И эти губы вдруг произнесли:

— Я тебя люблю.

У меня перехватило дыхание. Я даже не сразу поверила своим ушам. Он это сказал? Он…

— Это нечестно.

Я стянула с него рубашку, всмотрелась в глаза. Отчаянные, решительные, слегка обеспокоенные и одновременно лихие.

— Ты как будто впервые в жизни признаешься в любви.

Оскар усмехнулся. Беспокойство в его глазах затопила всегдашняя уверенность.

— Может быть, — он потянулся навстречу, требуя поцелуя.

Я склонилась навстречу, волосы соскользнули с плеч и упали, пологом отгораживая нас от мира.

И сразу ведущая в поцелуе роль перешла к Оскару. Прямо удивительно, как ему это удавалось, будучи прикованным — целовать так настойчиво, вызывая к жизни все самые низменные желания. Внутри у меня жарко гудело от этих поцелуев, от ощущения его внутри, от этого его безумного, полного страсти взгляда из-под полуприкрытых ресниц.

Не отдавая себе отчета, я двигалась на Оскаре все быстрее и быстрее, глотала его дыхание, раскрывалась навстречу. Мы целовались почти до боли, не в состоянии разъединиться. Я уже чувствовала нарастающий жар, преддверие и предвкушение чего-то прекрасного, как Оскар вдруг задергался подо мной и взмолился:

— Стоп! Стоп-стоп, хватит!

Я издала протестующий стон. Так нечестно, я была уже почти на грани. И Оскар, судя по разгоряченному затуманенному взгляду, тоже. Он жадно и тяжело дышал, грудная клетка блестела от пота. Нашего общего пота — я тоже была вся мокрая.

— Яника…

Это прозвучало почти умоляюще. Припав к вздымающейся груди Оскара, я затаила усмешку.

Капитуляция. Полная и безоговорочная капитуляция.

Я могла бы заставить его кончить в меня. Он бы не удержался. Как бы ни хотел, как бы ни старался — не удержался бы. И мне даже очень хотелось так и поступить, но…

Это было бы подло. Ведь Оскар явно не хотел, чтобы я сейчас забеременела, пусть так и не сказал, почему.

Я нехотя приподнялась, позволив члену выскользнуть. Пока сражалась с ключом и наручниками, Оскар сам освободил другую руку. Узел на галстуке совсем разболтался от наших движений.

Наконец металлическое кольцо раскрылось. Оскар с облегчением помахал рукой, а потом, подхватив меня, разом перевернулся, накрывая собой.

— А сейчас одна маленькая дерзкая негодяйка получит по заслугам, — довольно пробурчал он.

Придавив меня широкой ладонью, как будто я могла куда-то убежать, потянулся к тумбочке. Надел резинку, раздвинул мои ноги и стремительно вошел. От его нетерпеливости по телу прокатилась волна удовольствия.

Хватило всего нескольких энергичных толчков, и я громко протяжно ахнула, чувствуя, как судорожно, быстро сжимается внутри. Оскар застонал секундой позже и тяжело осел, горяча дыханием мою шею.

— Ведьма, — шепнул он, целуя кожу в том месте, которого касались его губы.

— Сам такой.

Оскар скатился с меня, освобождая. Своей же рубашкой стер с меня пот, а потом сгреб, прижимая к себе, так что я издала негодующий стон, чувствуя, что ребра вот-вот захрустят.

— Прости, — хватка чуть разжалась.

Я повернулась в его объятиях, внимательно рассматривая лицо. Его глаза, в свою очередь, изучали мое лицо со спокойной, вальяжной сытостью.

— Ты обещал сказать, почему предохраняешься, — напомнила я. И пусть только попробует снова уйти от ответа.

По лицу Оскара прошла тень. Он крепче сжал меня и сам придвинулся.

— Ты уверена, что хочешь поговорить об этом прямо сейчас?

— Да! Ты уже который раз обещаешь мне рассказать, а сам ничего не говоришь. Если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, ты… — я уже готовилась вывалить на его голову водопад упреков, но Оскар засмеялся и закрыл мне рот рукой.

— Тихо-тихо, я понял, — он убрал руку и окинул меня испытующим взглядом. — Ну, если кратко, то… я не собираюсь участвовать в гонке за ваше наследство.

Так.

Я молчала, ожидая продолжения. У меня была уйма вопросов, и если Оскар не объяснит сам, я их задам. Например — зачем он в таком случае вообще женился на мне?

— Я взрослый состоявшийся мужчина. Не скажу, что я добился всего начиная с нуля, но сейчас — сейчас у меня есть свой бизнес, свои цели и свои планы в жизни. Мне не нужны чужие деньги. Я… — Оскар сделал паузу, — я бы хотел от тебя детей. Но не сейчас. Не тогда, когда этого ребенка будут перетягивать обе семьи. Я не хочу ставить в такое положение ни тебя, ни тем более мальца — с самых его первых дней. Или ее. И я все же считаю, что свою семью смогу обеспечить сам. Пусть не на таком уровне, какой могло бы дать это ваше чертово наследство, хрен с ним. Ты понимаешь, о чем я говорю?

* * *

Я кивнула. Ошеломленно, наверное, потому что все это не очень укладывалось в голове.

