхарда и послал меня. Я обиделась. Герхард воспользовался этим и добавил топлива в огонь нашей ссоры. И пошло-поехало.

Но что тогда сейчас делаю я? Не повторяю ли ошибку Оскара: верю в фотографии Герхарда, возможно, тысячу раз подделанные, и не верю самому Оскару.

Мы доехали до дома. Оскар остановил машину перед нашими воротами и не стал заглушать мотор. Тихо щелкнул замок на дверце, открываясь. Мол, иди куда хочешь, тебя здесь не держат.

Но я не торопилась.

Казалось, выйду — и все закончится на этом. Мы больше никогда не сможем друг другу доверять.

* * *

— Он показал мне фотографии, где вы с Иланой вместе, — сказала я, глядя прямо перед собой. — В ее спальне.

Потянулось недолгое молчание. Потом Оскар шумно выдохнул. Я повернулась к нему и встретила его взгляд.

Там были облегчение и насмешка. И непривычная мягкость.

— Ты знаешь такое слово, как фотошоп? — спросил он, с трудом скрывая улыбку. Ирония меня обидела. Он думает, это не то, что первым пришло мне в голову?

— Еще я знаю тебя! И то, что вокруг тебя постоянно крутятся всякие бабы!

Взять хотя бы ту же Светлану. Ворвалась сегодня в офис, как к себе домой. Видимо, часто приходила, привыкла, что ей рады в любое время суток!

Улыбка сползла с его лица.

— Ия, конечно, доверия совсем не достоин.

— А ты его заслужил, это доверие? — огрызнулась я. — Сделал хоть что-нибудь, чтобы оно у меня появилось?

Оскар молча смотрел на меня, и я не могла понять, о чем он думает. Взгляд показался мне недобрым. Сейчас опять как назовет истеричкой.

Я повернулась и выбралась на улицу, пока это предчувствие не стало реальностью. Открыла калитку — она была незаперта, — кивнула сидящему в будке охраннику в ответ на его приветствие и пошла по дорожке к дому. Шла медленно, прислушиваясь к тому, что происходит за спиной. Ждала, что Оскар кинется за мной — видел же, что я расстроена, что я не в себе. Меня, в конце концов, похитили!