Это легче сказать, чем сделать. Я до сих пор не могу избежать гнусных анонимок о моей семье и обо мне, которые то и дело появляются в Сети.

Это ужасно, когда слова оставляют шрамы.

Мэгги убирает руку с моей спины, вытирает щеку, и я отпускаю ее, чтобы взять пачку салфеток с туалетного столика. Она берет салфетки, слабо улыбаясь мне.

– Это матирующие салфетки.

– Так матируй, – говорю я.

Она встает с кровати и меняет матирующие салфетки на обычные бумажные, вынимая их из ящика стола и демонстрируя мне разницу.

– Кажется, ты говорила, что можно использовать эти бумажные салфетки для матирования?

– Можно. – Она снова садится рядом со мной. – Просто бумага сохраняет макияж, но обычные салфетки тоже работают. В случае чего ты даже можешь использовать туалетную бумагу, если отделишь слой. – Она показывает, как очистить кожу, удаляя жирный блеск, вместо того чтобы высушить слезы, но движения ее заторможенные, как в полусне.

– Вижу. – Я прикладываю еще одну салфетку к ее щеке. – Ты настоящий профи. Я думала, туалетная бумага годится только для того, чтобы вытирать нос или задницу.

Мэгги пытается улыбнуться мне; она старается, я знаю.

– Я думала, здесь будет по-другому, понимаешь? Я оставила все плохое позади. Мне казалось, что маленький город – значит, меньше проблем, более приветливые люди, но это не так. Посмотри, как обошлись с тобой – полгорода ополчилось на тебя за то, что ты порвала с внуком королевы заварного крема.

Чувство вины заглушает мой гнев на безликих троллей. Из-за того, что она дружит со мной, мы стали немногим лучше затворниц. Мы почти никогда не выходим на люди; обычно проводим время у нее дома или очень редко у меня. Я думаю о девчонках, с которыми она могла бы подружиться в магазинчике Келлер, если бы не я – по крайней мере, с Тарой и Дон, – вспоминаю, как отговаривала ее устраиваться на работу на каток «Полярный». Не потому, что она бы возненавидела эту работу, в чем я пыталась ее убедить, но потому, что не хотела рисковать, боялась, что коллеги расскажут ей правду о моей семье и обо мне.

Когда Мэгги снова встает с кровати, я хватаю телефон, удаляю последний злобный комментарий к видеоролику и оставляю себе мысленную заметку пройтись по ее прошлым роликам и тоже их почистить. Я поднимаю взгляд и вижу, что моя подруга уже щелкает пультом телевизора. Поскольку я так припозднилась, мы успеваем посмотреть только один фильм, и, конечно, она выбирает тот, что про фигуристку, специально для меня.

Она поглядывает на телефон, зажатый в моей руке, когда возвращается ко мне и устраивается в изголовье кровати. С неохотой она забирает у меня трубку и пристраивает ее на самом дальнем краю тумбочки, после чего протягивает мне конфеты.

– Спасибо, Брук.

У меня сжимается горло. Моя сегодняшняя помощь – это такая малость по сравнению с тем, что я у нее отнимаю.

Фильм начинается, и обещанный каток заполняет экран. В одной из первых сцен даже появляется «замбони». Сияющий новизной ресурфейсер и допотопная Берта – как небо и земля, но, даже не глядя на Мэгги, я могу сказать, что ее взгляд прикован к машине, а не к романтической встрече главных героев на льду.

– Что, очень хочется сесть за руль Берты? – спрашиваю я. Вопрос риторический, но Мэгги ставит фильм на паузу и поворачивается ко мне всем телом, замирая, прежде чем ответить.

– Если честно – не меньше, чем победить на конкурсе NYXFACE[21]. – Это что-то вроде «Оскара» для бьюти-видеоблогеров. Она действительно очень хочет работать на «Полярном».

– Это не лучшая работа. – Я знаю, что не смогу ее переубедить, но из чувства самосохранения делаю последнюю попытку.

– Но ты ведь будешь рядом.

– И Джефф – тот еще тип.

– Зато я смогу водить Берту.

– И чистить туалеты.

– Посмотрим. – Мэгги усмехается.

Я подавляю дрожь, всерьез опасаясь, что мои следующие слова могут положить конец нашей дружбе.

– Мои коллеги… – Я запинаюсь, даже не зная, как сказать то, что должна сказать. Меня не очень-то волнует, что она будет сталкиваться с Джеффом чаще, чем это необходимо, но как быть с другими? С той же Еленой? В животе у меня гигантская глыба льда и страха – в самом деле, что я могу сказать? Я помогу тебе получить работу, но ты должна пообещать, что не будешь общаться с другими сотрудниками? Я снова пытаюсь продолжить мысль, не имея четкого представления о том, куда она меня заведет. – Мои коллеги…

– Да, давай поговорим о них. Значит, у нас есть Джефф, ходячая какашка. Мегера Елена, которая наняла тебя на работу, а потом перекинула к какашке Джеффу. Еще тот парень, что управляет Бертой в твое отсутствие и оставляет ее помятой и пропахшей чипсами. Девчонки из проката, которые, как я видела своими глазами, не моют руки после туалета. Я кого-нибудь пропустила? Нет? Брук, я не собираюсь тратить на них время.

От облегчения у меня бы, наверное, подогнулись колени, если бы я стояла. Я поворачиваюсь к подруге и любуюсь ее теплыми глазами и потеками туши на щеках.