Так вот о чем он все это время думал? Не собирался вообще сражаться за наследство? Сделал вид, что уступил родителям, женился на мне, чтобы вывести из игры… обезопасить? И молча следил за тем, что вытворяют его родственники? Хотя о чем я, мои были не лучше.

Но как теперь поступать мне?

Мои родители… если я не рожу этого ребенка, кому тогда достанется наследство?

Плана теперь вне игры, Герхард тоже. Арон… Арон с Леной были за границей, мама говорила, что они встречают Новый год где-то на Бали. Но остается еще чертова уйма кандидатов, включая женатых и замужних, которые срочно решат, что журавль в небе куда привлекательнее, чем синица в руках.

Я вздохнула. Устала думать, устала прикидывать и строить планы.

Выбор Оскара казался мне очень заманчивым. Самоустраниться. Сделать вид, что изо всех сил пытаешься достичь цели… и сделать ставку на чужую алчность. Выбрать друг друга, а не деньги или даже семейный долг.

— Ты знал, что Герхард ухаживает за Иланой? — раз уж на то пошло, я решила прояснить и другие вопросы.

Оскар нахмурился. «Опять ты со своей Иланой», — прочла я на его лице и уже хотела было обидеться, как он спокойно ответил:

— Скажем так, я подозревал, что он будет использовать любой шанс. Но я не могу следить за всеми. Я и за тобой не уследил, — он поморщился.

— Он меня опоил в кафе.

— Я так и подумал. Не доверяй ему. Вообще не разговаривай. Я, конечно, обещал его убить, если он еще раз приблизится к тебе хоть на десяток метров, но он хитрый подонок…

Я помедлила, катая на языке уже готовую соскользнуть фразу.

Говорить про покушение или нет?

О том, что кто-то нанял убийцу, и этот кто-то наверняка принадлежит или его, или моей семье. Что меня хотели убрать, так как я самая вероятная кандидатура на то, чтобы снести «золотое яичко».

Подумала и решила, что не буду. Киллера поймали, все хорошо, этим занимается Валентин Петрович. А Оскар, того и гляди, запрет меня в четырех стенах, если решит, что опасность еще не миновала. Прикует этими самыми наручниками.

— То есть ты все же хотел бы ребенка? — а вот от этого вопроса я не удержалась. Почему-то ответ на него казался мне очень важным. Любит ли Оскар меня настолько, чтобы по-настоящему хотеть совместных детей.

Он ответил сразу же:

— Я хочу большую семью. Так что когда все закончится, ты будешь у меня ходить пузатая и красивая ближайшие несколько лет.

— Ничего себе планы! Босая, беременная и на кухне?

— Для кухни, так и быть, наймем повара, — Оскар улыбнулся и потянулся ко мне, коротко поцеловал в губы. Шепнул, не отстраняясь, тихо-тихо: — Ты мне нужна. И мне нужно знать, что ты со мной не из-за денег или наследства, — его глаза следили за мной.

Едва я открыла рот, чтобы возмутиться недоверием, как Оскар задушил порыв очередным поцелуем.

— Дело не в том, что я тебе не доверяю. Поначалу, да, не доверял, но потом понял, что ошибался, — сказал он после минуты яростных поцелуев. — Дело в том, что я не хочу подвергать тебя опасности. Я боюсь тебя потерять.

Улыбка пробилась через все заслоны и воссияла на моем лице, как маленькое солнышко. Это, конечно, был абсолютно нечестный ход с его стороны. Но до чего же приятный!

Однако я еще не все выяснила.

— Почему ты накрыл мне лицо тогда? В ночь на острове.

Оскар поморщился:

— Да дурак был. Боялся проиграть тебе. Точнее, влечению к тебе. Показалось тогда, что если я тебя поцелую, ты станешь вертеть мной, как захочется. Боялся, что стану легкой добычей для вас с Герхардом.

— И правда дурак, — прошептала я, всматриваясь в темно-голубую, как северное море, гладь его глаз.

И он. И я. Оба хороши.

Оскар потянулся к прикрепленному над кроватью бра. Я зажмурилась, когда теплый абрикосовый свет зажегся, но тут же снова открыла глаза.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Пружины кровати чуть подпрыгнули, когда Оскар вскочил — как был, обнаженный. Сверкая задницей, направился к барной стойке и склонился над встроенным в нижнюю часть винным шкафом.

— М-м, отличная поза, — прокомментировала я. — Хочу засадить тебе, детка.

— Сейчас договоришься, — беззлобно ответил Оскар, выпрямляясь. В руках он держал две бутылки с вином. — Красное? Или белое? Может быть, шампанское?

— Давай белое. Нет, правда, очень хорошо смотришься.

Смотрелся Оскар действительно хорошо, аж слюнки потекли.

Над стойкой горели вмонтированные в полоток круглые маленькие лампочки. Свет обтекал длинную развитую спину, две ямочки над ягодицами, которые хотелось пощекотать языком, сами упругие, твердые, крепко пригнанные друг к другу половинки.

— Ты там чем-то под елкой интересовалась, — напомнил Оскар, откупоривая бутылку. — Самое время открыть.

— И не ждем Нового года? Речь президента, бой курантов? — не успев договорить, я подхватила Оскарову рубашку, накинула ее на плечи и через секунду уже опускалась на корточки рядом с елкой.