Эбигейл Джонсон - Даже если я упаду

– Вот где я был, когда позвонил Кэл. Он был пьян и сказал, что уезжает, но сначала хотел меня увидеть.

– Нет, Джейс. – Мои губы дрожат. Он неотрывно смотрит на меня, поэтому я повторяю, тише. – Нет.

– Я не думал, что сделаю это, Брук. Я думал, он будет драться до конца.

Слезы текут по моему лицу.

– Ты пришел с ножом, Джейс. Ты мог бы оставить его в машине, но ты принес его с собой.

Джейсон молчит.

Измученная и уничтоженная, я встаю, чтобы уйти, но останавливаюсь, чтобы задать единственный вопрос, который не дает мне покоя.

– За кем ты побежал той ночью?

Лицо Джейсона бледнеет.

– Я не знал, что она там. Клянусь, я не знал. – Слезы застревают у него в горле. – Я не видел ее, пока… пока не стало слишком поздно…

Я не могу произнести ее имя и молча умоляю Джейсона не произносить его тоже.

– Она пряталась в моей машине, – шепчет он.

Я как заведенная мотаю головой, чувствуя, как сердце разрывается снова и снова, пока мой брат продолжает свою исповедь. Лора последовала за ним. Она всегда ходила за ним хвостом. Прыгать с мостов, на свидания с девушками, куда угодно.

Она все время была там, она следила за ним. Она побежала, когда он увидел ее. Она бежала все четыре мили до дома, и он не мог догнать ее, то и дело поскальзываясь и падая, насмотревшись на кровь.

Я всхлипываю, и Джейсон тянется к моей руке. Прежде чем он успевает прикоснуться ко мне, вездесущие охранники предупреждающе рявкают. Он отдергивает пальцы.

Еще один всхлип срывается с моих губ.

– Пожалуйста, Брук, пожалуйста.

Я отворачиваюсь и почти бегом покидаю брата.

Я рано возвращаюсь домой – так рано, что мама еще даже не ждет моего звонка. Я проскальзываю в дом и незаметно поднимаюсь наверх.

Прямо в комнату Лоры.

Когда я открываю дверь, она смотрит на меня с кровати, где сидит, обхватывая вытянутыми ногами клетку с Дакки. Я не даю ей опомниться, плюхаясь на кровать прямо перед ней. Я выплакала все слезы по дороге домой и сейчас не испытываю ничего, кроме ощущения разбитости. Лора перемещает клетку с Дакки на пол.

– Я не знала, – говорю я. – Прости, я не знала.

Лора напрягается, когда я тянусь к ее руке.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо, – шепчу я. – Больше не надо.

Мне казалось, что нельзя испытать большей боли, чем испытала я после признания Джейсона, но, глядя на Лору и думая о том, каково ей было видеть, как Джейсон убивает кого-то, а потом переживать все это в одиночку, я понимаю, что ошибалась.

– Мне так жаль, Лора. Я не знала. – Я снова и снова повторяю одни и те же слова, пока она, содрогнувшись всем телом, не обмякает и уже больше не отстраняется от меня.

– Почему ты мне не сказала? – Я снова тянусь к ее руке, и на этот раз она не противится.

Она опускает глаза, но мы больше не допустим никакой недосказанности между нами. Я не позволю.

– Лора. – Я произношу ее имя тихо, но твердо, и она поднимает на меня взгляд.

– Это было не так, как он сказал. – Она заглядывает мне в глаза, оценивая мою реакцию. – Они не дрались. Кэл… он… – Ее голос срывается, и подбородок дрожит.

А потом она выкладывает все без утайки.

Прошла всего неделя лета, но уже стояла такая жара, что Лора умоляла Джейсона брать ее с собой купаться каждый день, с тех пор как он вернулся домой из колледжа. Он сказал нам, что Эллисон уехала на несколько дней навестить подругу, так что Лора знала, что время, когда брат будет в ее полном распоряжении, ограничено. После того как Джейсон продинамил ее третий раз подряд и строго-настрого запретил увязываться за ним по вечерам, куда бы он ни отправлялся, Лора тем не менее решила, что поедет с ним.

Ей ничего не стоило пробраться на заднее сиденье его машины, пока он не вышел из дома, и, будучи еще достаточно миниатюрной, она могла свернуться клубком на полу за водительским сиденьем.

Поначалу он просто катался по округе. Хватался за телефон, как будто хотел кому-то позвонить, потом швырял его на пассажирское сиденье. И гонял он на такой скорости, что даже ее бесстрашное сердечко колотилось в тревоге. Наконец она почувствовала, что машина съезжает с главной дороги и трясется по неровной тропинке; вскоре он резко затормозил, одним движением распахнул дверь и даже не закрыл ее за собой, когда вышел.

Она изловчилась и выглянула из своего укрытия, сразу узнав дерево у пруда Хэкмена. Она уже собиралась окликнуть брата и открыться, уверенная, что ему придется искупаться вместе с ней, раз уж они в двух шагах от воды, но что-то ее остановило. Не столько сверкнувший в его руке нож – зрелище привычное возле этого дуба, – сколько решительная поза брата, когда он с крепко зажатым в кулаке ножом направился к дереву. Она дернулась, как только он нанес первый удар – не для того, чтобы резать по дереву, а чтобы уничтожать. Она знала то место на стволе, которое он выбрал для своей атаки, и имена, которые он рубил снова и снова, даже если издалека не могла их разглядеть.