– Так в этом все дело? Ты правда думаешь, что я бы подружилась с теми, кто изо дня в день пытается разрушить самое дорогое, что у тебя есть? Ну, кроме меня, конечно.

Мне хочется плакать от того, как сильно я люблю ее и как мало ее заслуживаю, но, пожалуй, на сегодня достаточно слез. Моя улыбка слегка дрожит, но глаза сухие.

– Ты захочешь уволиться уже через неделю.

Она ухмыляется в ответ.

– Я никогда ничего не бросаю. – В этом ее сила и слабость одновременно. – Значит ли это, что ты говоришь то, что я думаю?

– Хочешь правду? – спрашиваю я. Она кивает. – Водить Берту – это круто. Такое чувство, будто управляешь каким-то огромным доисторическим зверем.

– Я так и знала!

– Но, если серьезно, ездить быстро нельзя.

– Не буду. – Она ждет продолжения, но я молчу. Запас доводов иссяк. Ее улыбка становится шире. – Ты говоришь «да». – Я пытаюсь прогнать дурные предчувствия. Господи, прошу, помоги мне.

– Я говорю «да».

Мэгги визжит и бьет ногами по матрасу, как ребенок.

– Это будет так здорово. Только представь себе, я стану официальным водителем «замбони»! И… и… – В волнении она хлопает меня по коленке. – Как только мы начнем вместе работать на катке, можно будет приступить к съемкам твоего номера для «Историй на льду»!

Глава 19

Я плыву по льду, стараясь не поглядывать на дверь кабинета Джеффа каждые две секунды. Обычно я забываю обо всем, когда катаюсь на коньках – как о том, что собеседование Мэгги длится уже сорок пять минут, – но сегодня это не получается. Я останавливаюсь и тянусь рукой ко рту, чтобы погрызть ноготь, но вспоминаю, что на мне перчатки.

Сознавая, что от моих выжидающих взглядов ничего не изменится, я разворачиваюсь и еду спиной вперед. Дверь все еще закрыта. Набирая скорость, я снова делаю разворот, вытягиваю руки и отвожу правую ногу за спину, прежде чем оттолкнуться ото льда левой. Еще мгновение – и я в воздухе, помогаю вращению руками, выполняю прыжок в два с половиной оборота и приземляюсь на правую ногу. Я чувствую, что повернулась слишком рано, но мне удается удержаться от падения, хотя рука целуется со льдом в момент приземления. Ноздри раздуваются, и я готова попробовать еще один аксель – может быть, даже тройной, – когда улыбающаяся Мэгги выходит из офиса и следом за ней Джефф.

Мой следующий аксель – возможно, самый чистый прыжок из всех, что я когда-либо исполняла.


Джейсон смеется – от души, – когда спустя несколько дней я описываю кислое выражение лица Джеффа, вынужденного вернуть мне мои смены. У него не было выбора, потому что ему пришлось уволить Дэвида.

– Этот парень действительно загнал «замбони» в стену?

Я кладу руки на металлический стол в комнате для свиданий.

– Дэвид должен был обучать Мэгги, только вот его самого никто никогда не обучал, поэтому он не пользовался направляющими метками, которые оставил Хосе на верхней части бака Берты, и продолжал заливать слои внахлест. И когда Мэгги после двух дней тренировок указала ему на это, он взвился и сказал ей, чтобы она… – я скашиваю взгляд на сидящую рядом маму и смягчаю то, что на самом деле прозвучало у Дэвида, – помалкивала и была внимательна. Вот тогда-то он и врезался в стену.

Джейсон снова хохочет.

– Вот придурок.

– Джейсон, – говорит мама с легким упреком в голосе.

Улыбка не сходит с его губ, когда он удивленно вскидывает бровь.

– Ты серьезно, мам? Мне еще тридцать лет ходить в оранжевом комбинезоне, а тебя беспокоит, что я выражаюсь?

Трудно сказать, кто бледнеет сильнее после того, как он замолкает – мама или Джейсон, – но они оба становятся белыми как полотно, и я ничуть не краше. Наконец Джейсон откидывается на спинку стула.

– Жаль, что я этого не видел.

Я тут же возвращаюсь к прерванной истории, только моя речь становится более отрывистой.

– Дэвид пытался доказать, что это она его отвлекла, но Джефф все видел своими глазами, так что… – Я умалчиваю о том, какую истерику закатил Дэвид, возмущаясь тем, что Джефф берет на работу вредных девчонок; и о том, как Мэгги, к тому времени уже сытая по горло его бранью, ушла проведать Берту, прежде чем Дэвид успел сказать что-то еще. – В общем, Дэвида выгнали, а Джефф был в поту и красный как рак, когда я там появилась. – Я пытаюсь вернуть прежнее беззаботное настроение. – Берта на ходу, и в понедельник придет мастер сделать мелкий ремонт, так что я снова буду работать каждый день вместе с Мэгги, пока ее обучаю. Все-таки здорово, что она рядом.

– Хорошо, Брук. Я рад, что все разрешилось.

– Да, – подхватывает мама. – Мы все очень рады.

После этого мы больше не смеемся. Я слушаю, как мама пересказывает новости, уже известные Джейсону, или вспоминает наших родственников, которые живут слишком далеко, чтобы мы могли знать их достаточно хорошо. Вот и все, с горечью думаю я; еще один визит, который начинается короткой искрой жизни и заканчивается остывшим пепелищем воспоминаний.