Джейсон и Эллисон.

И она слышала, как из его горла вырывались сдавленные рыдания.

Она вздрогнула, когда на переднем сиденье зазвонил его телефон, и забилась в свою норку, когда он вернулся к машине и ответил на звонок. Его голос казался чужим, как и поток ненависти, что хлынул из него, когда он произнес имя Кэла. Она не могла слышать, что говорит Кэл, но брат все твердил, чтобы тот остановился, что никакие слова уже ничего не изменят. И тут его голос изменился так резко и внезапно, что она все-таки отважилась выглянуть в щель между передними сиденьями. Она смогла увидеть только его бедро сбоку и нож, который он медленно крутил в руке, когда согласился встретиться с Кэлом и поговорить лично.

Ее прошиб холодный пот, когда он снова сел за руль, но на этот раз не гнал машину и всю дорогу держал нож в руке, пока снова не припарковался. Вместо того чтобы бросить нож обратно в бардачок, Джейсон сунул его в задний карман и придерживал рукой, направляясь к лесу.

Она больше не хотела шпионить, но тишина затянулась, и необъяснимый страх заставил ее выйти из машины и погнал в лес, на поляну, где она по молодости лет еще никогда не бывала.

Но ни разгоряченных голосов, ни шума драки, чего следовало ожидать после недавнего телефонного разговора, она не услышала. Кэл и Джейсон стояли в нескольких шагах друг от друга и разговаривали, но не дрались. Разве что Кэл выглядел излишне возбужденным, все время просил прощения, повторяя одни и те же слова. Джейсон не принимал его извинений, качая головой и вскидывая руки с раскрытыми пустыми ладонями всякий раз, когда Кэл делал шаг к нему. Только один раз Джейсон не выдержал и вспылил.

– Как ты мог так подло забрать ее у меня? Ты всегда забирал себе все, что хотел, но она была моей!

Что бы Кэл ни сказал в ответ, прозвучало слишком тихо, чтобы она могла расслышать, но, когда он в искреннем порыве приложил руку к сердцу, не сводя глаз с Джейсона, ей показалось, что он дает какое-то обещание. И после короткой паузы Джейсон кивнул. Его тело оставалось напряженным, но он поднял руку, приготовившись хлопнуть Кэла по спине, когда тот подошел, чтобы его обнять.

Джейсон стоял к ней спиной, и она видела, как свободной рукой он полез в карман и вытащил нож. Она утверждает, что слышала щелчок, с которым выскочило лезвие, хотя Кэл не отпрянул, пока Джейсон не воткнул ему нож в спину.

После этого подробности стали туманными. Она помнит, как Кэл пошатнулся, когда Джейсон вытащил из него нож, а потом у него как будто отказала нижняя часть тела. В горле послышалось какое-то бульканье, и он упал лицом вниз на сырую землю. Больше она не слышала ничего, кроме собственного немого крика, когда ее брат опустился на колени следом за другом и снова вогнал в него нож.

Руки Кэла цеплялись за землю, царапали грязь, когда Джейсон ударил его в третий раз. Кэл поднял глаза, поймал ее пристальный взгляд и потянулся к ней рукой, прежде чем нож Джейсона снова вонзился в него.

И тогда она закричала.

Джейсон увидел ее.

И она побежала.

Меня тошнит. Меня тошнит. Сейчас вырвет.

Кожа становится липкой, и я не могу глотать достаточно быстро, чтобы сдержать всплески желчи, обжигающие горло. Только это ничто по сравнению с дрожью, сотрясающей хрупкое тело Лоры.

– Я ничего не сказала. Я ничего не сказала. Ни когда увидела нож, ни когда…

Я внутренне готова к тому, что Лора окаменеет, когда я потянусь, чтобы ее обнять, как сама поступила вчера с мамой, но она охотно идет в мои объятия, как будто так же истосковалась по мне за все это время, как и я по ней.

– Это не твоя вина, – говорю я, проливая слезы на ее немытые волосы, пока ее слезы капают на мою рубашку. – Ты ни в чем не виновата.

Снова и снова я повторяю это сестре, стараясь держаться и быть сильной ради нее, чтобы она слышала убежденность в моем голосе и не видела, как истекает кровью моя душа.

* * *

Может, проходит с час, когда она перестает плакать, но не потому, что успокоилась, уверена я, а потому что слишком измучена, чтобы пролить еще больше слез. Последние несколько минут ее лишь трясет, и я глажу ее по волосам и бормочу бессловесные утешения. Когда дрожь стихает, но Лора, насколько можно судить, еще не дремлет в моих объятиях, я прижимаюсь щекой к ее голове и шепчу:

– Нам нужно поговорить с мамой и папой.

– Нет! – Она отстраняется от меня, яростно мотая головой.

Я снова притягиваю к себе ее истерзанное горем тело, встречая лишь легкое сопротивление.

– Лора, тебе нужна помощь. – Мой голос срывается на последнем слове. – Нам всем нужна помощь. – Мне стыдно до тошноты за то, что я могла быть настолько ослеплена болью брата, что отмахнулась от боли сестры. Пыталась обвинить ее в том, что она не хочет видеть Джейсона, в то время как все произошло на ее глазах.